Обустроив самостоятельно питомца и себя тоже, Игорь отправился в комитет. Требовалось отметиться в качестве прибывшего на место учебы, а также поприсутствовать на занятиях.
Отмечаться выпало у Лизаветы – второй экс-жены Янова, сделавшей неплохую карьеру в Гродинском следственном комитете благодаря личным качествам и удачному замужеству – Лиза бросила Игоря ради большого комитетского начальника. Теперь оба считали, что она правильно поступила, а потому встреча бывших состоялась на оптимистической ноте.
– Пантелеевич! – чуть переигрывая в роли гостеприимной хозяйки, приветствовала его Лизавета.
Игорю нашлось, чем парировать:
– Самсоновна! – традиционно ответил он, быстро оглядевшись – много ли свидетелей услышали его отчество?..
Лизавета поставила у некогда собственной фамилии галочку и вышла с Игорем на перекур.
Хотелось или нет, но пришлось рассказать о семейных делах. Лиза все равно узнает, а оправдываться – почему не сказал, и все такое, Игорь не любил. Отреагировала Лизаня, как и ожидалось, со слезами на глазах. Алёна и Лизавета подружились за пять лет родства и продолжали общаться до последнего времени. А вот Лёху Лиза никогда не любила:
– Алёшка вряд ли убийца, но мне его не жаль. Не ценил он Алёну. Но если все же до суда дойдет, то вы в Гродинский суд постарайтесь попасть. Я смогу помочь.
– Лиза, спасибо. Я буду на тебя рассчитывать, – ответил Янов.
Она и вправду могла помочь, хотя бы как жена главы следственного комитета области.
Последовавшие за родственным (в духовном смысле) перекуром три часа пришлось пожертвовать на семинар.
Вечером порядком умотавшийся следователь Янов заявился в тренажерный зал клуба «Ударница». Напялил престарелый костюмчик, слегка драные кеды, изобразил на роже упрямое равнодушие человека, зацикленного на кубиках пресса. Побродил с гантелями по залу, изобразил становую тягу, влез на беговую дорожку. Он вполне вписывался в общество культуристов – высокий, крепкий, без излишков плоти.
Спортом Янов привык заниматься по-старинке – скатившись с кровати отжаться сто раз, подтянуться раз тридцать, присесть, выйдя из дома – полчаса побегать. А тренажерные залы вызывали только скуку. Вот и сейчас, труся по гулкой резине, он с надеждой осматривался, надеясь зацепиться взглядом за что-то интересное. И зацепился.
Минут за пять до этого момента Игорь заметил за стеклом, отделяющим зал от коридора, высокую стройную блондинку лет тридцати пяти. Вместо спортивного костюма ее украшало ядовито-желтое платье. Женщина заметно нервничала, прохаживаясь вдоль стекла, оглядываясь, словно ожидая кого-то. Как только ко входу в зал подошла высокая, коротко стриженая спортсменка в тренировочных лосинах и серой майке, женщина в желтом платье рванулась ей навстречу. Остановила стриженую и громко заговорила.
Со своего пыточного аппарата Янов не мог разобрать слов Желтой, он лишь понял, что претензии предъявлены весьма значительные и в самой резкой форме. Стриженая, замерев от неожиданности, выслушала Желтую достаточно спокойно, а когда у той кончились слова, неожиданно обняла ее.
Игорь удивился: на тебя орут, а ты не в морду лупишь, а обнимаешь обидчика – странно! И не один удивился – Желтая сразу сникла. Стриженая продолжала говорить, Желтая достала телефон и записала под диктовку Стриженой – скорее всего, номер. Скандал рассосался сам по себе. Стриженая еще раз приобняла Желтую и вошла в зал, а Желтая, проводив ее растерянным взглядом, направилась усталой походкой в сторону выхода.
В ярком освещении зала Янов наконец-то догадался, кто такая Стриженая. Конечно, это ее лицо он видел на страничке «Школы соблазнения» в соцсети. Стараясь не пялиться в упор, рассмотрел ее. Довольно высокая женщина, худощавая, тренированная. Крепкие кисти рук нужного размера.
Косметики на лице Корда не наблюдалось, но выглядела она лет на тридцать, то есть, гораздо моложе реальных цифр, и только выражение глаз возвращало возраст.
Темно-каштановые волосы, светлые глаза. Стрижка Евы напомнила прическу Алёны – невестка недавно рассталась с волосами до плеч. Теперь ясно, почему: Алёна подражала Еве. Пожалуй, это очень обидно, если женщина, которой ты восхищалась, трахается с твоим мужем, – прикинул про себя Янов.
