– Сколько у меня времени для ответа?
– Нисколько. Приезд завтра. Сегодня мы должны сообщить в Обком план посещения Ельциным объектов. Ответ нужен немедленно.
– А если у них, на драге завтра предусмотрен ремонт, еще какой ни на есть простой, и никакого золота не будет, тогда как?
Давайте так. Я сейчас со своими посоветуюсь и максимум через два часа вам перезвоню Согласны?
– Хорошо. Через два часа. Но не больше! Вы же понимаете, что вопрос срочный. И от нас ничего не зависит. Если бы он, как и планировалось вначале, поехал к вам, на Ис, вы были бы в таком же цейтноте, как и мы сейчас. Позвонили сегодня, и нате вам – вынь и положи. Так что, вы уж, дорогой Георгий Александрович, сработайте оперативно, не подведите нас.
Георгий позвонил в свой горком, Крюкову.
– Да знаю я всё. Я им, невьянцам, и посоветовал позвонить прямо тебе, озадачить, и чтобы ты из первых уст узнал, что от тебя требуется. Чтобы не получилось «сарафанного радио».
А что, есть трудности?
– Да нет! С драгой я созвонился, завтра они работают, никаких плановых простоев не намечается. Приказал, чтобы с утра остановились, вычистили драгу, чтобы блестело всё, как «у кота под хвостом», чтобы без перчаток можно было держаться за поручни всех лестниц и переходов. Ну, а там уж и посмотрим.
Сегодня отправляю туда Каменщикова. Пусть подготовит всё к встрече – ну, рыбки, там, наловить, уху приготовить. Сам тоже вечером выеду. Переночую в нашей гостинице, чтобы с самого утра и на драгу. Встретим, Михаил Кузьмич, покажем и драгу, и золото. Да и у костра, у речки посидим. Вы-то сами едете?
– Приказано быть. Сколько туда езды? Если я утром выеду, то как рано выезжать надо?
– Вам же, Михаил Кузьмич, в Невьянске, наверное, надо быть, там встречать Первого? А во сколько он там будет?
– Я уточню еще в Обкоме, но пока названо время – двенадцать дня. Встреча в Невьянском Горкоме.
– Это во сколько же он у нас на драге будет? Пока спуск в шахту, потом переодевание, душ, обед. Это же только к вечеру он к нам и подъедет!
– Вот, в этих шахтах-то всё и дело. Он же хотел прямо к нам, на Ис ехать. А как узнал, что у нас подземки нет, а в шахте очень побывать хочет, так и переиграли на Невьянск. Вот, на двенадцать намечено. Едут автомашинами.
– От Свердловска до Невьянска восемьдесят километров.
Дорога хорошая. Это полтора часа езды. Значит, выедут они где-то в десять утра. Вот и считайте. От нас, я имею ввиду, от Нижней Туры, до Невьянска – сто двадцать километров. Дорога плохая.
Просто никудышная дорога. До Нижнего Тагила. От Тагила до Невьянска, там нормально. Дорога хорошая, нисколько не разбита. Это – сорок километров. А восемьдесят – считайте, без дороги. Вам выезжать надо, грубо говоря, за пять часов до встречи. Лучше, Михаил Кузьмич, выехать вечером. Переночуете в Нижнем Тагиле, в гостинице, и утречком, свеженький, с новыми силами и встретитесь – здравствуйте, Борис Николаевич!
– Да, я понял, ты ведь только что проехал по этой дороге.
Хорошо знаешь ситуацию. Пожалуй, ты прав. Так, может вместе и поедем? Вместе и заночуем в Тагиле. Я через Горком гостиницу организую. А утром – ты на драгу, а я в Невьянск.
– Наверное, Михаил Кузьмич, это будет самое правильное.
Георгий позвонил в Невьянск, подтвердил готовность встречи на драге.
– Я буду вас там встречать, прямо у драги.
– Да нет, Георгий Александрович, приказано всем быть в Невьянске. Встречаемся у нас, в Горкоме партии. Ельцин подъедет сюда. И все должны быть здесь. Ждем гостей к двенадцати. Так что, сами понимаете, как минимум в одиннадцать все должны быть на месте.
– Хорошо. Принято. До встречи.
Георгий в Нижней Туре пересел в машину Крюкова. Свою машину передал Каменщикову. Каменщиков поехал прямо в Салду, на драгу. Георгий приказал водителю утром, в шесть часов, быть в Нижнем Тагиле у гостиницы. Он решил утром съездить на драгу и к двенадцати, ну, может на полчаса раньше, подъехать в Невьянск, к Горкому. На встречу с Первым секретарём Обкома партии.
Осмотр объектов золотодобычи прошел нормально, так сказали оперативники. Ельцин был возбужден, посещение шахты произвело на него впечатление, конечно, он не углублялся в забои, выработки, но побывал в шахте, под землёй и был чрезвычайно возбуждён. Шахтерский костюм, каску, респиратор ему подарили, но он отказался.
