– Слушаю вас, – пропела секретарша Розенфельда.
– Добрый день, моя фамилия Ефимова. Могу я переговорить с Леонидом Андреевичем?
– Здравствуйте, Ольга Рафаиловна, – голос сменил тональность. Еще бы! Она сразу узнала меня, жену одного из самых богатых людей города, – как поживаете?
– Спасибо, хорошо. У вас, надеюсь, тоже все в порядке.
– Да, конечно. Сейчас попробую вас соединить.
В трубке раздались бодрые звуки «Болеро» Равеля, и через пару минут послышался голос Розенфельда:
– Ольга Рафаиловна, добрый день, дорогая! Чем могу быть вам полезен? – с ходу без лишних разговоров спросил он.
– Кое-чем можете. В двух словах: мы с Ефимом Григорьевичем разводимся, поэтому я хочу, чтобы мои интересы представляли вы.
На том конце была тишина.
– Леонид Андреевич, вы меня слышите?
– Да-да, – поспешно ответил он, – это так неожиданно для меня!
Для меня тоже, подумала я, но «ехать» надо!
– Сама я приехать не смогу, поэтому прошу вас подъехать ко мне в Германию. Все ваши расходы оплачу, – поставила я условие.
– Конечно… только мне необходимо посмотреть свой график. Я могу перезвонить вам через пару часов?
– Разумеется, по этому телефону.
– И еще у меня к вам есть пару вопросов. Первый: причина, на основе чего будем строить наш бракоразводный процесс? И второй: между вами заключен брачный контракт?
– На эти вопросы я отвечу вам через пару часов.
– Договорились, ждите звонка.
На второй его вопрос ответ простой: контракта не было, но я и не претендовала на имущество и деньги мужа, выгодно отличаясь этим от многих других жен богатых мужчин, которые пытались откусить от состояния супруга максимально огромный кусок, хотя у совсем не бедных мужичков получить что-либо добровольно удавалось крайне редко. С деньгами и имуществом они всегда расставались, как с жизнью! Моим подругам, как правило, приходилось правдами и неправдами с помощью нехилых финансовых средств, ушлых адвокатов, беспросветной лжи (в арсенале есть много приемов) отбирать и отвоевывать то, что они считали своим кровным.
Это раньше мужчине, кроме своих «цепей», терять было нечего, и он, оставив все нехитрое состояние, уходил от жены с одним чемоданом. Старые добрые времена прошли безвозвратно, и теперь за имущество, недвижимость, нажитые «непосильным» трудом, и детей, за которыми тянутся нехилые алименты, между супругами идут тяжелые затяжные, а порой и кровопролитные, бои. Никто никому не собирается уступать!
Мне достаточно того, что имею, а детей Фима без поддержки не оставит, в этом я совершенно уверена, но даже если так и не произойдет, моих денег вполне хватит на всех. Как же ему повезло со мной! Вот теперь пусть локти кусает, потому как все другие его жены при разводе разберут по кирпичику всё его состояние, однозначно!
Завтра у мамы и Фимы дни рождения. Ей я позвоню. Родители собирались приехать ко мне через две недели. Я хотела, чтобы они сменили обстановку и немного отдохнули. А вот как быть с Ефимом? После длительного молчания в сложившейся ситуации я не хотела ни звонить, ни писать и уж тем более приезжать к нему. Надо же, так запарился со своей новоиспеченной беременной подружкой, теперь уже без пяти минут супругой, что даже собственные дети перестали интересовать! Если он так себя ведет, значит, ему компостируют мозги с другой стороны (уверенность в этом меня не покидала). Это удивляло, потому что, будучи человеком деловым, никому и никогда Фима не позволял манипулировать собой, тем более женщине. Мои советы, например, он выслушивал и далее, четко проанализировав, принимал собственное решение: последовать им или нет. Я никогда на него не давила, и он был благодарен мне за это.
– Лиза, доченька, иди-ка сюда, – пригласила я Елизавету в свой кабинет.
Она быстро откликнулась на мой призыв и через пять минут нарисовалась на пороге моей комнаты.
– Да, мам, что такое? – выжидающе посмотрела на меня.
– Завтра у папы день рождения, будь другом, позвони ему, пожалуйста, и поздравь от всех нас, не вдаваясь в подробности нашей жизни.
Она, нахмурившись, молчала.
– Лиза, ну в чем дело? – спросила я.
– Не буду я ему звонить! – ответила она со злостью. – Я с предателями не общаюсь, пусть, вон, его молодуха поздравляет, – добавила упрямо.
Такого поворота я не ожидала. Лизавета очень любила отца и острее всех реагировала на перемены в его жизни, впрочем, младшие еще ни о чем особо не догадывались.
– И как нам быть? Ты ведь знаешь, что в данный момент, при всем моем желании, я этого сделать не могу!