Наблюдая за Евой, Игорь заметил, что мужики в зале пялятся на нее, забыв о сетах и подходах. Что-то необъяснимое привлекало в ней, притом, что она вела себя очень сдержанно: выполняла упражнения и, склонив голову к плечу, терпеливо слушала замечания своего тренера, невысокой ладной блондинки в розовом костюме.
Попинав инвентарь еще немного, Янов покинул зал. Наскоро ополоснулся в душе, оделся, спустился в холл. В кафе, занимавшим часть рекреации, выбрал столик с видом на лифт и лестницу. Заказав кофе, принялся ждать.
Кофе давно остыл. Янов обернулся позвать официантку и вздрогнул от неожиданности: она! Стоит прямо перед ним, с большим любопытством разглядывая его в упор, и держит на ладони (крупной для женщины!) неожиданно яркий в полутемном помещении апельсин.
– Простите? – сказал он, удержав на лице приветливое выражение.
– За что? – она насмешливо улыбнулась.
– Вы, кажется, хотите что-то сказать?
– Вы наблюдали за мной в спортзале.
– Простите, виноват.
– Я тоже наблюдала за вами. Можно присесть?
Он встал и церемонно отодвинул стул. Она села.
– Вы свободны? – ее голос звучал холодновато.
– Хотите занять меня чем-нибудь интересным?
– Собой. Вы не против?
Прежде Янов никогда не попадал в такой оборот, он и не представлял, что женщина может вот так просто предложить знакомство с вытекающими последствиями и не выглядеть при этом навязчиво. Неожиданно ему это понравилось, тем более что соответствовало интересам расследования.
– Не против? – переспросил он, возмущенно подняв брови. – Да я на все сто за! Хотите, я почищу вам апельсин?
Она рассмеялась, достала сигареты, заказала кофе.
Мне девятнадцать с половиной, я взрослая и влюблена в самого необыкновенного парня на планете. Он симпатичный, чем-то напоминающий принца Чарльза (при мне, при Диане-то!), только лучше, потому что у него нормальные глаза, а не сдвинутые к переносице злые гляделки.
Мой парень модно одет, хоть его мать и не имеет возможности одевать сына с рынка. Он аристократично держит спину, будто привык к седлу и каждое утро ливрейный грум приводит к его подъезду английскую чистокровную кобылу для утренней прогулки по парку со стрижеными газонами. Кстати, фамилия Валентина – Корда, а так называют веревку для тренировки лошади, когда жокей заставляет ее бегать вокруг себя.
Валентин называет себя Вэлом, подчеркивая, что все у него хорошо.
И у меня теперь – хорошо. Вэл немного старше меня и учится в том же педе, что и я, но на биолога-географа. Он объясняет, что выбрал для себя профессию психолога – это очень перспективно, на Западе психотерапевты процветают, и у нас так будет. Только в Гродине негде учиться психологии. Самый правильный путь – получив высшее образование, окончить подходящие трехмесячные курсы психологии, организованные столичными коммерческими вузами для провинциальных студентов.
Вэл впечатляет и тем, что по-настоящему работает, хоть и учится очно. Он – водитель «Скорой», что помогает собирать необходимый медицинский опыт.
Он замечательный.
Машке Вэл сразу не понравился. Мне кажется, что она сильно отдалилась от меня, поступив в этот дурацкий кулек. Там у них своеобразная обстановочка, и ходят слухи, что творится полный бордель. С трудом представляю себе мою Машку в борделе, с ее-то порядочностью, воспитанностью, неразвращенностью.
Но что же делать? Машка любит танцевать, а уехать в Краснодар, в институт культуры, все равно не может – родители не отпускают. Собственно – как и Вэла, который не хочет бросать маму одну в Гродине. Машкины родственники вообще не верят, что она станет хореографом и протанцует всю свою жизнь, но они решили потерпеть немного, пока Машка поймет, почем фунт танцорского лиха. Образумившись, она поступит в нормальное учебное заведение. Машка же умная, у нее в аттестате всего две четверки – по математике и по русскому. Остальное – «файф-файф». А я точно знаю, что подружка моя не сдастся. Мне только не нравится ее нынешняя компания, состоящая из голубоватых мальчиков и грубоватых девиц. Они все показушные, громкие, самодовольные, не похожие на мою Машу.
Вэл знакомит меня со своей маман. Крепкая, как танк, смурная женщина с изучающим выражением глаз – не смотрит, а присматривается. Встретила меня типа шуткой: «Юбка еле зад прикрывает. Поддергайка!», улыбнулась как скривилась. Вроде пошутила, но осадочек остался.
