– Почему не спишь?
– А ты почему так поздно?
– Работы было много…
– Когда же ты закончишь с этой своей работой, пап?
– А вот, считай, уже и закончил. – Улыбнувшись, он присел на край кровати. – Последний рабочий день был сегодня, сынок…
– И ты больше никогда не будешь туда ходить? – радостно удивился мальчик.
– Ну схожу, может, раз. Или два. Так, ненадолго. Бумажки всякие, то, сё…
– И мы сможем уехать в ту самую страну, про которую вы говорили с мамой?
– Конечно же, сможем…
– И я…
Он положил руку на плечо сына.
– Да. Мы повезём тебя в клинику, и ты снова сможешь ходить. А теперь спи. Спи, сынок, и думай только о хорошем.
Алексей Иванович шагал по осенней грязи. Погода была отвратительной. Мысли – ещё хуже.
Шестьдесят шесть лет. Милицейская пенсия оскорбительно мала. Адвокатов в Москве что бомжей на вокзале. Конкуренция дикая, сослуживцы, как назло, молодые да наглые. Разодетые, на «Мерседесах» разъезжают, солидная клиентура к ним и тянется. Куда ему до них с лысиной своей, дипломатом, едва до дыр не затёртым, в туфлях с вьетнамского рынка? Не догнать.
Если бы не помощь Евгения Сергеевича – помер бы. Хороший человек, с советских времен ещё следователем пашет, нет-нет да предложит гоп-стопника какого или хулигана защитить. Сейчас вот наркоман. С этими Алексей Иванович вообще редко общался, когда в милиции служил – штабистом был, какие, к чёрту, наркоманы? Только за три года адвокатской жизни с преступностью начал сталкиваться.
– Интересные люди, – Евгений Сергеевич говаривал, – поэты, художники попадаются. Души тонкие, ранимые…
Не знал Алексей Иванович, какие у них души, и знать не хотел. Он в одном был однозначно уверен – коли покупают они свои «коли-коли», значит, и денежки у них имеются.
Это был крайний шаг, конечно. Так сказать, штыковая. Взять у следователя адрес негодяя, явиться домой и потребовать денег. Желательно, чтобы мама дома была, которая, как правило, не в курсе. Ах, Алексей Иванович, я и не знала! Скажите, а можно его от тюрьмы спасти? Ах, помогите!
– Поможем, – бормотал под нос Алексей Иванович, преодолевая последние пяди оврага, добивая свои вьетнамские штиблеты окончательно, – обязательно поможем… Вы деньги только платите, а мы – поможем…
Остановившись, отдышался. Решительно схватившись за свисающую ветку, выбрался наверх, во двор.
Три девятиэтажных коробки, две скамейки, качели и пара контейнеров, забитых помоями под завязку. Столб с тазиком-фонарем являл собой единственный источник света. Тазик покачивался от ветра, омерзительно скрипя.
«Заскрипишь тут», – посочувствовал адвокат фонарю и прикинул, какой из трех домов его.
Фонарь качнулся снова, луч света выхватил из темноты цифры «2» и «3» на том, что стоял посередине.
Дом 23, квартира 23 – это Алексей Иванович помнил без бумажки.
Он немедленно шагнул в нужный подъезд, вызвал лифт и взмыл вверх, на запах денег.
Дверь открыла мадам лет пятидесяти – пятидесяти пяти. Расцветки звёздного неба халат. Голову обхватывало закрученное в чалму полотенце.
– Здравствуйте, – молвил он.
– Вечер добрый, – сухо ответствовала мадам.
– Меня зовут Алексей Иванович. Я адвокат.
…Кухонный стол, они уселись друг против друга, едва не соприкоснулись лбами, отчего Алексею Ивановичу вспомнилась программа «Познер». Хозяйка сказала «я слушаю».
Не понравилось Алексею Ивановичу это «я слушаю». Ему показалось, что чисто психологически Клавдия Викторовна начинает давить, доминировать, а разговор при этом даже не начинался. Если так и дальше будет, понял адвокат, он вылетит отсюда через пять минут и шлёпнется, как неудачно запущенная «Булава». Решил контратаковать.
– Я пришел по поводу вашего сына, Клавдия Викторовна…
Взгляд хозяйки выразил полнейшее безразличие.
– Вы в курсе, – поднажал правозащитник, – что он привлекается к уголовной ответственности?
– Чего? – не поняла Клавдия Викторовна.
И тут он полез за козырями. Осторожно раскрыл чемоданчик, извлёк несколько ксерокопий.
– Постановление о возбуждении уголовного дела.
Клавдии Викторовна нахмурилась.