– Вот этого как раз и не надо. Не портите впечатления. Завтра вы еще, чего доброго, провозгласите меня потомственным шахтером. Давайте так – я у вас в гостях. А всего остального, уж как-нибудь, пожалуйста – не надо.
И всё же, Георгий видел, что из шахты Ельцин вышел в какомто, нет, не в угнетённом, но всё же в каком-то «натянутом» состоянии. Не то, чтобы ему что-то не понравилось. Нет. Просто, шахта, она и есть шахта. Всё это под землёй, глубоко, загадочно, непонятно. И, как не «харахорся», а всё же «неприятно». «Неуютно» как-то!
На драге задержались недолго. Но чувствовалось, на драге Ельцину нравится больше. Всё открыто, всё на виду, всё можно пощупать, осмотреть, светло, тепло и всё как у людей!
Показали «доводку». Стол, молодая женщина, в лёгком специальном костюме, в руках «скребок», и желтая струйка золота.
Вот оно, на виду, вот, отгребают девичьи руки «шлам», не грязь, нет, черные металлические примеси, и отгребают желтый песок, золото, так легко, и так небрежно, скребочком – вот золото, а вот шлам.
Ельцин был поражен простотой процесса.
– Это что же, вся эта махина, в не одну тысячу тонн, на плаву, поставляет каждую минуту пять кубометров золотоносных песков, всё это перерабатывается на вашей плавучей фабрике и в конечном итоге вот эта «девчушка», вот так, своим скребочком, получает конечный суточный результат? И сколько же у вас здесь?
Начальник драги Суворов Виктор Александрович небрежно осмотрел медные блюдца, наполненные золотым песком, и так же небрежно, глядя прямо в глаза высокому гостю, сказал:
– Здесь немного, Борис Николаевич. Здесь, я думаю, так, на глазок, без взвешивания, здесь я думаю килограмма полтора. Ну, может чуть побольше.
– А можно, я пощупаю. Пересыплю, с ладошки на ладошку.
Ты где, молодой начальник? Так ведь ты учил меня – «пересыпать»? С ладошки на ладошку?
Георгий засмеялся.
– Да, Борис Николаевич, именно «пересыпать», и именно «с ладошки на ладошку». Только так познаётся истинно золотой песок! Пересыпайте, не бойтесь. Главное, чтобы не прилипло что-то к пальцам руки.
– Ну, ты и нахал. Я, конечно, попересыпаю, с руки на руки, твой песок. Но давайте, осмотрите меня тщательно после этих контактов с золотом, профессионально осмотрите. Чтобы не прилипло что-то. И не только золотой песочек. На этих ваших приисках и еще что-нибудь может прилипнуть.
– Обижаете, Борис Николаевич. На приисках как раз и не прилипнет. Если уж и прилипает что-то, то не на приисках, прилипает совсем в другом месте.
Ельцин внимательно посмотрел в глаза Краснопёрову. Тот тоже уперся, взгляд не отвёл.
– Рисковый ты парень, видать. Да только смотри, «не зарывайся». Я то стерплю, а вот как другие, стерпят ли, понимаешь!
Ельцин подержал в руке золото, задумался, рассматривая мелкие золотинки, прищурился с усмешкой, высыпал золотой песок в ковшик, подержал и его, как будто взвешивая, или определяя на глаз – а сколько же его, этого золота здесь, в этом ковшичке, сказал задумчиво.
– И это вот из-за этого невзрачного желтоватого песочка столько страстей, столько трагедий, столько восторгов? Столько взлётов, и столько падений? И столько человеческих жизней!
Господи! Да как же ты мог это всё допустить! Ладно, пойдемте.
Хватит с нас сегодня этого золота.
Перешли в столовую, самое большое помещение на драге.
Свита Секретаря расселись за столами, горняки стояли вокруг столиков.
– Ну, а чем кормите рабочих на своей драге, можете показать?
– Галя. Покажи, чем покормить Первого секретаря Обкома можем!
– Ну, уж нет! Не надо Первого секретаря. Вы мне покажите, чем рабочих кормите.
Галя принесла раскладку обеда для дражников – борщ, котлеты с пюре, компот.
– Вот! Вот, компот, можно попробовать?
Галя принесла компот.
– А что! Славно, славно. А сколько стоит обед дражника? Ну, вот всё это – борщ, котлеты, компот. Сколько платит рабочий?
– Галя, покажи расценки.
– Обед, Борис Николаевич, стоит 35–40 копеек.
– Как так? Почему же в городской столовой такой обед стоит полтора рубля? Вы что, устанавливаете свои расценки? Не государственные? А куда прибыль теряется?
– Борис Николаевич, – Суворов даже встал от волнения, – стоимость обеда у нас определяется стоимостью продуктов, которые мы закупаем. А всё остальное у нас ведь свое. Электроэнергия, транспорт, зарплата работников столовой, нам не нужна аренда помещений, всё это здесь, на драге, и все эти затраты на драге всё равно имеют место, есть ли столовая, нет ли столовой, ну, кроме зарплаты повара, конечно, так что у нас стоимость обеда, это стоимость продуктов. Которые закупает повар, и счета которых повар этот предъявляет бухгалтерии.
