Вдруг Полкан резким рывком, обманывая противника, бросился в сторону наутек и натолкнулся на Пирата.
Серый, еще более сильный и свирепый зверь преградил ему дорогу. Глаза Пирата совсем сузились, и от того оскал блестящих белых зубов еще более стал походить на застывшую злорадную улыбку.
Еще несколько раз бросался в сторону Полкан, пытаясь уйти, и каждый раз натыкался на молчаливого серого зверя.
Движения Пирата были неуловимо быстры, казалось, не он один, а несколько похожих друг на друга зверей окружили свирепого черного пса.
Густая белая пена показалась на губах у Полкана. Он припал к земле, как будто готовый упасть на спину и отдаться на милость победителя, и вдруг, оттолкнувшись, с огромной силой бросился на врага.
Через мгновение два звериных тела – черное и серое, – рыча и перекатываясь, комком завертелись на земле.
Вначале нельзя было их отличить – одного от другого. Огромный рычащий ком со страшной силой перекатывался по прогалине, ломал кусты и наталкивался на деревья, потом движения зверей стали тише, и комок превратился в одно большое, сопящее, вздрагивающее тело, черное снизу и темно-серое сверху.
Затем серое тело медленно оторвалось от черного, пошатываясь, сделало несколько шагов и скрылось в листве кустарника. Черное осталось лежать на земле.
* * *
Утром Радыгин, как обычно, посвистал собак, но ни Полкан, ни Щеголь не появились. Радыгин удивился. Непоседливый Щеголь часто отлучался из дому, но Полкан никогда не уходил утром из склада без хозяина.
Вскинув за плечи двустволку, Радыгин пошел в лес один.
В редком перелеске, недалеко от поселка, Радыгин увидел Полкана. Большой черный пес, неизменный спутник всех охот Радыгина, лежал мертвый.
Радыгин молча стоял над трупом собаки. За долгую жизнь у него не было пса, равного Полкану по силе, свирепости и охотничьему чутью. Убить его мог только очень сильный, матерый волк или несколько волков. Волчья шерсть забила пасть мертвого пса. Но не мог понять Радыгин, почему волк или волки не воспользовались плодами своей победы.
Охотник знал, что такого сытого волка, который бы не хотел попробовать с таким трудом осиленной им добычи, в природе не могло существовать.
Взрытая вокруг земля, клочья шерсти и пятна крови показывали Радыгину, что убить Полкана удалось не сразу.
Старый охотник еще долго стоял рядом с мертвым псом. Плечи Радыгина были непривычно высоко подняты, а рыжеватая борода, обычно сливавшаяся с обветренным, загорелым лицом, теперь резко выделялась на побледневшем лице охотника.
Радыгин медленно поднял голову, огляделся вокруг, ища ответа на лесную загадку, и увидел ошейник Полкана.
Толстая, крепкая кожа была перерезана, словно бритвой. Охотник поднял ошейник и сложил концы. Края надреза плотно сошлись. Только очень сильный и молодой зверь мог сделать такой тонкий надрез, и в памяти Радыгина всплыл другой ошейник, снятый им ранее с Полкана. На том ошейнике был почти такой же надрез, и держался ошейник тогда только на тоненькой дольке.
Но охотник знал, что Пират остался далеко, за много километров от поселка.
Радыгин не пошел на охоту и повернул к дому. С ошейником в руке побрел он к складу и снова позвал Щеголя. Его беспокоила судьба второго пса. Щеголь тоже не явился сегодня на зов.
Но когда Радыгин поравнялся со штабелем старых, побуревших от времени досок, тем самым штабелем, под которым когда-то выводила своих детей Альма, он увидел черный пушистый хвост Щеголя, торчавший из логова.
Услышав шаги хозяина, черный пушистый хвост задвигался, помахивая белым концом, потом, пятясь задом, вылез Щеголь, а следом за ним из логова вылез волк.
Щеголь подбежал к хозяину и, прыгая, как всегда, вокруг, пытался лизнуть Радыгина в лицо.
Волк стоял рядом, смотрел на человека и махал хвостом.