– Шестого октября две тысячи одиннадцатого года, – торжественно продекламировал Алексей Иванович, – на перекрёстке улиц Бауманская и Бакунинская сотрудниками полиции был задержан гражданин Куркин Николай Аркадьевич, одна тысяча девятьсот девяносто шестого года рождения, при личном досмотре которого обнаружено и изъято наркотическое средство героин общим весом два грамма… А это особо крупный размер, между прочим… Следующий документ. Подписка о невыезде… Обязуюсь являться по первому требованию следователя, не менять места жительства… Где он, кстати?
Клавдия Викторовна в недоумении развела руками и приоткрыла рот.
Его голос стал звучать увереннее и громче. Масть, осознал он, пошла.
– Наркотики! Один из главных источников финансирования терроризма! – возопил он. – Вы представить себе не можете, какое спецслужбы уделяют этому внимание! Это же… – Алексей Иванович ткнул указательным пальцем вверх и прошептал зловеще: – …На контроле там! Я внятно излагаю?
Клавдия Викторовна кивнула.
Бросая на неё редкие взгляды в течение своего устрашающего (как ему показалось) монолога, адвокат отметил, что буквально с каждой новой его репликой реакция хозяйки меняется. Поначалу она смотрела на него с полупрезрительной ухмылочкой. Чуть позже ухмылка стала чередоваться с серьёзностью и озабоченностью. И вот сейчас серьёзность взгляда растворялась в луже отрешённости.
«Всё правильно! – возликовал он. – Неверие, озабоченность, опустошение».
С такой очередностью эмоций он парочку раз уже сталкивался.
– …Они же ни в какую не соглашались! Указ президента, говорят!.. Я им там чуть кровью не расписывался… Клялся им, что вести себя будет как шёлковый! По первой повестке, да какой повестке, по свисту первому прискачет! А он? Где его благодарность, а, Клавдия Викторовна? Кто его так учил с людьми общаться?
Клавдия Викторовна задумчиво потёрла пальцами лоб.
«А я – психолог, – удовлетворённо подумал Алексей Иванович, – да. Штаб – тоже с людьми работа, ещё как характеры учит понимать… Думала, поди, что сынуля – так? Хулиганочка, драчка какая-нибудь, а тут, ишь ты, наркотики… Страшно, конечно же. Не просто биография – здоровье и жизнь под откос».
– Он, – в голосе хозяйки послышались долгожданные трагические нотки, – не заплатил вам?
От былого безразличия собеседницы не осталось и следа. Подбородок её уткнулся в грудь, и Алексей Иванович ощутил запах хны, исходящий от чалмы-полотенца.
– Сколько вам должен этот подлец?
Алексею Ивановичу сделалось неловко. Обычно ему приходилось сражаться за свои деньги минут сорок, не меньше. Зачастую приходилось быть поверженным и покидать поле боя с позором. А тут…
«Опыт, – осознал Алексей Иванович, – опыт».
– Сколько он вам должен?
– Сорок, – отчеканил защитник, – сорок тысяч рублей. Двадцать пять сначала, остальные – на стадии ознакомления с делом…
– Подождите, пожалуйста…
Она вышла из кухни и вернулась с коричневым конвертом в руках.
Алексей Иванович почему-то покраснел.
– Здесь двадцать тысяч. Больше, извините, нет. Может, он принесёт остальное, я не знаю. Но сейчас – это всё…
Бьют – беги. Дают – бери, – вспомнилось Алексею Ивановичу.
Он проворно поднялся из-за стола.
– Спасибо. Передайте ему, пожалуйста, что я жду его звонка. Завтра. В 12.00.
Откланялся. Быстро обулся. Куртку застёгивал уже в лифте, зажав дипломат между коленями.
Выйдя из подъезда, адвокат ощупал пальцами конверт и, ощутив знакомые контуры купюр, получил такой прилив восторга, какой испытывал последний раз лет десять назад, наверное, случайно очутившись на оргии в бане, куда его затащили друзья-хозяйственники.
Всё! На новые ботинки уже есть. Жене пасть заткну. До конца месяца хватит.
Обернувшись, он, в совершеннейшем экстазе, решил перекрестить подъезд: такая удача всё-таки, когда ещё такое случится? И вдруг, только занеся руку с тремя сомкнутыми перстами для знамения, он, к удивлению своему, обнаружил, что на стене дома написано «23», за цифрой следует дробь, а за дробью «1».
Чёрт!
Он открыл дипломат, отыскал бумажку и снова увидел цифру «23», снова увидел дробь, а за дробью… За дробью, была выведена жирная «двойка». Его подзащитный жил по адресу: Комарова, 23, дробь два!
«Но-но! – остановил себя Алексей Иванович. – Никаких угрызений. Ведь могла случиться ошибка, верно? Я же мог ошибиться, когда записывал адрес, а сейчас… Чисто случайно зашёл в адрес правильный. Разве так не бывает? Так что к чёрту, к чёрту! Сколько раз накалывали меня, сколько кидали откровенно, имею полное право! Документов она моих не видела, лопухнулась – сама виновата… Опять же – если лопухнулась…»
