ДЕДУШКИН. Диссертация. Прекрасная будет диссертация. Я уверен.
ГОЦЛИБЕРДАН. А как посчитать вашу стоимость, например, профессор?
ДЕДУШКИН. Как?
ГОЦЛИБЕРДАН. Понятно, как. Прикинем, сколько стоит вас завалить, и…
ДЕДУШКИН. Как это – завалить?!
ГОЦЛИБЕРДАН. Ладно, ладно, я пошутил. У вас аж трость вспотела. Так что вы мне посоветуете?
ДЕДУШКИН. Я вам назначу научного руководителя. Скоро. На следующей неделе. Назначу. Прекрасного руководителя. Мы быстро начнем и быстро кончим.
ГОЦЛИБЕРДАН. Какой-то бордельный лозунг у вас, профессор. Ладно. Я сегодня утром говорил с Давыдовым. Через 72 часа сингапурская платежка будет исполнена.
ДЕДУШКИН. Правда, Гоценька?!
Падает на колени.
Это такое счастье, если б вы только знали! Такое счастье! А то, я уж думал, после надписи… После того злополучного дня…
ГОЦЛИБЕРДАН. Ньенте. Что я еще могу для вас сделать?
ДЕДУШКИН. Я. Я сам буду вашим научным руководителем. Мы соберем коллектив. Хороший. Через месяц диссертация будет готова. А там уже и защита. К концу года станете доктором наук. Точно станете.
ГОЦЛИБЕРДАН. Я хочу к моему дню рождения. Вы помните, когда у меня день рождения?
ДЕДУШКИН. В октябре. Гоценька, в конце октября. Двадцать пятого октября.
ГОЦЛИБЕРДАН. Двадцать пятого была революция. А у меня – двадцать шестого. Запомните.
Стук стальных пальцев о бетонную стену.
Запомнили?
ДЕДУШКИН. Запомнил. Точно запомнил. Двадцать шестого.
ГОЦЛИБЕРДАН. Мне стукнет 49, профессор. Уже 49. А к полтиннику я хочу подойти во всеоружии. Доктором наук. Настоящим, полноценным доктором. Обожаю, знаете ли, лечить.
Пауза.
Да и не только.
ДЕДУШКИН. Подойдете, обязательно подойдете. Я все сделаю. 72 часа. Ох…
Хватается за вроде как сердце.
ГОЦЛИБЕРДАН. Хороший у вас туркестанский саксаул, Евгений Волкович. Всем бы такой.
Пауза.
Нам.
Мария.
МАРИЯ. Послушай, Гоц. Здесь какие-то совсем странные вещи начались. Я разбирала сегодня бумаги… Да, на комоде. Игоря. И там – письмо. По-испански. От Хосе Марадьяги. По-моему, Хосе Антонио Марадьяги. Архиепископа Гондураса. Тегусигальпа – я правильно? Это так называется. Приглашает Игоря на обед. Пасхальный обед в резиденцию. На Пасху. На озере. На каком-то озере. Резиденция на каком-то озере. Я пятнадцать лет испанский учила. Уже не так, чтобы здорово говорить, но… Никакой ошибки. Марадьяга. Гондурас. Но я же вспомнила. Я точно помню, что его убили. На прошлое Рождество. Тремя выстрелами. Я смотрела по телевизору. На католическое Рождество. Прошлое. Он что, выжил? Тогда говорили, что он умер на месте. Ты не смотрел в Интернете? Мог он выжить? Никогда Игорь с такими людьми не общался. Что ты, никогда. Это приглашение на пасхальный обед. Адрес не помню. Я спрятала дома. Я тебе потом скажу. Не знаю. Кажется, не читал. Точно, не читал. Это какая-то чертовщина, Гоц. Мне страшно. Мне реально страшно. Возьми и меня, пожалуйста. Прямо сейчас. Здесь. Сделай, пожалуйста. А то мне очень страшно. Ты понимаешь? Вот так. Как ты умеешь. Сильно. Это в последний раз. Я обещаю. Не знаю, кому. Давай же. О!..
Толь.
ТОЛЬ. Вот что они пишут, значит. При попытке бегства из Звенигородского СИЗО застрелен 25-летний Антон Хлебородов, лаборант Института биохимии имени Баха. Хлебородов, считавшийся активистом запрещенной Национал-большевистской партии, был задержан десять дней назад по обвинению в организации теракта. Теракт произошел 25 марта в здании Академии рыночной экономики, во время торжественного собрания, посвященного Дню русского либерализма. В собрании участвовали премьер-министр, руководитель администрации президента и многие другие представители правящей элиты России. Хлебородов, пробравшись в здание Академии незадолго до начала мероприятия, написал специальной невидимой, так называемой всплывающей красной краской на стене нецензурную надпись. Надпись проявилась сразу после выступления премьер-министра, после чего торжественное собрание было со скандалом прервано. В первые же дни в следственном изоляторе нацбол дал признательные показания. Он заявил следствию, что действовал в одиночку и исключительно по своей инициативе. Боярский районный суд Москвы по ходатайству следствия арестовал его на месяц. Что побудило Хлебородова к побегу – пока неясно. По факту гибели заключенного возбуждено уголовное дело. Начальник СИЗО полковник Драгоноженко заявил, что в действиях охраны изолятора нет состава преступления, так как она действовала по закону и не превысила пределов разумной самообороны. В свою очередь, мать нацбола Галина Хлебородова заявила, что руководство СИЗО отказывается выдавать ей тело сына, ссылаясь на некие особые обстоятельства.
