– Я понимаю! – горячо уверила женщина. – Но они все-таки есть! Целых двадцать процентов! А без операции – вообще никаких нет.
Аэлита молчала. Не знала она, что сказать.
– Мы все время по врачам. Нет, нас, конечно, лечат. Но за операцию никто не берется! Мне однажды прямо сказали: «Мы не можем портить показатели летальными исходами». Я все понимаю. Показатели.… Да и доктору тоже как потом жить, если не спас? Ведь он же не виноват, что порок настолько сложный. Я все понимаю… Я пойду. Не сердитесь на меня.
Мамочка двинулась к выходу и, уже взявшись за ручку двери, повернулась и страстно проговорила:
– Господи! Если бы я была волшебницей! Я бы вылечила его, или дала бы ему силу, или хотя бы могла подарить ему свою жизнь! Если бы это было возможно!!!
Она ушла, а Аэлита осталась. Последние слова матери воскресили в ее памяти кусочек из переписки со Скитальцем. «Впрочем, в Игре может появиться какой-нибудь Маг, который тебе поможет в самую трудную минуту. Подарит тебе еще одну Жизнь!» – кажется, так сказал он. «Хорошо бы и в Реале так! А то ждешь-ждешь, Зла полно, а Маги где-то заблудились», – кажется, так ответила она.
Она, правда, заблудилась. Но уже нашлась. И плевать ей было на показатели!
Утром она спокойно и властно распорядилась готовить мальчика к операции. Спорить никто не стал, хотя, наверное, некоторым и хотелось. Она ощущала себя тем самым Магом, который появляется, когда все средства уже исчерпаны, все монетки растрачены, а артефакты потеряны.
Операция прошла успешно. Потом она войдет в учебники как уникальная по сложности и продолжительности. Но это потом. А пока Аэлита, ставшая на время самым магическим Магом, просто спасала мальчика, исчерпавшего все свои Жизни. Она не могла дать ему закончить Игру, не хотела! Рано ему было заканчивать Игру…
В день выписки она приняла букет и конфеты из рук помолодевшей лет на десять матери, выслушала все положенные благодарности, дала свои рекомендации по дальнейшему лечению и реабилитации, методично выполнила все дела, намеченные на день, и пошла домой. Дома она приготовила ужин, накормила семейство. Проверила уроки у детей, погладила мужу свежую рубашку на завтра. А когда все домашние расползлись по кроватям, впервые за долгое время села за компьютер. И, выйдя в их Пространство, сразу увидела его.
Аэлита. Где ты скитался столько времени, Скиталец?
Скиталец. В очень дальних краях. У пределов Вселенной.
Аэлита. Как там, Скиталец?
Скиталец. Там страшно. Там темно. Там ничего нет. Я попал в беду и потерял ориентиры. Я мог остаться там навсегда. Но потом появилась одна женщина, которая вывела меня оттуда. Она была похожа на тебя, только очень серьезная. Но от нее шло твое тепло. И я смог вернуться. Я все время думал о тебе. Хорошо, что ты меня дождалась.
Аэлита. Ты и не представляешь себе, как хорошо. Я тоже думала о тебе. Ну, здравствуй, Скиталец!
* * *
– Они никогда не будут вместе? – напряженно спросила Женщина. – Ну, я имею в виду, по-настоящему…
– Никогда, – шумно вздохнула Сирень. – Не тот случай. Я старая, я знаю…
– Они вместе, – возразила Звезда. – Если говорить о душах, а не о телах. Их души совершают совместный полет. Они счастливы.
– Разве может быть счастье без любимого? Если нельзя его обнять, прижаться, положить голову на его плечо, почувствовать тепло его рук? Это же получается обманка, суррогат!
– Так мы сейчас о Любви или об Обладании? – качнулась на ветке Звезда.
– Вы, люди, слишком зависимы от своих любимых, – насмешливо фыркнула Кошка. – Рядом – счастливы, далеко – несчастны. Между тем с вами бок о бок живем мы, кошки. Если бы вы были более чуткими и наблюдательными… впрочем, лучше я сделаю свой рассказ более художественным. Из личных, так сказать, наблюдений.
– Привет, киса!
– Привет, лапа!
– Как жизнь?
– Муррррчит!
Они встретились на подоконнике раскрытого лестничного окна – две домашние кошки, рыжая и серая в черную полосочку. По соседству, на форточке квартирного окна, пристроилась красавица сиамка, свысока поглядывая на своих беспородных сородичей.
– А у нас опять проблемы! Моя в слезах, корм третий день купить забывает. Ладно хоть рыба в морозилке еще есть. Хотя не люблю я перемороженную рыбу…
– Ах, и не говори, моя дорогая! Уж эти наши подопечные…
– А почему их собаки хозяевами зовут?
