– Делаете, как Иисус хотел – все поделить, – пробормотала. – А себе хлеб почему не берете?
– Вам и детям нужнее. А я как-нибудь перебьюсь. Наша власть никого не оставит!
– Да хватит хлеба! И на другой год намолотим.
– Откуда? – вновь озадачился Беспалый.
– Да все от него, окаянного пьянчуги. Не иначе, сам черт помогает проклятому пьянице!
– Не может и быть такого, – твердил Председатель. – По всем законам не может.
Чертил он в тетради планы будущей жизни.
И задумав первым делом построить на краю холма коровник, принялся считать бревна, оставшиеся еще от Безумцева строительства. Он мучался своей беспалостью – руль тракторный еще мог обхватить и зажать карандаш, но вот топор был ему уже заказан. С горечью признался Беспалый Агриппе, что сам готов был бы все сложить и построить, и приблизить будущую жизнь, но вот только рубить коровник ему не под силу!
Председатель завел трактор, приладил к нему мешки с зерном и отправился за помощью в областной центр.
Трясся он на дребезжащем сиденье по дорожному мху. Старуха со своей маленькой спутницей чуть было не оказались под колесами. Коммунист нагнулся с жесткого трона машины и сурово приказал:
– Впредь уходи от мотора. Или ты глухая?
– Божий глас слышу, шума твоего не слышу, – отвечала Аглая.
Он нахмурился:
– Не услышишь шума машины – сгинешь!
– Сгинешь ты! – отрезала старуха.
Председатель засмеялся:
– Жмись к обочине, старая. Вскоре повсюду будут моторы… Или не знаешь – навечно уже встала новая жизнь.
– Как встала, так и рассыпется! А безбожник при помощи черта вновь засеет поле. И пить будет, и валяться на холме… Не тебе прогнать его! То под силу лишь Божьему вестнику…
– В бараний рог скручу тунеядца, – пообещал Председатель. – И жизнь налажу такую, какой здесь еще не бывало.
Он похлопал по карману шинели, где была его тетрадь с планами.
– Один Бог может наладить такую жизнь! – упрямо отвечала старуха.
Председатель расхохотался:
– Триста лет, старая, ждать Его! И то не дождешься! Ступай прочь с дороги!
– Сгинешь, безбожный! – твердила знахарка. – Придет ангел! Что ответишь ему? Как оправдаешься?
– Но! – прикрикнул тогда Председатель. – Раскаркалась! Пропускай мотор!
Старуха, сплюнув, сошла на обочину. И жалась к знахарке спасенная девочка.
Беспалый вскоре вернулся в селение и привез с собой двух тщедушных пьянчужек. Шатались они с похмелья и работали плохо, а под вечер, опустошив весь запас припасенного для них Беспалым дешевого вина, вовсе спеклись. На вопрос Натальи Председатель со вздохом ответил: всех толковых работников повымела война, остались одни никудышные.
– Вроде нашего трутня, – завздыхали женщины.
А горе-плотники прохрапели возле начатого сруба всю ночь. Лишь они протерли глаза, Беспалый встал над ними, но пьянчужки на все его угрозы и уговоры только стонали и тряслись в ознобе. Женщины стыдили их, но все было без толку, жалобно и униженно просили работники достать им вина, готовы были ползать в ногах ради хоть одной живительной капли.
Взгляды женщин обратились на Марию – та все поняла и поспешила в свою избу. Безумец безмятежно посапывал на лежанке, чудесная фляга лежала у изголовья. Осторожно взяв ее и оглядываясь на спящего, Мария наполнила огромную кружку.
Для пропоиц Безумцева водка оказалась истинной живой водой. Но кружкой дело не кончилось – тут же, даже не притронувшись к инструменту, поспешили они в избу Марии, а там проснувшийся бездельник им обрадовался и ни в чем не отказал! И никакие уговоры, никакие угрозы не помогали делу: оживали пьянчужки лишь при виде заветной фляги. С утра опохмелившись с Безумцем, кое-как принимались за строительство, но из рук вон плохо работали. А вечерами вновь гуляли со своим благодетелем.
Однако к осени, с грехом пополам, коровник все-таки был сколочен. Горе-плотники наконец отбыли восвояси, измученный борьбой с ними Беспалый торжествовал и показывал на строение:
– Вот первая ласточка будущей жизни!
Агриппа с преданностью смотрела на него и ловила каждое его слово. Дети попискивали на материнских руках. Женщины смотрели в рот удивительному человеку.
Когда наступили холода, лишь усмехнулся Председатель на рассказы о чудесном незамерзании холма. Он повелел завести животных в новый коровник. Звякнуло стадо колокольцами, но безнадежно женщины пытались загнать коров – на все их понукания животные отвечали невиданным упрямством. Несмотря на окрики, ругань и хворостины коровы разбежались по всему холму, а когда женщины их оставили наконец в покое, сонно улеглись под яблонями.