Смотрит поверх в зал.
Особые обстоятельства. И правда, зачем ему было бежать?! В изоляторе ему было б лучше, чем на свободе. Сытнее, по крайней мере.
Постепенно удаляется.
Кочубей, Пол Морфин.
МОРФИН. Неужели вы завизируете текст в таком выгляде?
КОЧУБЕЙ. В таком чем?
МАРИЯ. Нет такого слова?
КОЧУБЕЙ. В таком виде. По-русски – в таком виде.
МОРФИН. О, вероятно, я с польским спутал. Спасибо.
КОЧУБЕЙ. Да, я визирую все как есть.
МОРФИН. Нашим читателям будет очень интересно. Это настоящая сенсация. Но за вами еще одна задолженность.
Вы помните?
КОЧУБЕЙ. Какая из них?
МОРФИН. Почему из них?
КОЧУБЕЙ. У меня много всяких задолженностей. Какая из них?
МОРФИН. Вы обещали мне какую-то веселую историю из времени, когда вы были премьер-министром. Веселую.
КОЧУБЕЙ. Да, обещал. Вспомнил. Я сказал вам, что у нас вообще тогда было очень весело. Веселая жизнь.
МОРФИН. Да. Да. Веселая жизнь.
КОЧУБЕЙ. Вот такая, например, история. Как-то осенью Ельцин захотел, наконец, уволить меня. И поставить премьером генерала Кучеватова, своего старого друга. Собутыльника еще по Свердловску. Этот Кучеватов был когда-то начальником Свердловского КГБ. А потом стал при Ельцине секретарем Совета безопасности. Знаете, есть такая должность?
МОРФИН. Я изучал русские должности прежде, чем прибраться в Москву. Как второе имя этого человека – Кочеватов?
КОЧУБЕЙ. Кучеватов. Второе – у. Как удар. Или угроза. Ульяновск. Участие. Усердие. Урфин Джюс. Уродонал Шатилена.
МОРФИН. Что вы сейчас перечисляете? Это были члены правительства? Советники Ельцина?
КОЧУБЕЙ. Я? Ничего. Ничего. Не обращайте внимания. Кучеватов очень хотел стать премьером. И нам сообщили, что указ уже готов. Парламент ждет. С замиранием сердца ждет, когда уберут ненавистного Кочубея и отправят к ним социального близкого генерала Кучеватова.
МОРФИН. Это действительно веселая история?
КОЧУБЕЙ. Потерпите немного. Весело еще будет. Сейчас будет весело. Тогда к Боре Толю привели молодого артиста. Пародиста. Понимаете, что такое пародист?
МОРФИН. Не совсем. Это имитатор?
КОЧУБЕЙ. Можно и так сказать. Умеет хорошо говорить чужими голосами и вообще изображать других. Его звали Максим Галкин. Молодой парень. Тогда был. Очень хотел пробиться. Мы ему помогли.
МОРФИН. Максим Галкин – это, кажется, известный теперь артист, да? Мне говорили, что он муж Аллы Пугачевой. Певицы. Вы это знаете?
КОЧУБЕЙ. Муж Пугачевой? Вряд ли. Он ей во внуки годится. Хотя, может, и муж.
МОРФИН. После того, как Лиз Тейлор вышла замуж за водителя грузовика, ничего удивительного.
КОЧУБЕЙ. Лиз Тейлор? Я встречался с ней недавно в Америке. В Лос-Анджелесе. Мы выпили по дайкири. Даже по два дайкири. Два двойных дайкири! Очень приятная женщина. Немолодая, но обаятельная.
МОРФИН. Страшная старуха, по-моему. Алкоголичка. Нимфоманка. Так что же мистер Галкин?
КОЧУБЕЙ. Он записал несколько разговоров голосом этого Кучеватова. Абсолютно точно его голосом, не отличить.
МОРФИН. Простите, записал на пленку?
КОЧУБЕЙ. Да, записал на пленку. Там Кучеватов издевался над Ельциным. Говорил, что президент совсем спился. Выжил из ума. Что пора уже устраивать досрочные выборы. И они, генералы-патриоты, их устроят.
МОРФИН. Учинят досрочные выборы?
КОЧУБЕЙ. Да. Именно что учинят. У нас был своей человек в охране Ельцина. Мы платили ему пять тысяч долларов в месяц.
МОРФИН. Официально платили охраннику Ельцина?
КОЧУБЕЙ. Боже упаси. В конверте передавали. И он был не охранник, а замначальника службы безопасности по аналитической работе. Большой аналитик был. Сейчас пять тысяч – это ничто. Цена хорошего ужина. А тогда были – огромные деньги.
Пауза.
По крайней мере, солидные деньги.
МОРФИН. Вы видите, для Америки пять тысяч долларов в месяц – это и сегодня немаленькие деньги. Уверяю вас, господин премьер.
