– Нет, – тихо ответила Вики.
– Это хорошо. Но ты все же сходила бы к врачу. Ты давно делала флюорографию?
– Давно. Три года назад.
– А-а-а. Кошмар какой. С нашим климатом нельзя так запускать свое здоровье. Это может тебе выйти боком, – предостерегала Маша.
– Я здорова, – вяло отозвалась Вики.
– Так ты спросишь меня или нет? – огрызнулась Машка.
– О чем?
– О-о-о, мой бог. Дай мне терпения, – вознесла она руки наверх и посмотрела на небо. – А черт с тобой. Я вот что придумала. Если у тебя есть много доброты, то ты можешь отдать ее детям, которые в ней нуждаются, – ее глаза горели так ярко, что смотреть в них было больно.
– Что-то я не поняла, – заметила Вики.
– Кто бы сомневался. Я имею в виду, что у нас в городе есть много брошенных детишек, которым нужна любовь.
– И какое я к этому имею отношение? – пыталась докопаться до сути Вики, выстраивая логическую цепочку, в которой снова не было ни капли логики.
– Ты взрослая баба, у которой нет детей, но куча свободного времени. И вместо того, чтобы сидеть в затхлой избенке, будет лучше, если ты выйдешь и поможешь самым слабым из живущих на планете. Детям, – добавила она последнее слово уже для того, чтобы не осталось никаких вопросов.
– А-а-а, – поняла Вики. – А ты не думаешь, что для этого нужно желание, возможности какие-то?
– Это отговорки. Единственная возможность – это ты, желание тоже от тебя зависит. А оно есть, я знаю. Хорошим нужно делиться, и тогда оно вернется к тебе. Твоя доброта гниет внутри и разлагает тебя. Скоро она покроется плесенью, приобретет неприятный запах и тогда уже станет никому не нужна. У всего есть срок годности.
– А, может быть, я хочу, чтобы так случилось? – вызывающе спросила Вики.
– А ты хочешь? – голос Маши был спокойным.
Вики сделала глубокий вдох, выдох и опустила глаза. Ей было стыдно признать, но она действительно этого хотела. Это был бы самый лучший для нее выход.
– Что ты молчишь? – спросила Маша.
– Мне нечего тебе сказать.
Разговор на этом закончился.
Звуки дрели, ниспадающие сверху, сменились звуками выстрелов и проклятий, доносящихся из телевизора соседей сбоку. Сама Вики перестала смотреть телевизор четыре года назад. У нее появилось сразу много времени. Оно, как водопад, обрушилось на нее, сшибло с ног и понесло куда-то по руслу реки. Она хваталась за все, что ни попадалось на ее пути: книги, бег, йога, поделки руками, сочинение стихов, сидение в углу и размышление о жизни. Все это ушло, оставив каждый свой след, иногда глубокий, иногда настолько поверхностный, что песок времени его уже стер. Осталось только одно: размышления. Вики это очень любила. Часто, сидя перед окном дома, в метро или на скамейке на улице, она уносилась в далекий для других, но очень близкий и родной, видимый только ей, свой мир. В нем было всегда тепло, уютно, звучали приятные уху звуки дождя, пахло корицей и кофе, запах которого она обожает, хотя и не пьет сам напиток. В ее мире почти нет людей: они слишком непредсказуемы, а иногда и откровенно злы, чтобы там находиться.
– Выбирайся из своей раковины, – приказала Маша сегодня, когда Вики задумчиво стояла возле офисного окна во время обеденного перерыва. – Нужно жить в реальности.
– А что такое реальность? – парировала Вики.
– Это то, что происходит снаружи, – ответила Маша, разведя руки и поводив ими вокруг.
– И что вокруг тебя?
– Вокруг меня? Ага… Это игра такая, да? – засмеялась Маша. – Вокруг меня воздух. Рядом со мной стоит очень странная на первый взгляд девушка… – Маша подумала, осмотрев Вики с ног до головы, и добавила: «…да и на второй взгляд она тоже странно выглядит».
– Что еще?
– Еще? Еще я вижу белые стены, цветы на подоконнике, чувствую запах сигарет, доносящийся с лестницы. По-моему это все, – заключила Маша. – А ты что видишь?
