– Да это же венки! – крикнула Катя.
Действительно, по реке один за другим плыли венки.
– Это кто-то посылает их нам. Их обязательно надо достать!
Она шла за венками вдоль берега, но венки достать было невозможно. Дима нашёл длинную палку, но и это ему не помогло. Палка не доставала до венков.
– Дима, смотри, лодка! – Катя указала на лодку, которая была привязана к берегу, далеко вниз по течению реки.
Они оба побежали к лодке, обгоняя венки. Я не торопясь пошёл за ними, наблюдая, как бежит Катя, а за ней с палкой несётся Дима.
Катя добежала до лодки и забралась в неё. Дима с палкой тоже устроился рядом с ней.
Я подошёл к ним в тот момент, когда венки должны были подплыть к лодке.
– Димка, не зевай! Палку приготовь! – почему-то шёпотом сказала Катя.
Дима выставил палку вперёд и приготовился ловить венки. Как только они поравнялись с лодкой, он вытянулся вперёд и зацепил палкой венок. При этом лодка накренилась, черпнула бортом воду и Катя с Димой, плавно, как в замедленной съёмке, повалились в воду.
– Ой! – только и успела крикнуть Катя.
Река моментально поглотила её, и она скрылась под водой. Я не успел даже сообразить, что произошло, а Дима уже стоял по пояс в воде и держал на руках мокрую и испуганную Катю. Она прижалась к нему всем телом, обвила руками его шею и только стучала зубами от страха и холода.
Дима, стоя в воде, держал Катю, и даже не пытался выйти из реки. Непонятно, что привело его в оцепенение, то ли падение с лодки, то ли спасение Кати, но мне кажется, что он остолбенел от другого. Мокрое платье Кати стало почти прозрачным. Оно как бы перестало существовать. Впервые в жизни Дима прижимал к себе практически обнажённое девичье тело. Он чувствовал биение её сердца и её дыхание. Именно это привело его в состояние шока, именно поэтому он стоял, как вкопанный и не знал, как себя вести. Однако вечно это длиться не могло. Дима пришёл в себя и огляделся по сторонам. Взгляд его остановился на палке, которая, зацепившись за лодку, покачивалась на воде и держала зацепившийся за неё злополучный венок. Дима, держа на руках мокрую Катю, медленно подошёл к венку, высвободил одну руку и достал его. Потом он вышел на берег и остановился передо мной.
Я смотрел на них, не моргая. Испуг, который овладел мной, стал проходить, а на смену ему пришёл смех, который невозможно было сдержать. Глядя на Диму, абсолютно мокрого, держащего на руках такую же мокрую Катю, да ещё в придачу мокрый венок, я хохотал и не мог остановиться.
– Да ты её хоть на землю поставь, – еле говорил я Диме сквозь смех.
Он поставил Катю на землю. Она была вся синяя от холода, а нижняя челюсть у неё тряслась.
– Платье надо снять, а то заболеешь, – сказал ей Дима. – И к костру надо побыстрее.
Все трое мы повернулись в сторону костра. Он светился маленькой точкой почти у горизонта.
– Ничего себе! Сбегали за цветочками! – залязгала зубами Катя. – Пока до костра дойдём, точно околеем.
– Ничего, – подбодрил её Дима. Он прыгал на одной ноге и пытался снять брюки, которые прилипли к телу. – Мы бегом побежим, заодно и согреемся.
– Ты раздеваться-то будешь? – спросил я Катю. – Или воспаление лёгких хочешь подцепить?
– Так как же я пойду? Голой что ли?
– Не пойдёшь, а побежишь, – уже смеялся Дима. – А голой не надо. Я тебя в твой венок одену.
Он взял мокрый венок и надел его на голову Кате.
– Вы хоть отвернитесь.
Мы отвернулись. Катя разделась, отжала свои трусики и начала их снова натягивать. Нога, на которой она прыгала, наступила на острый камень. Катя попыталась удержать равновесие, но запуталась в трусах и рухнула на землю.
– Ой!!!
Мгновенно мы с Димой повернулись и бросились к ней на помощь. Она лежала на траве обнажённая со спутанными трусами ногами.
– Вы что?!!! – закричала она, натягивая трусики.
– А ты что? – спросили мы хором.
– А я ничего, просто грохнулась, – и Катя расхохоталась.
Она смеялась не над той ситуацией, в которую попала, а над нами. Вид двух молодых парней, которые стояли, выпучив глаза, раскрыв рты, и смотрели на голую девушку, вероятно и не мог вызвать иной реакции.
– Рты закройте! Чего стоите? Мы к костру-то побежим? Или вы уже согрелись?
Она натянула мокрые кроссовки, подала мне одежду и побежала к костру.
– Саня, ну раз ты на это подписался, то и мою возьми. – Дима протянул мне своё мокрое бельё.
Мы побежали догонять Катю.