– Потому что собака вечно хвостом виляет и в глаза им заглядывает, никакого самоуважения. По команде живет: палку приносит, голос подает. Ты представляешь, лапа, если бы тебя заставляли подавать голос???
– Упаси бог. Не представляю. Мы, кошки, не такие. Меня еще мамочка учила: чувство собственного достоинства – прежде всего. Твое дело – хорошо ловить мышей и давать человеку тепло, но только когда он в этом нуждается. Без нужды не лезть.
– Да тут и с нуждой-то лезть бывает опасно… Вот Мурка из соседнего подъезда к своему Петровичу полезла об ноги тереться – артрит у него, а он ее как пнет со зла!
– Ах! Безобразие какое! И что же?
– Известно что. Обиделась. Недели две к нему вообще не подходила и в тапочки гадила.
– А он?
– А что он? У него ж кроме кошки ни одной живой души рядом, с его-то дурным характером. Ползал перед ней на коленях, грехи замаливал. Мурочкой называл, дочечкой своей, печеночку парную с рынка таскал, молочко-сметанку деревенские… Выслуживался, в общем.
– А тапочки?
– А тапочки новые купил.
– Молодец эта Мурочка, так и надо! Не посрамила кошачий род! А то ведь есть кошки, которые все издевательства терпят…
– Это они у собак нахватались, – подала голос сиамка. – Не пристало кошке молить о любви. Мы, кошки, любовь дарим. Милостиво причем. Мы себе цену знаем.
– А вас, с вашим-то породистым экстерьером, наверное, за большие деньги приобрели? – поинтересовалась рыжая.
– Нет. Я – подарок, – изящно изогнула хвостик сиамка. – Но цену себе от рождения знаю. И никакого панибратства не терплю! Требую к себе уважения и соблюдений границ.
– А если нарушают?
– Зубы, когти и коварный расчет, – усмехнулась сиамка, слегка обнажив маленькие, но очень острые клыки.
– Ой, лапа, смотри! Раиса из дома напротив пошла. И опять с новым кавалером. Какая женщина!
– Да, киса, ты совершенно права. Независимость – высший класс. Посмотри, как он весь от нетерпения горит, каждый взгляд ее ловит! А она – как королева…
– Я полагаю, у нее в роду кошки были, не иначе, – предположила сиамка.
– Да скорее всего! Иначе откуда столько грации, изящества, загадочности… – подхватила полосатая.
– Но ее ведь остальные дамочки осуждают, – вмешалась рыжая. – Ветреная, говорят, непостоянная, и все такое.
– Завидуют, – отрезала сиамка.
– Действительно. Сами-то вон бегают, как собака с палкой: дом-работа-магазин, детский сад-прачечная-дача, а хозяин еще и недоволен, подгоняет, претензии выставляет, – подтвердила серая.
– У них не хозяин, у них муж, – поправила рыжая. – Хотя все женщины мечтают именно о хозяине! Путаница какая-то, да?
– Да какая разница? – с досадой дернула ушками сиамка. – Суть-то одна…
– Ты говорила, что твоя в слезах! А почему?
– Ой, лапа, и не спрашивай! Там, как они говорят, любовь! Только какая-то непонятная. То он пропадает надолго, то снова звонит. А она переживает. Что там меня – себя кормить забывает! Похудела вся.
– Ну, уж это никуда не годится! Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда!
– Нельзя забывать о себе ни при каких обстоятельствах, – подала голос сиамка. – Порядочная кошка должна быть в тонусе! Осанка, ухоженная шерстка, отточенные коготки, блеск в глазах.
– Какой уж там блеск в глазах, когда у нее депрессия! – вздохнула рыжая.
– Простите, от чего депрессия? – презрительно повела усами сиамка. – Ну, ушел… Ну, бывает. Значит, оказался не достоин! Другой найдется.
– Она не хочет другого, она этого хочет! – возразила рыжая.
– Страдать она хочет, вот что, – длинно зевнула сиамка. – Вот и депрессия. Это вместо того чтобы до блеска вылизать шкурку и выйти на охоту.
– Да, эти люди такие странные, – задумчиво промурлыкала полосатая. – Считают себя разумными, а сами беспомощнее котят. Иногда хочется им помочь, подсказать… Жаль, что они кошачьего языка не понимают!
– Могли бы и из наблюдений выводы делать, – повела мерцающими голубыми глазами сиамка.
– Ой, смотрите, какое семейство славное на прогулку вышло! Он, она и трое котяток! То есть ребяток!
– А он на нее какими влюбленными глазами смотрит! Явно гордится! Хоть она килограммов на сто даже без босоножек тянет.
– Зато ты посмотри: улыбается, спинка пряменькая, собой и семейством явно довольна. Идет плавно, будто львица на прогулке. И ребятки ухоженные какие… Есть ему чем гордиться! Сто килограммов сплошного счастья!
