Итак, теперь до победного финала оставались всего два номера, а вот дней десять назад…
…Пульт управления ГЭУ – главной энергетической установкой – генерировал идеи. Их диапазон был чрезвычайно велик: от обнаружения и устранения самых заковыристых неисправностей в работе мат. части до способов сиюминутного разрешения политического кризиса в Зимбабве или составления изысканного гастрономически-питейного меню на ближайший чисто мужской симпозиум, имеющий место быть в скромной холостяцкой квартире одного из офицеров. Впрочем, начало практически всех таких «симпозиумов» все равно происходило на том же пульте ГЭУ с общеизвестного универсального корабельного напитка под непритязательным названием «шило» и сэкономленных в дальнем плавании консервов.
Сейчас на пульте царило уныние. Штатный хозяин этого мозгового треста командир первого дивизиона БЧ-5 уже с час, как вернулся с командирского доклада, полностью посвященного подготовке и проведению концерта художественной самодеятельности, положил перед собой чистый лист бумаги, вызвал всех своих подчиненных офицеров-управленцев, КИПовцев и даже вечно занятого турбиниста и… ничего!
То есть просто констатировали неутешительный факт, что за последнее время в их самом многочисленном на корабле подразделении не появилось новых Шаляпиных и Козловских, не выпестовали своих Барышниковых или Моисеевых, растеряли где-то будущих Гудини и Кио, а если и есть талантливые последователи гениального Аркадия Райкина, то зашхерились они в самом глубоком трюме, набрали в рот и ни гу-гу.
– Да-а-а… – жесткой ладонью комдив потер рано начавшую лысеть макушку, – Говорил я, говорил, что еще как нам икнется эта осенняя демобилизация! Одиннадцать человек!! Сразу!!! Все – классные специалисты. А как пели, как плясали! Один Лешка Богапов мог полдня болтать на любые темы, да еще разными голосами.
– Так мы и получили первое место за самодеятельность в прошлом походе. – Этот радостный факт уныло констатировал сидящий перед пультом оператора второй управленец.
– «Получили, получили», – передразнил комдив, – на свою долбаную голову кучу дерьма теперь получили!
У разместившегося в углу пульта командира группы КИП и А так и зачесался язык выяснить физическую принадлежность этой «долбаной головы», но усилием воли он сдержал такое взрывоопасное желание.
– Из всех «годков» один Дзюнь остался, – продолжал сетовать комдив. – А молодежь я даже в лицо не всех еще могу опознать. И прикомандированных тоже. Как тут докопаешься до их скрытых талантов?! Да и потом, ну что салага на сцене покажет, а? Тряску поджилок, заикание, прилипание языка и побледнение до обморока. Хорошо. Пусть. Это будет один номер. А с нас Чапик потребовал шесть!
Чапик – это было прозвище замполита. Вполне логичное, потому что звали его Василий Иванович. Это как-то сразу ассоциировалось с Чапаевым. Но на легендарного комдива замполит никак не тянул. Вот вместо Чапаева и появился сокращенный Чапа, который быстро трансформировался в Чапика.
– Так пусть Дзюнь опять прочитает свое «Бородино». Ну, лермонтовское, я имею в виду. – И второй управленец продекламировал:
«Кажи-ко, дядько, вжеж нэ дарым…»
Получилось очень похоже на странный хохляцко-белорусско-польский акцент уроженца Пинских болот старшины первой статьи Дзюня.
Никто, однако, не засмеялся.
– Может, мы тебя лучше выпустим, как пародиста? – задумчиво изрек комдив.
– Не-не! Это не политкорректно получится. Я вам точно говорю. – Похоже, управленец всерьез испугался могущих возникнуть нежелательных последствий. – Чапик ни за что не пропустит! – А вот это было абсолютно верно.
Еще усерднее помяв свою «тыковку», комдив резюмировал:
– Значит, будем строить пирамиду. И петь хором!
Киповец невинно поинтересовался:
– Одновременно?
На его счастье вопрос проскользнул мимо начальственных ушей.
– В прошлый раз мы, как в тридцатые годы, самолет изображали. Неплохо, вроде, вышло. Ретро теперь модно. Вот только насчет самолета командир прошелся, что, мол, не очень к месту: на подводной лодке служим, а пропагандируем авиацию.
– Так давайте подлодку построим, людей хватит. – Управленец тут же стремительно начал развивать плодотворную идею, – длинненькую такую, человек на пять-шесть, если полулежа. Рубочку организуем, а в нее Вас поставим, Анатолий Парфенович, с Военно-морским флагом. – Заметив протестующее движение комдива, он тут же уточнил, – исключительно, для солидности и придания творческого весу всей композиции.
Не разглядев в лице подчиненного и намека на юмор, комдив успокоился. Но, конечно же, встрял киповец:
– А раньше мы самолетный пропеллер изображали и «крыльями» помахивали…
– Это ты к чему сейчас?