Наша компания сидела у костра и, кажется, даже не заметила нашего отсутствия. Все оживлённо о чём-то говорили. Однако вид раздетой девушки и двух гонящихся за ней парней привлёк их внимание.
– Т-а-к! – сказал Олег, приставая с корточек, глядя на бегущих. – По-моему тут что-то неладное. Надо вмешаться.
– Так это же наши! – узнала бегущих Наташа. – Смотрите, это же Катя, а те двое – Саня и Дима!
– Интересно, – не понял Олег. – А почему она голая? И зачем Саня с Димкой гонятся за ней?
– А ты попробуй угадать с трёх раз! – захихикала Марина.
Все громко засмеялись.
– Катька! А не быстро ли ты бежишь?! – закричала Марина.
– Ничего, если не догонят, то хоть согреются, – поддержал Маринину шутку Олег.
– Быстрее! Быстрее! – начали кричать все остальные.
Кто-то нашёл верёвку и тут же приспособил её в качестве финишной ленточки.
– Ка-тя! Ка-тя! Ка-тя! – пищали девчонки.
– Дим-ка! Дим-ка! Саня! Саня! – вторили им баском ребята.
Катя первая дотронулась грудью финишной ленты и повалилась от усталости на траву.
– Фу, вот теперь действительно согрелась! – только и смогла она сказать. От неё шёл пар.
– Качай чемпионку, – раздался чей-то голос.
Парни схватили Катю и стали подбрасывать её вверх. Я и Дима подошли к костру. Ребята закончили качать Катю и поставили её на пень, как на пьедестал, поправив венок на её голове.
– Что ж вы девицу догнать не могли? – спросил нас Олег.
– А ты сам побегай за ней, а я на тебя посмотрю, – ответил я ему.
– Катюша, посоревнуешься со мной! – предложил Олег.
– Нет уж. Я уже набегалась. Ты, вон, Наташу догони попробуй.
– А, что, я могу! – тут же согласилась Наташа. – А раздеваться обязательно? – посмотрела она на Катю.
– Так ведь если ты не разденешься, кто же за тобой побежит?
Взрыв хохота раскатился по реке, как весенний гром. Студенты стали скидывать с себя одежду и, как очумелые, гоняться друг за другом по берегу реки. Не прошло и двух минут, как у костра остались только я, Дима и Катя.
– Ну вот, теперь сухой одежды хоть отбавляй. – Дима поднял с травы чью-то куртку и накинул её на плечи Кати. – Садись к костру поближе, а то замёрзнешь.
Катя слезла со своего пня, подобрала что-то Диме и подала ему.
– Ты тоже накинь.
Я насобирал веток и устроил из них сушилку. Мы сели у костра и стали наблюдать за ребятами.
– Надо же, только что мы были совсем чужими людьми, а прошло два часа, и у меня такое чувство, что я всех их, – Катя показала рукой на бегающих ребят, – знаю лет сто, не меньше.
– Вот видишь, как здорово, а ты ещё ехать не хотела! – Дима подбросил веток в костёр. – Еле уговорил её, – пояснил он мне.
– Да этот Раб, он как начал липнуть ко мне с этой поездкой, так во мне что-то и взбунтовалось. Уж очень не люблю я, когда на меня кто-то давит.
– Кстати, а где он? – спросил Дима. – Как ушёл от нас, не говоря ни слова, так его больше и нет. Может быть, он и действительно обиделся на нас?
– Да не бери ты в голову, – сказал я Диме. – Раб не тот человек, которого можно обидеть. Скорее, он тебя обидит.
– А ты что, знал его раньше, до института, я имею ввиду? – спросила меня Катя.
– Мы в школе учились вместе. С третьего по пятый класс.
– Странно, я бы никогда не подумал, – удивился Дима.
– Почему странно?
– Ну, как-то заметно, если люди давно знакомы или дружат.
– Мы никогда не дружили с ним. По-моему, он вообще в школе ни с кем не дружил.
– Странно, – удивилась Катя. – А со стороны кажется, что он очень компанейский. Знаете, есть такие люди, которые притягивают к себе – лидеры. Кстати, этой поездкой мы же обязаны ему?
– А он и есть лидер. Он и в школе им был, и здесь, в институте, да я уверен, что и дальше он им останется.
– Тогда тем более странно. Если он лидер, почему же он не имеет друзей?
– Потому что он раб, – сам не зная, почему, сказал я.
– Раб? – удивилась Катя. – Но разве раб может быть лидером? Разве раб может притягивать к себе людей?
– Может, ещё как может, – ответил я ей.
– А чего же не может раб?
– Он никогда не может быть человеком, – задумчиво отвечал я. – Он не может радоваться, не может любить, не может вот так просто скинуть с себя одежду и голышом бегать вдоль реки. Он всегда прагматичен, всегда ревностно служит обстоятельствам. Он их раб. Он думает, что имеет всё, а на самом деле, он не имеет ничего, ибо готов отдать всё этим обстоятельствам, даже свою собственную жизнь.
