– Лежи тихо! – приказал он.
А по улице уже бежали люди, где-то вдали выла милицейская сирена… Но Стас ничего этого не видел и не слышал. Он подошел к Тане и повторил свой вопрос:
– Скажи, ты простила меня?
И Таня вместо ответа только прижалась к нему, ткнулась лицом в его новое и чистое пальто и заплакала.
Потом, много позже, когда закончится следствие, Стас узнает все подробности этой истории. Узнает, как бывший десантник Виктор Медынцев, лишившись жены и сына, окончательно потерял рассудок и стал одержим идеей отомстить тому, кого, подобно Тане, обвинял в своих несчастьях – владельцу фирмы, которая снесла их дом. В то время оставшиеся в живых жители дома в один голос обвиняли в поджоге владельца фирмы – и эта навязчивая мысль застряла не только в детском сознании Тани, но и в помутившемся от пережитых невзгод разуме Виктора. При всем этом действовал Медынцев со свойственной маньякам сосредоточенностью и разумностью. Действуя через друзей, он смог получить рекомендации и устроиться на работу в охрану «ОСК». Открыв охоту на Шаповалова, он упорно стремился к своей цели. Ему было все равно, что станет с ним самим после убийства. Главное – уничтожить врага. Потом психиатрическая экспертиза сочтет Виктора Медынцева невменяемым и отправит на принудительное лечение… Но все это будет позже, много позже.
Глава 1
Отсчет начат заново. Новый год
Старый дом поскрипывал полусгнившими половицами. В его темных углах кружились тени. Вот тоненькая гимназисточка не сводит влюбленных глаз с неловко обнимающего ее за талию юного кадета; вот, словно бы сошедшая со страниц журнала двадцатых годов, пара – щеголь с завитыми усами и томная дама с декадентской мушкой у виска, означающей верность; вот нескладный солдатик, грудь которого навылет пробила немецкая пуля, танцует с девочкой в строгом грубом платье, обещавшей дождаться, но так и не дождавшейся его с войны…
В самом разгаре призрачный бал. Кружатся невидимые постороннему глазу пары под звуки старого разбитого пианино, а на улице яростными снопами света взрываются многочисленные петарды, стреляют пробки шампанского, раздаются веселые крики, приветствия наступившему году. И каждый верит, что старый год и вправду унесет все плохое и ненужное, а новый – обязательно подарит счастье. Люди верят в это, сколько бы боли и разочарований им не пришлось пережить. Они верят в то, что наступивший год обязательно станет счастливым.
– Чего бы ты хотела сейчас?
Стас и Таня стояли на крыше и смотрели вниз, на карнавал новогодних красок. Это был самый странный и… самый счастливый Новый год в жизни Шаповалова.
– Знаешь, ты будешь смеяться… Я бы хотела, чтобы эта минута никогда не заканчивалась. Чтобы были ты, я и этот дом. – Девочка доверчиво ткнулась ему в руку, и Стас обнял ее, согревая своим теплом.
– Я не стану смеяться. Я сам бы хотел этого. А знаешь, так и будет, – ответил он совершенно серьезно.
– То есть? Можно подумать, ты волшебник! – засмеялась Таня.
– Я и вправду волшебник. Чуть-чуть! – Стас показал пальцами расстояние примерно с горошинку. – Но этого достаточно, чтобы осуществить наши желания. Вот посмотришь!
Это странно, но и девочка, и дом так случайно, так неожиданно вошли в его жизнь и перевернули ее с ног на голову. Нет, это раньше она стояла на голове, а теперь все вдруг заняло свои места – именно так, как должно было быть. Теперь в его жизни наконец-то появился смысл, и Стас впервые за долгие годы четко увидел то, что он должен сделать. Беспечную юность сменила бесполезная занятость делом, которое завещал ему отец, которое он не любил и не принимал как свое. Одну чужую женщину сменяла другая, не менее случайная и далекая от него. Годы шли, как этот медленный тихий снег, без чего-то главного, чему нельзя найти имя, но без чего вся жизнь превращается в бессмысленный бег по кругу.
Эта новогодняя ночь наконец подарила ему то чудо, о котором Стас мечтал так много лет. Чудо – девочка и дом.
– Мне было страшно и было одиноко, – призналась Таня шепотом. – Но теперь мы будем друг у друга, правда?
– Правда, – подтвердил Шаповалов.
Как хорошо, что он не на модной вечеринке среди полузнакомых, зачастую неприятных или просто безразличных ему людей, а здесь, на этой крыше, с этой девочкой.
И подтверждая слова человека, старый вяз натужно, словно страдающий ревматизмом старик, заскрипел. Он-то умел читать в людских сердцах самое-самое важное.
– Не бойся, теперь не пропадем, – шепнул он соседу.
Но тот молчал, щербато улыбаясь всеми своими разбитыми окнами.
