Если бы не София.
Нельзя сказать, что София недолюбливала Розу. Она не выносила ее физически!
Девушку нисколько не смущало, что сама она весьма спорно может считаться участницей этих непростых отношений– София защищала Касю со всем пылом своего, горящего праведным гневом за подругу, сердца. В отличии от Каси, она не видела смысла молчать и терпеть выходки «еврейской мамаши». Их нечастые встречи, после очередных слез Каси по телефону, регулярно заканчивались громкими скандалами, которые разносились по квартире вычурными оскорблениями («Белобрысая пипетка» или «Пергидрольный гном» с одной стороны и «Причина геноцида еврейского народа» с другой), а также специфическим запахом валокордина. Марк несколько раз просил Касю оградить его маму от встреч с Софией. Но, поскольку, такие встречи происходили в стенах квартиры Марка (которая номинально считалась и Касиным домом), то девушка закономерно возражала, что инициатором встречи можно смело считать именно Розу, так как это она пришла в гости без предупреждения, неожиданно, что не давало возможности для маневра и предотвращения встречи конфликтующих сторон. На это молодому человеку возразить было нечего и, печально вздохнув, Марк, как обычно, уходил от неприятной ему темы в мир скрипичных концертов и сложных партитур, оставив решение конфликта на волю случая и классическое «авось». А София, чувствуя сладкий вкус победы, продолжала свои террористические действия в отношении Розы, хоть как-то компенсируя этим моральный ущерб, наносимый подруге.
–Ой!– взвизгнула София и чуть не выронила телефон, который неожиданно зазвонил у нее в руках– вспомнишь-вот и оно… -пробубнила она, вскакивая с кресла и передавая Касе весело трезвонящую трубку.
Кася недоуменно взглянула на подругу.
–Что?– удивленно спросила София и снова взглянула на дисплей телефона– Это твой Марк ненаглядный. Возьми!
Кася устало вздохнула и снова демонстративно издала сиплый стон, обхватив ладонью больное горло.
–А! Ну да.. Ты же не можешь…– пробормотала подруга и сама ответила на звонок– Але! Хэлло, Марк! Ага, я! Рядом. Только она говорить не может– у нее горло! Ну, понятно что мамуля не застала ее у тебя дома– она же у себя болеет. Да, именно, чтобы бацилы по твоей кровати не плодить и тебя не заражать, именно так…А! Так это я приходила! Ага! Да что ты говоришь? Роза в квартире была? И не открыла? Испугалась? Аж с сердцем плохо? А в глазок посмотреть? Тоже испугалась? Какой кошмар!… Не! Кася не сможет поехать за ней ухаживать– у нее горло и бацилы– не дай Бог нашу уважаемую Розу поверх инфаркта еще и ангина схватит! Ну да, ну да… передам, конечно! А ты приехать не хочешь? Ну как… чаю заварить, например, бульон куриный сварить… нет? Опять турне? Чехия? Оооо! Поздравляю! Присмотрю, конечно! Могу и за Розой съездить присмотреть… нет? Точно не надо? Ну смотри…Ага… Чао!– София нажала «отбой» и повернулась к подруге– Тебе привет!– с циничной усмешкой язвительно сообщила она.
Кася обессилено закатила глаза и откинулась на подушки.
–Нет, ну нормально? У него девушка болеет, а он думает о бацилах! И о мамочке, здоровья ей и долгих лет, блин! Отличный сын– хреновый парень… Ты долго еще будешь это терпеть? Скажи? Пока он полностью не перестанет тебя замечать и на полном серьезе не вытрет о тебя ноги однажды, когда ты упадешь больная? Или пока его мамочка не доведет тебя до нервного срыва? Неужели он настолько тебе нужен?– бесновалась София, не замечая, что подруга с выражением страдания на лице закрыла глаза– Эй! Ты чего? Ну перестань.. Прости, милая… конечно, я не вовремя!– испуганно залепетала она, когда по щеке Каси поползла предательская слезинка, обреченно выкатившаяся из-под ресниц ее закрытых глаз. Кася молча отвернулась к стенке.
Конечно ей было бесконечно обидно! Нет, она прекрасно понимала, что фактически Марк ничем не сможет ей помочь– он же не врач! Только вчера вернулся из длительного турне и через пару дней должен будет уже уехать в следующее. Да еще и, на самом деле, может совершенно не вовремя подцепить от нее какой-то вирус ( ну вдруг это правда не результат переохлаждения и нервного срыва, а настоящий грипп?). Но он даже не предложил ей свою помощь. Не попросил ее к телефону, чтобы, не ожидая от нее, такой несчастной и безголосой, какого-то ответа, нашептать в трубку кучу банальных, романтически-бредовых слов, от которых сразу бы потеплело на душе и поднялось настроение. Кася задохнулась от жалости к себе и судорожно всхлипнула.
