– Ты считаешь, что имеешь право на подобные вопросы? Заходи, – сам же взглянул на два больших увесистых пакета. – Извини, моя помощь выглядела бы неприглядной, – однако, увидев, что Екатерина не обращает на пакеты никакого внимания, Железнов, удерживая одной рукой полотенце, обмотанное вокруг торса, вышел за дверь, собрал за ручки левой рукой пакеты в один груз и, как портовый кран, переместил их в квартиру.
Все это время Катя, стоя в коридоре, не двигалась с места, пытаясь поймать взгляд Железнова.
Один из бумажных пакетов оказался относительно тяжелым – из него торчали две макушки коробок из-под виски, по оценке Железнова – литрового калибра. Он выпрямился и кивнул головой на пакет:
– Судя по всему, разговор будет тяжелый, – бросалось в глаза, что Катя сильно напряжена, взгляд – изумрудно-замороженный. Лицо выглядит бледнее обычного, отчего помада на губах, геометрически выверенная, смотрелась также несколько более контрастно, чем обычно.
– Тяжелый. Очень, – Кате наконец-то удалось поймать взгляд Железнова. Слава Богу, ничего нового она в нем, в его взгляде, не увидела. Пока не увидела.
– А ты ожидала здесь кого-то застать? – Железнов сделал шаг из коридора в сторону комнаты. – Проходи на кухню, я сейчас, накину на себя что-нибудь.
– Ожидала. Но не хотела, – ответила Катя и, как была, в сапогах, прошла на кухню.
Появившийся через минуту на кухне Железнов, прихвативший по пути пакеты, достал из одного из них треугольный тубус с закругленными краями темно-зеленого цвета, на котором было написано «Glenfiddich», вытащил из него такую же треугольную бутылку виски, молча наполнил два пузатых бокала наполовину, поднял свой, чокнулся им с Екатерининым:
– Ну, тяжелый так тяжелый, – на едином дыхании, как стакан какого-то виноградного сока, влил его в себя, чиркнул зажигалкой, прикуривая. – Ныряй, здесь неглубоко.
Екатерина, забившаяся с ногами в угол дивана (сапоги она скинула уже здесь, на кухне), все это время так же молча наблюдала за Железновым и никак не могла унять дрожь, пронизывающую все ее тело, да что там тело – все ее существо, от понимания того, что вот сейчас, именно сейчас решится, какой будет вся ее дальнейшая жизнь. Как отреагирует сидящий напротив родной, единственный и безумно любимый мужчина, ради которого она готова отдать всё, всё, что у нее есть, только бы он был рядом, на то, что она собирается сообщить ему.
– Так кого ты ожидала, но не хотела здесь увидеть, Катя? Ты об этом хотела поговорить? И, насколько я понимаю, мы с тобой думаем об одном и том же лице.
Екатерине неимоверным усилием удалось частично погасить дрожь, по крайней мере в руках. Не без уважения к себе мелькнула мысль: «Не зря Железнов считает меня «стержнем». Она подняла свой бокал на уровень глаз, посмотрела сквозь него на Железнова и, выдохнув, по примеру Железнова, не останавливаясь, опустошила его. Взяла в руки сигарету, Железнов предусмотрительно чиркнул зажигалкой.
– Железнов, откуда у тебя такая глубокая интуиция? Это не характерно для мужчин.
– Интуиция – на мой взгляд, это не нечто необъяснимое, а способность обрабатывать и находить связь между микроскопическими факторами, на первый взгляд не связанными между собой. В определенной степени интуиция свидетельствует о глубине и эффективности аналитической деятельности подкорки, которая обрабатывает терабайты поступающей информации без построения видимых аргументированных связей и выдает «на гора» уже готовый сформированный результат. Природа как-то так устроила, что мышление мужиков заточено под логические построения, но так как в природе все равновесно, преимущества в нелогичном мышлении она отдала женщинам.
– Железнов, у тебя какое-то магическое воздействие на меня. Когда ты говоришь, я готова слушать тебя бесконечно. Но это относится не только к твоему мышлению. Ты магически воздействуешь на меня во всем, что связано с тобой.
– Катя, ты уходишь от разговора. Так что ты хочешь сказать мне о… – Железнов сознательно оборвал фразу.
– Да. О Марии Азаровой, – Катя взяла секундную паузу и выдохнула. – Я летала к ней.
– Как летала?!. – такого удивления Екатерина не видела на лице Железнова никогда.
– Самолетом, – в глазах Строевой на секунду мелькнуло озорное торжество. – Как ты знаешь, в Новую Зеландию можно добраться только либо пароходом, либо самолетом. Пароходом – долго. А самолетом – тридцать часов всего-то.
– Вчера ты мне звонила из аэропорта, – констатировал Железнов. – Это ты вернулась от нее.
– Да.
– И сегодня ты ждала ее здесь?
– Да.
Железнов несколько секунд молчал, опустив голову и обняв ее сверху руками. Когда же он поднял ее через омовение лица руками, Катя увидела жесткие колючие глаза совершенно другого человека.