Пират сильно вырос и возмужал за то время, пока его не видел Радыгин. Бывший хозяин почти со страхом смотрел теперь на стоявшего рядом с ним большого зверя. За свою жизнь Радыгин истребил не одну сотню волков, но зверя таких размеров ему редко приходилось встречать.
Окраска тоже была необычной. Светлые, белесые тона на боках сразу переходили в темные, почти черные на спине, а загривок и шея казались одетыми в пышную черную муфту. Очень темный затылок и лоб резкой линией отделялись от светлой морды.
Пират смотрел на Радыгина с таким видом, как будто бы они не расставались. Он не старался приласкаться, а молча глядел на своего бывшего хозяина. Гладкая, лоснящаяся шерсть собаки-волка была во многих местах смята, ухо разорвано, и глубокий свежий кровавый рубец виднелся на лбу. Правый глаз слегка припух, и от этого взгляд зверя приобрел какую-то особую выразительность.
Радыгин быстрым рывком сдернул с плеч ружье, взвел курки.
Пират с интересом наблюдал за движениями старого охотника и все время помахивал хвостом. Он привык охотиться вместе с Жилкиным и к ружью относился дружелюбно.
Радыгин снова поднял ружье и уже медленнее приложил его к плечу и прищурил глаз.
На миг прищуренный глаз охотника встретился с пристально всматривающимся глазом зверя, и толстый, загорелый указательный палец, лежащий на спуске, вдруг обессилел.
Длинная, длинная прошла минута.
Радыгин стоял с двустволкой у плеча, широко расставив крепкие ноги. Мушка ружья непоколебимо глядела прямо на середину между глаз Пирата. Все тело старого охотника было полно напряжения, силы и решимости, только указательный палец парализованно и вяло лежал на спуске.
Может быть, Радыгин вспомнил теплое прикосновение влажного носа слепого волчонка к его ладони или последнюю встречу с Жилкиным. Этот странный, полюбившийся ему человек привез тогда ему Щеголя и, рассказывая о своей жизни там, в лесотундре, все время жалел об утрате Пирата. Мелкий, чахлый лес, край, знакомый Радыгину с детства, в рассказе Жилкина казался неведомой сказочной страной, полной чудес, неизвестных ранее старому охотнику. Большие, широко открытые глаза ученого блестели еще больше, чем при первой встрече, и только при упоминании о Пирате глаза меркли и становились грустными…
– Мне все время кажется, и, верно, еще долго будет казаться, что я поступил подло, оставляя его там… Но, понимаете, у меня не было выхода. И все же я убежден, что именно вот такой самый волк стал когда-то первой собакой. Но и потом, – уже смущенно улыбнулся Жилкин, – понимаете, Фаддей Петрович, что в наше время, когда очень многие стремятся повернуть жизнь назад, вдвойне приятно сделать из этого волка собаку, потому что тот, кто может сделать из волка собаку, всегда сильнее того, кто стремится сделать из собаки волка.
Теперь широкогрудый, сильный, взматеревший Пират стоял перед своим бывшим хозяином, смотрел ему прямо в лицо и махал хвостом.
Оба ствола ружья были заряжены крупной дробью; и одного заряда хватило бы, чтобы уложить на месте зверя. Но палец вдруг вздрогнул и задержался на спуске.
Пират долго стоял перед Радыгиным, смотрел на него в упор и не двигался с места. И старому охотнику почудилась в глазах этого зверя немая покорность его человеческой воле, и он медленно опустил ружье и ушел в лес.
Труп Полкана был виден издали. Стая ворон уже сидела вокруг на елках. Они медленно и важно поворачивали то в одну, то в другую сторону головы с толстыми, уродливыми клювами и, казалось, совещались о порядке предстоящего пира.
Радыгин постоял немного рядом с псом, потом нашел неподалеку яму, втащил его туда и забросал землей и валежником и, не заходя домой, послал телеграмму Жилкину с просьбой забрать скорее Пирата.
Пегие лошади раньше выбраковывались с заводов независимо от качества.
Лошадь, скачущая галопом рядом с рысаком во время работы, чтобы возбудить инстинкт соревнования в рысаке.