– А делать ничего не надо! Двадцать минут назад под моим присмотром это сделал Гришка по электронке. Написал, что мы желаем ему крепкого здоровья и всего самого хорошего и даже в качестве подарка выслал свой рисунок с изображением всей семьи. Здорово получилось! Он же у нас талант, настоящий художник! – восхитилась она способностями младшего брата.
Кто входит в это короткое «мы», я уточнять не стала, пусть Фима сам догадается. Или «мы» – это я, Элечка, Олечка, Григорий и Лизавета, или все перечисленные, но без меня.
– Что же ты сразу не сказала? Молодец! Спасибо тебе, а Гришка пусть принесет свой рисунок, – поблагодарила я дочь.
Для шедевров Гриши имелась специальная папка, в которой хранились все его блестящие произведения.
– Мам, а вы разведетесь, да? – спросила Лизавета с напряжением.
Я решила сказать ей правду.
– Да, Лизок, через несколько дней у меня встреча с адвокатом. Твоя Света Кузнецова оказалась права. У папы другая женщина, и очень скоро будет ребенок – сын…
По выражению лица дочери мне стало понятно, что это для нее удар. Я быстро привлекла ее к себе, обняла, стараясь успокоить и утешить, хотя и сама отчаянно нуждалась в поддержке.
– Всё, моя дорогая, бывает в жизни, но это не значит, что отец должен стать вашим личным врагом. Он вас очень любит и если молчит, то ему просто неловко перед вами за сложившуюся ситуацию. Доченька, ты не должна его ненавидеть, он замечательный человек, но… всякое случается…
Она тяжело вздохнула.
– Ладно, мам, я пойду, хорошо? Все равно я люблю тебя больше всех! – и она нежно поцеловала меня напоследок.
Это мой ребенок, пусть и не кровный, но очень любимый и родной. Я с малых лет ее растила как свою, поэтому и она, и Оля мне не менее дороги, чем Эля и Гриша. Все они мои, а их папа в них пока не нуждался, упиваясь новой любовью, тем более, так обожал секс в том состоянии, в котором находилась его нынешняя возлюбленная. Я вспомнила наши отношения. Господи, как же обидно, когда тебя меняют на другую – молодую…
С другой стороны, я знала, что такой женщины и жены, как я, у него не будет и такую он не найдет никогда.
– Вот поэтому пусть и нахлебается досыта дерьма со своей мартышкой! – проснулась одна половинка моей души.
– Конечно, нахлебается, не переживай! – пропела в унисон другая.
– Будет даже интересно! Увидишь, как мигом примчится обратно! – хором успокоили они меня.
Через год посмотрим. Хорошо смеется тот, кто смеется последним, но без последствий! Теперь вернусь к первому вопросу Розенфельда. Что сказать о причинах развода? Не сошлись характерами? Бред, если живая причина нашего разлада рассекает со своим пузом в обществе моего супруга на глазах у всего изумленного города. Нет… адвокатам, как и священникам, надо говорить правду и ничего кроме правды. Скажу, как есть, что у него другая женщина, которая ждет от него ребенка. Интересно… сколько будет стоить вся эта канитель? Во мне проснулся бухгалтер. Надо приготовить чековую книжку.
Леонид прилетел ко мне через четыре дня, и мы обсудили с ним все вопросы. Я сказала, что имущественных претензий не имею, чему он крайне возмутился, растолковывая мне, что с такой причиной развода, как у меня, я легко смогу отобрать у Фимы почти всё. У него прямо руки чесались взяться за моего мужа, как следует, а вернее, за его имущество, но я охладила его пыл, резко отвергнув его меркантильные предложения. Мы подписали все документы. На следующий день по возвращении он собирался отправить уведомление моему неверному супругу. Теперь оставалось только ждать реакции другой стороны.
Позвонила Лиза и сказала, что отец написал и поблагодарил за поздравление.
– Про меня вспоминал? – волнуясь, задала я самый важный для меня вопрос.
– Про тебя ничего, только про нас, – честно ответила Лиза.
Ее ответ меня сильно разочаровал. В душе еще теплилась надежда, что Фимка хотя бы спросит про меня, но он промолчал. В принципе, этого следовало ожидать, ведь у него теперь новая любовь и, соответственно, новая жизнь, где мне нет места. Да и Марк подтвердил, что относится он к своей женщине прекрасно, похоже, любит, и после развода со мной они поженятся. Вот ведь мерзавец какой! А на следующий день после того, как я их застукала, стонал под дверью: «Олечка, прости дурака старого, больше никогда не повторится!» Нет… верить нельзя никому! Больше чем на десять лет я позабыла слово «доверие» в бизнесе и была всегда «на коне», проколы практически не случались, а вот в личной жизни это слово шло со мной рука об руку и постоянно приносило лишь плачевные результаты. В моей душе перемешались уже все чувства: обида, боль, жалость к себе, злоба и ненависть к ним и даже к еще не рожденному ребенку, и подавить их в себе я была просто не в состоянии! В скором времени приедут родители, и что я им скажу? Представляю, как они будут расстроены и разочарованы: «Вот тебе, Ольга, и твой человек!»
