Егор приехал хмурый, на расспросы отвечал вяло и поторапливал мать, не обратив внимания на то, как она выглядит, хотя прежде всегда сыпал дежурными, но от этого не менее приятными комплиментами.
Виктория еще раз обиделась, но постаралась не показать виду, даже когда сын в машине демонстративно позвонил Алле и с явно преувеличенным вниманием расспросил о прошедшем дне. В сторону матери он не поворачивался, машину вел так, что Виктория ойкала и вцеплялась в ручку над дверью, молясь, чтобы сновавшие по дороге металлические чудовища не врезались в них.
– Осторожнее! – нервно воскликнула она, когда Егор, подрезав какую-то дряхлую иномарку, стремительно вылетел на проспект.
Сын мельком взглянул на мать и слегка сбросил скорость.
– Неужели нельзя ездить аккуратнее? – вспылила Виктория.
Егор не ответил, только вцепился в руль так, что костяшки пальцев побелели, словно замороженные.
До самого ресторана он не проронил ни слова.
Виктория почувствовала, как начинает закипать. Этот сопливый мальчишка хочет ее наказать?!
Да что он себе возомнил?!
Припарковав машину, Егор дождался, когда швейцар откроет двери, впуская его мать.
Виктория внутренне ахнула.
В таких ресторанах ей не приходилось не только бывать, но и видеть воочию, разве что на страницах модных журналов или по телевизору, где очередная Карменсита, перенесенная к нам из Мексики, теряла отца, детей и память. От Виктории не укрылось, что швейцар окинул ее долгим оценивающим взглядом, пробежавшись по фигуре с головы до ног, и она вспыхнула до самых корней волос: еще один мерзавец, привыкший встречать по одежке!.. Настроение скакнуло вниз, к ковровой дорожке, показавшейся ей слишком шикарной, чтобы лежать на мокром от растаявшего снега асфальте.
Дальше было еще хуже. Скинув шубу из нутрии, Виктория вдруг почувствовала себя жалкой и бедной. Ее парадное платье на фоне нарядов посетителей смотрелось дешевой тряпкой с вьетнамского рынка, а простенькие украшения – кустарной подделкой.
Александр и Инна уже сидели в зале.
Егору Боталов улыбнулся ласково, на бывшую жену посмотрел холодно, но все-таки нашел в себе силы сделать шаг вперед и церемонно чмокнуть в щеку. Его губы были холодными и сухими, Виктории показалось, что ее поцеловала рептилия.
Инна была более приветлива. Создав вокруг Виктории ненужную суету, она за пару минут задала ей с десяток вопросов и ничуть не обиделась, не получив даже трети ответов. Казалось, ее совершенно не интересовало то, о чем она спрашивала мгновение назад: ни здоровье экс-супруги Боталова, ни ее впечатления о Москве, ни о том, любит ли она лангустов или предпочитает омаров. Виктория улыбалась, стараясь не смотреть на внушительный бриллиант на пальце Инны.
Помнится, на их с бывшим мужем свадьбу обручальные кольца пришлось брать у родителей…
Этот «родственный» ужин был плохой идеей.
Кажется, это сразу поняли все, кроме Инны, которая болтала за четверых, задавала уйму вопросов, расхваливала характер угрюмо жевавшего Егора. Ее бессмысленное щебетание раздражало всех. Александр настороженно косился на бывшую жену, стараясь казаться благожелательным, и даже дважды спросил ее, как она сейчас живет. Виктория, готовая запустить в Инну соусником, не выдержала:
– Я кажусь тебе настолько тупой, что ты все вопросы повторяешь по два раза? – ядовито спросила она.
– Ну, ты никогда не отличалась ни умом, ни сообразительностью, – хохотнул Александр. – Какой нормальный человек пойдет работать учителем? Это же курам на смех.
– Во время дефолта эта ненормальная работа спасла нас с сыном от голода, – парировала Виктория. – Ты, кажется, в те годы не слишком нам помогал. Не напомнишь, куда ты вложил свои денежки, а они пропали раз и навсегда?
Александр побагровел.
Егор и Инна не вмешивались. В глазах у обоих горели злые азартные огоньки: они настолько увлеклись перепалкой Боталова и Виктории, что даже жевать перестали.
– Как бы там ни было, я свои денежки вернул, – ядовито отрапортовал Александр. – А потом и приумножил. Тебе ли жаловаться? Все эти годы я заботился о сыне, а ведь ты так хотела, чтобы я в его жизни никогда не появился.
– Конечно, – кивнула Виктория. – И сейчас хочу. Особенно, если учесть, как тебе достались твои капиталы.
Александр позеленел от злости и без особых усилий согнул пальцами массивную вилку, которую сжимал в руке.
– Осторожнее, дорогая, – вкрадчиво произнес он. – Я ведь могу не посмотреть, что мы в общественном месте…
– И что ты мне сделаешь? – искривила губы Виктория.