– В каждом номере должна быть своя «фишка». В таком статичном, как «пирамида», это – движение. Вот я и предлагаю, во-первых, отобразить ход подводной лодки, то есть медленно ползти по палубе на животах к выходу из столовой, во-вторых, из задницы всего сооружения изливать что-нибудь несильно красящее для имитации кильватерного следа, и, наконец, в-третьих, осуществить запуск «баллистической ракеты».
Комдив просто оторопел. Потом пристально вгляделся прямо в глаза капитана-лейтенанта, но, не заметив там и капельки смеха, поинтересовался:
– И как это?
– Что «это»?
– Ну… запуск…
– А-а-а. Очень просто: продвигаясь, как я уже говорил, к выходу, изобразить раздвижением ног открытие ракетной шахты, и в образовавшееся отверстие вышвырнуть кого-нибудь маленького и легонького.
– Куда вышвырнуть?!
– А хрен его знает, куда. Вы же не спрашиваете у ракеты, куда она полетела.
– Так это…, там же высота маленькая, можно… в подволок головой…
– Какие вы привередливые, Анатолий Парфенович! Ну, не хотите ракету, давайте торпедой зафигачим. Она будет вылетать горизонтально из…переднего места и прямо под электрическую плиту на камбузе…
– Кто «она»?!
– Ну не знаю. Вы же начальник. Кого назначите, тот и будет «она».
– Ах ты, гад, Серега! Да я тебя же и назначу за все твои подколы.
– Не-е-е, никак нельзя! Меня в полете шибко укачивает, могу и обблевать кого, когда мимо стану пролетать. Или «проплывать»…
Секунд 30 на пульте царила гнетущая тишина. Потом комдив хлопнул по столу обеими ладонями и встал:
– Ну, значица, так… – это уже Высоцкий в роли Жеглова, – первое: пирамиде – быть! Без извращений и «фишек», простенько, элегантно, со вкусом. Второе: петь хором будем! Я» потом определюсь, что конкретно. Третье: Дзюнь и «Бородино» неразделимы! Насрать на акцент и привести в исполнение. Четвертое: Леха! – На этот окрик встрепенулся в дальнем углу вечно клюющий носом командир турбинной группы. – У тебя лично 12 подчиненных матросов, и ты мне, кровь из… чего хочешь, но родишь за неделю индивидуальный номер! Подсказываю: присмотрись к Манукяну и Пашке из десятого – я как-то в казарме случайно видел, как они брейк-данс танцевали, а может, просто обкурились чего. Неважно! Воспроизвести для них привычные условия и – на показ. Теперь остается всего два номера. Точнее, даже один: Чапик всегда требует с запасом, а мы ему на один меньше предоставим и баста!
Во время начальственного монолога все присутствующие согласно покачивали головами, только киповец устремил отрешенный взгляд куда-то под приборную панель и задумчиво шевелил губами. Налицо было явление мысли и попытки ее удержать, сконцентрировать и оформить.
– Парфеныч! – Серега был всего на пару лет младше комдива, и поэтому позволял себе в офицерской среде разговаривать с ним на «ты». – А как ты отнесешься к чисто спортивному номеру? А?
– Ну-ну, развивай свою идею, Эдисон, не томи.
– Пусть мой Ванечка гирькой перед публикой поиграется. Я его уговорю, обещаю.
Ванечка – это подчиненный Сереги, инженер КИП старший лейтенант Полуяхтов. Большая умница в плане знания своей специальности и, вообще, техники, но категорически невоенный человек. Как он сумел закончить училище, было загадкой для всех. Ни командовать, ни подчиняться он не желал абсолютно. А еще принципиально не ходил строевым шагом даже на парадах, и не имел в своем лексиконе слов «так точно, никак нет, здравия желаю» ну и всех других, отличающих на слух офицера от простого смертного. Тем не менее он сумел даже дослужиться до капитана-лейтенанта. Исключительно благодаря тому, что «из морей» практически не вылезал, разве что в отпуск или санаторий, и не мозолил глаза начальству. Правда, в прошлом году накладочка вышла: не успели Ванечку никуда спрятать на время строевого смотра, который проводил один из Замов Главкома, прибывший из Москвы. При одном воспоминании о том, какой диалог состоялся на плацу между «этим сраным капитаном-лейтенантом» и заслуженным Адмиралом из Главного штаба ВМФ, у местного командования остатки волос по всему телу и сейчас ежиками топорщатся. Итогом беседы стало разжалование Ванечки до старшего лейтенанта, хотя он сам, как всегда честно, просил «наконец-то уволить его из Вооруженных Сил на хрен, прекратив этот постыдный балаган с его офицерством окончательно и бесповоротно», а пока никому и никогда не обращаться к нему на «ты», включая Адмирала».