– Ничего, – сказал на это Председатель. – Ударят морозы – холод сам погонит их под навес.
Но когда вернулась зима, холм по-прежнему продолжал оставаться незамерзающим.
– Быть не может такого, – бормотал Беспалый, своими глазами видя, как тает снег и поднимается внизу пар, и трава остается такой же свежей, как и весною. Он заглядывал в книги, но без толку. И вынужден был признаться:
– У Маркса про эту чертовщину ничего не сказано!
Неутомимый, продолжал он упрямо налаживать новую жизнь! И заглянул к отрешенной Валентине.
После того, как муж оставил ее с двумя ребятишками, все чаще и чаще задумывалась над тем несчастная женщина, что поведала ей тогда Аглая, – и ожидала ангела. Часто уже сходила она с холма к пустынной дороге. Женщины шептались между собой, что повредилась она в уме. Она твердила себе и подругам, что ангел должен прийти на землю, ведь есть предел любому терпению. И часто слезы показывались в ее глазах.
Навестив ее, Председатель сказал:
– Хочу помочь тебе. Своей властью прикажу бездельнику вернуться!
– Христос мужу судья, – ответила безучастно Валентина.
– Муж должен быть с тобой – тогда все глупые мысли твои исчезнут.
– Так Богу угодно. Я ни в чем его не виню.
– Бездельник твой во всем виноват! – отвечал Председатель упрямо, рассердившись на ее смирение. И решил действовать.
Безумец, увидев возникшего на пороге гостя, махнул своей новой жене – Мария подхватила маленького Степана и послушно исчезла.
А Беспалый сказал:
– Твоя жена измучилась одна с сыновьями. Вернись!
Усмехнувшись на это, хозяин протягивал гостю флягу. И Председатель взорвался:
– Не хочешь жить по-нашему и трудиться, как все, – сгинешь! Вот тебе в этом мое слово.
Созвал он женщин:
– Да гнать его взашей! – крикнула обозленная изменой горячая Наталья.
– Сидеть в лагере тунеядцу! – вторила ей Агриппа.
– На нем Татьянина смерть! – вспомнили и многое принялись вспоминать еще из довоенного прошлого, и вспомнили вдруг, что появился Безумец неизвестно откуда и еще до войны так же кочевряжился, пил и дрался, и был завсегдатаем на всех гулянках – и уж вечно сбивал с пути их честных покойных мужей, а уж сейчас-то, вернувшись, вовсе потерял совесть!
И все удивлялись, как не посадили еще тогда пьяницу и тунеядца.
Председатель после их воспоминаний и жалоб держал речь:
– Погодите, бабоньки! Вскоре и места не будет подобным. Еще немного пройдет времени – и все сами увидите. Обойдемся мы без всяких ангелов и всякой чертовщины. И тунеядец уйдет в небытие вместе со всем отжившим. А мы останемся – да не в землянках, а в чистых светлых дворцах. И не жалкое его поле, а поля наши будут ломиться от хлеба. Даю вам, родные, в этом слово!
– А что с ним-то делать? – спрашивали. – Неужто оставить все как есть?!
– Вот что, – после раздумья отвечал Председатель. – Не буду я сажать его и трогать, хотя бы и мог употребить свою власть. Хочу показать вам, как сама жизнь его уничтожит! А сгинет он по всем ее законам непременно – и вы сами то увидите!
Жалкое поле тем временем само наколосило зерна и в ту осень.
Снег завалил землю вокруг холма, но холм по-прежнему был покрыт зеленью, и коровник, построенный с таким трудом и нервами, по-прежнему пустовал. Оставив коров в покое, Беспалый повелел собрать все зерно и в пустовавшей землянке Марии закрыл мешки, решив раздавать запас поровну между всеми.
По холму Беспалый вместе с Агриппой понавбивали колья, отмечая места будущих домов и главную улицу будущего селения. Принялся было вздыхать Председатель, что некому воплотить все его замыслы – и словно кто-то услышал его сетования! В деревню пожаловали нежданные гости.
Возле холма остановились сани, и были на траву перетащены пожитки. Посреди деревьев вырос шалаш. На вопрос Беспалого прибывший сюда с бабенкой и двумя малыми дочушками мужичок отвечал, что они прибыли издалека, погорельцы, и решили здесь как-нибудь переждать зиму.
И взвился дымок костра, а кобылка, едва дотащившая сани до холма, взялась нагуливать бока, пасясь вместе с коровами. Мужичок, назвавшийся Лисенком – и впрямь шустрый и маленький, – ощупывал яблони, трогал сочную траву, цокая от изумления языком.