– Я вижу длинный коридор, похожий на заброшенную взлетно-посадочную полосу, которую кто-то решил уничтожить, ограничив ее потолком. Люди, снующие взад и вперед, словно крысы в куске сыра, бегают с недовольными лицами. Должно быть, так происходит из-за несоответствия размеров куска сыра и количества крыс. Известно же, что они очень прожорливы. Им все мало. Они хватают то, что им на самом деле не нужно, пытаясь произвести материальное замещение. Но разум не обманешь: он принимает это и требует еще. Запах сигарет смешивается с запахом духов самочек, которые пытаются привлечь самцов, несмотря на то, что дома их уже ждут другие. Им мало, потому что они не чувствуют любви. Надев на себя огромное количество побрякушек и тряпочек, самочки пытаются казаться более привлекательными и обаятельными. Но их выдают лица: чаще уставшие, больше недовольные. Их резкие голоса слышны, когда они ругаются, а смех выдает крысиную натуру, обнажая мелочную и нетрудолюбивую душу. Про самцов можно сказать почти то же самое. Самцы и самочки отличаются только половыми признаками. Если говорить о воздухе, окружающем эту нору, или точнее атмосфере, то она окрашена в черный цвет. Нет, ты не думай, это хорошо. Черный цвет – переходный. Это значит, что скоро все должно закончиться. Сложнее перейти от серого к черному, чем от черного к белому, – улыбнувшись, закончила Вики.
– А другие цвета, кроме серого, черного и белого в твоем мире есть? – спросила тут же Маша.
– Нет. Красный, синий, желтый – это оттенки, а не цвета.
– Ты знаешь, когда я ходила в художественную школу, то меня учили другому.
– Не все чему нас учат – правильно.
– Но и не все наши выводы – верные. Так?
– Нет. Наши выводы верны сейчас, – отвечала Вики цитатой из какой-то давно прочитанной книги. – Они могут потерять свою истинность только со временем. В настоящем моменте собственный вывод каждой отдельной личности – это истина в последней инстанции. Наличие своего, пусть и неправильного с точки зрения других, вывода – это лучше, чем его отсутствие. А отсутствие своего мнения лучше, чем мнение, принятое от общества, но не обдуманное и не взвешенное.
– Тебе лечиться надо, – заявила Маша, развернувшись и начав уходить, но потом повернулась и спросила: «Ты считаешь, что здесь работают одни крысы, так?». Вики кивнула, и Маша продолжила: «Но ты же тоже здесь работаешь. Значит, ты тоже крыса, верно?». Она почти смеялась в лицо Вики, надеясь получить оправдание или недоуменный взгляд, а может быть пытаясь ее рассердить, но Вики улыбнулась и ответила: «Да, я это знаю». Маша сощурилась, будто проверяя, врет она или не врет. Сделав вывод, это было видно по еле заметному кивку головой, но, не озвучив его, она сказала: «Уже десять минут второго. Нам лучше вернуться, иначе наш главный крыс лишит кого-то его законного ежемесячного дополнительно куска сыра». Вики улыбнулась. Тогда она не поняла, к какому выводу пришла Маша.
На улице потемнело, но Вики не стала включать даже настольную лампу. К звукам телевизора прибавились крики детей, протестующих и не желающих ложиться спать. Увещевания нежного маминого голоса сменились истошными женскими криками о том, что ей все это уже надоело, а потом угрозами, что, если дети не лягут, то будут наказаны. На этой стадии звук выстрелов телевизионного сериала стал громче: папе тоже все это надоело.
Вики снова выглянула в окно. Огни уличных фонарей, горевших тусклым светом, создавали ровные круги на асфальте. Мимо дома, держась за руки, прошла пара влюбленных. Им было не больше шестнадцати. Каждый раз, когда они ступали в круг света, то целовались. Вики долго за ними следила: поцелуи становились все длиннее и длиннее. Она вспомнила строчку из стихотворения Веры Полозковой: «Я ненавижу, когда целуются, если целуются не со мной». Вики на самом деле не чувствовала ненависти, но при виде целующихся эти строки всегда всплывали в памяти.
– Доброе утро, – поприветствовала ее Маша на следующий день.– Что, снова сидела допоздна, глядя в окно и наблюдая за тем, как жизнь проходит мимо? – она достала помаду и привычным движением открыла ее.
– И тебе хворое утро, – отозвалась Вики невыспавшимся голосом из-за того, что действительно не отходила от окна почти до самого рассвета.
– Мужик тебе нужен, – начала свою песню Маша, размазывая ярко-красную смесь воска, масел, жиров, красителей и отдушек.
– Ты знаешь, что среднестатистическая женщина за год съедает один килограмм помады? – спросила Вики.
– Теперь знаю, – усмехнулась Маша.
– И ты веришь в это?
– А почему я должна не верить? Если честно, то мне все равно. Я не сижу на диете, – усмехнулась она снова.
– Но ведь этого не может быть, – возмутилась Вики. – Ты подумай сама. Пусть в одном тюбике помады в среднем пять грамм. Даже если мы будем считать, что помада расходуется полностью, хотя это и не так, но ладно. Так вот, чтобы получить этот килограмм, нужно купить двести тюбиков, – подняв указательный палец и сделав выразительное лицо, Вики ждала, что Маша поразится ее умственным способностям, но та быстро спросила: «И что?».