– Узнаешь, – угрожающе пообещал Боталов.
Виктория швырнула свои приборы в тарелку.
Они настолько громко звякнули о фарфор, что обернулись другие посетители, с недоумением глядя на четверых гостей заведения, явно пребывавших в дурном настроении.
– Егор, ты слышал? Он мне угрожает! – воскликнула Виктория. – Ну нет, я этого так не оставлю! Спасибо за ужин. Надеюсь, ты не обеднеешь, заплатив за него? Егор, поднимайся, мы едем обратно, а завтра ты вместе со мной уедешь в Новосибирск. Я не позволю тебе находиться рядом с этим человеком!
– Он никуда не поедет! – прорычал Боталов.
– Я никуда не поеду, – подтвердил Егор. – Во всяком случае, пока не пойму, что тут происходит. Чего это вы как с цепи сорвались?
– Нет, поедешь, – прошипела Виктория, поднимаясь со стула. – И поедешь немедленно. А твой отец не станет мне возражать, не так ли?!
– А если стану? – негромко спросил Боталов, но глаза его метали молнии.
Инна вжалась в стул, опасаясь пошевелиться.
– А если станешь, тогда все вокруг, а не только твой сын, узнают, что ты – убийца! – излишне громко выкрикнула Виктория. – И я не позволю тебе воспитывать его!
В зале воцарилась тишина, даже музыканты перестали играть.
Посетители замерли, не донеся вилки до ртов, и уставились на странную пару с нескрываемым любопытством.
Виктория затравленно огляделась вокруг.
Боталов покосился на ближайший столик, а потом веско произнес вполголоса:
– Он уже вырос. Поздно ты подумала о воспитании, хотя… Думаю, что с твоей стороны Егору тоже досталось немало хороших генов, не так ли, Викуся? Ты не хочешь рассказать сыну о своей сестре?
Виктория смертельно побледнела.
Александр удовлетворенно посмотрел на бывшую жену и, обмакнув кусок хлеба в соус, отправил его в рот.
– Викуся, – с наигранным любопытством спросил он, – ты, кажется, что-то говорила об убийцах? Не хочешь развить эту тему?
– Да что происходит, черт вас побери, – разозлился Егор. – О чем вы говорите?
– Егор, – слабым голосом произнесла Виктория, – отвези меня домой. Мне плохо.
– Никуда я не поеду, пока мне не расскажут, что вы имеете в виду, – отрезал он.
– Никуда он не поедет, – коротко сказал Александр, без всякой жалости глядя, как синеющая Виктория хватает ртом воздух. – В конце концов, ты ведь так хотела, чтобы он все знал о своем непутевом отце. Ну а я, со своей стороны, охотно расскажу про мамашу.
– Егор, мне нужно прилечь, – прошептала Виктория. – Мое сердце… Я сейчас упаду… Отвези меня домой.
– Нет у тебя сердца, – грубо сказал Александр. – Не строй тут из себя умирающую лебедь. Ты нас всех переживешь.
– Мне надо лечь, – бубнила Виктория.
Инна сорвалась с места и поддержала ее, обняв за плечи:
– Давайте я вас отвезу. Саша, мне кажется, так будет лучше…
– Да, убери ее с глаз моих долой, – досадливо сказал Боталов. – Мне с сыном надо поговорить.
Не сводя глаз с отца, Егор протянул мачехе ключи от машины и квартиры.
Виктория глухо простонала, надеясь привлечь его внимание, но Егор смотрел на Боталова.
Осознав беспочвенность своих попыток, Виктория расплакалась и позволила себя увести.
Половину дороги она прорыдала, понимая, что только что сделала фатальную ошибку. Инна, искоса поглядывавшая на нее, не пыталась ее утешить, она о чем-то сосредоточенно размышляла, нахмурив лоб. Не подъезжая к дому, она резко свернула влево, припарковавшись у кафе, не выглядевшего респектабельным. Поначалу Виктория не отреагировала, и, только осознав, что они больше никуда не едут, недоуменно завертела головой.
– Где мы? – всхлипывая, спросила она. – Мы ведь еще не приехали?
– Вика, я очень хочу уйти от мужа, – коротко сказала Инна. – Но он меня никогда не отпустит по доброй воле. У нас дочь… Расскажите мне все. Я больше не могу так жить…
Александр смотрел в окно.
Его усталое посеревшее лицо напряглось, челюсти были стиснуты так, что зубы скрипели. Сжав руки, он мертвым, лишенным интонаций голосом рассказывал историю своей прошлой жизни.
– Сам понимаешь, времена тогда были другими, но каяться мне не в чем.
Егор не ответил.
Сторонний наблюдатель, впервые видевший их вдвоем, сразу догадался бы, что за столиком находятся отнюдь не случайные люди, а именно отец и сын. Сходство было очевидным – даже брови они хмурили одинаково.