* * *
– Как, говоришь, зовут этого эксперта по реконструкции старых зданий? – Несмотря на то что новогодние каникулы были в самом разгаре, Шаповалов сидел в своем кабинете, просматривая лежащие на столе листки с планом восстановительных работ.
– Нина Куницкая, – ответила, заглянув в свою папочку, Диана. Похоже, она уже смирилась с мыслью, что полноценных выходных не видать как своих ушей. – По вашей просьбе я навела справки и выяснила, что она давно уже ходит по всем инстанциям с идеей восстановить особняк.
– И…
– А что «и». – Диана презрительно подняла бровь. – Кто же ей выделит средства?
– Пригласи-ка эту Куницкую ко мне. Лучше всего – на завтра. Мы с моим компаньоном посмотрим, стоит ли она доверия.
Диана сделала пометку в блокноте и удалилась, никак не отреагировав на странное слово «компаньон».
А на следующий день Стас и Таня с нетерпением ждали прихода еще пока неизвестного им специалиста. Шаповалову было очень важно, чтобы делом руководил правильный человек – тот, кто может почувствовать именно дух дома. Что, если эта самая Нина окажется сухой, до кончиков ногтей казенной дамой-архитектессой? Разве можно будет доверить ей их живой дом?..
– Нина Куницкая, – доложила по селектору секретарша, и Стас с Таней переглянулись.
«Смотри в оба!» – подмигнул ей Стас, и девочка кивнула, гордая своей миссией.
– Здравствуйте…
Тоненькое создание в чем-то светлом остановилось на пороге. Темные волосы мягкими волнами лежали на плечах. Девушка, а на вид ей было едва ли больше двадцати пяти, удивленным взглядом обвела «серьезных людей», которым принесла на утверждение проект, – элегантного мужчину в неформальном свитере и девочку, сидящую в «руководительском» кожаном кресле.
Стас тоже был озадачен. Он ожидал, что Нина Куницкая окажется немного… постарше или хотя бы слегка… посолиднее.
– Я уже видел проект реставрации, – начал он нарочито холодным тоном. – Наверное, он не ваш. Вы делали его под руководством своего куратора…
Девушка вспыхнула, шагнула к столу и, не сводя серьезных серых глаз с Шаповалова, заговорила. Она говорила о том, как заболела этим проектом еще в студенческие годы, как долго мечтала о восстановлении дома и как шаг за шагом шла к разработке плана. Увлекшись, она забыла о смущении и вдруг стала ослепительно красива – так, как не бывали красивы лощеные светские женщины.
– Я все уже посчитала. Выйдет не так уж дорого… Но вы, наверное, не согласитесь… – закончила она, разом сникнув под грузом повисшего в кабинете молчания.
Стас взглянул на Таню, и девочка незаметно показала ему поднятый большой палец – очевидно, Нина Куницкая ей понравилась.
– Ну почему же не согласимся? – Стас встал из-за стола и сделал шаг к темноволосой девушке. – Мне и моему компаньону вы нравитесь. Уточним смету – и за дело. И не надо экономить на материалах. Мы хотим, чтобы все было сделано наилучшим образом. Понимаете?
В серых глазах промелькнула целая гамма чувств – от недоверия до радости.
– Конечно! – кивнула темноволосая.
– Ну, тогда, Нина, у нас к вам будет еще одна просьба… – Девушка напряглась, ожидая какого-то подвоха. – Не поужинаете ли вы сегодня с нами?..
Альбомы семейных фотографий… Тяжелые фолианты, обтянутые бархатом и застегивающиеся на медные, потускневшие от времени, замочки. Фотографии в альбомах копятся годами, на обороте порой торопливо ставится дата и имена тех, кто изображен на снимках. А если этого не сделать вовремя, то по прошествии лет вокруг этих неподписанных фотографий разгораются нешуточные споры. Когда был сделан этот снимок? В каком году? А где? И кто это, собственно, стоит вот тут слева?
Случается, что на все эти вопросы так и не находится убедительного ответа. И тогда начинаются сетования, что не надписали в свое время фотографии и что впредь надо сразу же делать это, не забывать. Если уж мы не помним, то, что же будут делать наши дети, рассматривая эти снимки? А уж про внуков и говорить нечего…
К сожалению, эпоха тяжелых альбомов с семейными фотографиями уходит в прошлое. Кто теперь делает снимки на бумаге и вставляет их в старомодные неуклюжие альбомы? Нащелкал на цифровой фотоаппарат, закачал в компьютер или в электронную рамку и любуйся качественными фотоснимками. Всегда, кстати, можно посмотреть с точностью до минуты, когда сделан тот или иной снимок. Вот, правда, где сделан и кто изображен на фото, тоже надо бы надписывать в отдельном файле. И забывается это так же, как и в добрые старые времена. И логика та же – ладно, еще успеем…