– Какое ты имела право вторгаться в мою личную жизнь? И что такое ты там натворила, что посчитала очень вероятным её появление сегодня здесь?
Катя поняла, что «началось», и теперь все будет зависеть… от чего? Она не знала, от чего. Единственное, что она понимала, так это то, что нужно говорить правду. Правду обо всем. Он должен понять, что всё – ради него. Только ради него. Она – для него. И все, что она делает – тоже для него.
– Мне повторить свой вопрос?!. Какое ты имеешь право вмешиваться в мою жизнь?!. Что ты вообще (!) знаешь о моей жизни, чтобы вмешиваться?!.
– Я знаю о тебе всё, Саша, – Екатерина решила идти до конца. Ей с неимоверным усилием удалось произнести эту фразу внешне достаточно ровно, в то время как у нее самой внутри родилось ощущение, что она несется в пропасть.
– Что значит «всё»?! – Железнов рубанул рукой. – Я! Я сам о себе знаю далеко не всё! – в голосе Железнова послышался сарказм. – Я еще сам (!) не знаю, чего хочу в главном вопросе своей жизни!
– Ты всё уже для себя решил, Железнов, – Катя неожиданно для себя успокоилась. – Только не хочешь признаться себе в этом.
– Да откуда (!) ты (!) это (!) можешь знать! – Железнов и не пытался сдерживать свое раздражение и возмущение самонадеянностью Екатерины.
– Знаю, Саша, – Катя несколько мгновений молчала под вопрошающим взглядом Железнова. – Я уже четыре месяца живу твоей жизнью. Я знаю практически каждый твой шаг, я знаю, во сколько ты встаешь, сколько времени уходит у тебя на душ, сколько чашек кофе ты пьешь с утра и сколько поглощаешь в ночи, я знаю, как ты проводишь вечера и ночи, чем ты занимаешься… и я знаю, что написала тебе Азарова…
– Откуда?!! – буквально прорычал Железнов, подспудно уже зная ответ.
– И как ты все это пережил…
– Ты следила за мной?!! – на скулах у Железнова заходили желваки. – Ну, конечно же, «Пересвет»… Какой же я идиот! – в голове Железнова сложились все кусочки мозаики: – Уходи! – глухо произнес Железнов. – Это – низко. Уходи.
– Я уйду, Саша, уйду. Как скажешь. Твое желание – для меня закон. Хотя, уйти от тебя – это последнее, чего я хотела бы в этой жизни. Но давай уж расставим все точки над i.
– Ничего не хочу слушать.
– И про Азарову?
– Мне не нужны посредники во взаимоотношениях, тем более за подписью «Доброжелатель». Уходи.
– Я не до конца поняла твой сарказм, – Катя вскинула голову. – Я действительно (!) хочу для тебя только добра.
– «Доброжелатель» – это подписант анонимки в советские годы. В которой, как правило, излагалась клевета. Это тебе для понимания, – Железнов говорил короткими рублеными фразами. – И еще тебе для понимания: «Благими намерениями устлана дорога в ад» – тоже не слыхала?
– Саша, я не интриганка и… – Катя сложила руки у лица «лодочкой» и, пытаясь поймать взгляд Железнова, – …и не сволочь. Если бы я ей была бы, я не пришла бы к тебе сегодня с этим разговором.
– Вот и уходи. Не сволочью. Кем угодно, уходи… Ты прекрасно знаешь, что никогда и ни при каких обстоятельствах я не способен применить к женщине силу. Не уйдешь сама, уйду я.
– Я прошу у тебя всего три минуты, – видя, что Железнов никак не отреагировал на ее слова, а, обхватив свою голову руками, молча смотрел сквозь нее, скорее всего переламывая какие-то свои мысли, Катя, тем не менее, решила продолжать, вернее, взорвать ситуацию, вырвав Железнова из состояния оцепенения. – Да! Изначально я хотела уничтожить тебя! – почти выкрикнула Катя. – Изничтожить как личность. Сломать тебя! Я хотела найти твои слабые места…
– Нашла? – Железнов неожиданно поднял голову. Оказалось, что он «слышал» то, что она говорит. Более того, помимо сарказма в его голосе присутствовала толика заинтересованности.
– …предлагая в качестве наживки себя! Я хотела покорить тебя своей красотой, чтобы потом перейти на ручное управление и превратить твою жизнь в… – Катя всхлипнула, в ее глазах стояли слезы.
– …в аквариум с безмозглой рыбкой, – перехватил Железнов.
– Прости меня, Железнов! Тогда, четыре месяца назад, я безумно разозлилась на тебя! Я так не злилась, наверное, ни разу в жизни! Идиотка! Я думала, ты обычный мужик, возомнивший о себе слишком много… Вот и решила наказать тебя, свести тебя с ума, и чтобы побыстрее набрать о тебе информацию, решила воспользоваться возможностями своего охранного агентства…