–Кисонька, ну что ты! Ну прости дуру! Вечно я не вовремя и не в свое дело…-защебетала София, обратив к Касе полное раскаяния лицо и положив прохладную ладонь на ее судорожно сжатую в кулак руку, распростертую по одеялу– давай чай сделаю? Хочешь чаю? Я быстро!– она вскочила с кресла, намереваясь тут же направиться на кухню, терзаемая муками совести.
Трель телефонного звонка застигла ее в дверях комнаты. София тихо чертыхнулась и вновь метнулась к креслу, на котором лежал Касин телефон.
–Ооооо….. А вот и мамочка!– злобно процедила она.
Кася с удивлением открыла глаза и протянула руку к телефону, повернувшись к Софии.
–Куда? Ты же еле шепчешь! Дай я!– и София включила телефон на громкую связь динамика– Але! День добрый, Роза Соломоновна!– радостно прочирикала она, коварно улыбаясь возмущенному вздоху на другом конце трубки и игнорируя укоризненный взгляд подруги– всем было прекрасно известно, как уважаемая Роза ненавидит, когда к ней обращаются по имени-отчеству, считая, что это значительно прибавляет ей возраст.
–Таки и Вам прекрасного дня, Софочка!– не осталась в долгу Роза, также давно проинформированная о трепетном отношении Софии к ее полному имени– Ви не поверите, но я почти не удивилась Вашему голосу! Мне под утро снились мокрые крысы, а с утра так нездоровилось и что таки я сразу вспомнила о Вас! Неужели Ви таки болеете совместно с нашей очаровательной Касориной?
–Таки не дождетесь, Роза Соломоновна!– со злой усмешкой передразнила типичный еврейский акцент собеседницы София– Я, как всегда, здорова и жизнерадостна! А наша очаровательная Кася рядом со мной и с интересом слушает Вас по громкой связи– говорить она не может, так как осипла!– бодро отрапортовала она.
–Ну что Ви такое говорите, Софочка! Я только рада Вашему, не в пример мне, прекрасному самочувствию! Ваше здоровье всегда было на удивление крепким, моя дорогая– Ви мне даже напоминаете такого маленького, ненатурально-беленького, крепенького поросеночка! Неужели Касориночка так плохо себя чувствует, что таки прямо «ах»? Как неприятно, что молодежь теперь совсем не умеет отличить легкое недомогание от настоящей болезни! Это так не вовремя, учитывая мое плохое самочувствие! Я очень рассчитывала на ее поддержку!– скорбным голосом продолжала Роза– Касорина, если таки правда Ви меня слышите, прополоскайте горло солью с содой! Это замечательно помогает! И я запретила Марку к Вам приезжать сейчас! Надеюсь, Ви понимаете, что Ваше несвоевременное легкое ОРВИ не должно стать причиной окончания его карьеры! У нас сейчас очень сложный период! Мы очень много работали, чтобы попасть в это турне– сейчас абсолютно не время отвлекать мальчика своими болезнями! Позвоните мне, как придете в себя! Я имею для Вас несколько поручений, милая! До свидания! И Вам всего самого хорошего, Софочка! Продолжайте не болеть!– промурлыкала Роза и, не дожидаясь ответа, отключилась.
Кася и София ошарашенно переглянулись.
–Нет, ну вот сука!– взбешенно процедила София– она, видите ли, запретила сыночку приезжать! А своей головы у сыночка нет!
–Мне все равно– устало прошелестела Кася и снова отвернулась к стене.
–Ага. Вижу я, как тебе все-равно. И плачешь ты по жертвам холокоста, позволь спросить? Они семья уродов просто… – и, продолжая злобно бубнить себе под нос, София пошла на кухню заваривать обещанный чай.
Кася устало вздохнула. Температура, судя по всему, снова начала повышаться и ее зазнобило. Девушка поглубже зарылась в одеяло и привычным жестом стала нащупывать на шее золотой кулон-монетку.
Привычка зажимать его в руке в любых неприятных ситуациях закрепилась у нее еще в раннем детстве, с того момента, как на шестилетие, за год до своей смерти, бабушка подарила ей этот кулончик со словами: «Это, Касенька, принадлежало еще твоей прабабке– в честь которой тебя и назвали. А до нее– ее прабабке. Это волшебная монетка! Твой прапрадед, говорят, купил эту монетку у страшного чернокнижника, чтобы ею твоя прапрабабка от злых сил откупалась– уж очень бесы ее по ночам плохими снами донимали и утащить в свой бесовский край пытались. А теперь и ты, маленькая, как что плохое случится– вспомни про монетку и зажми в ручке– так и откупишься!» В тот момент Кася сразу свято поверила в магическую силу монетки и крепко сжимала ее в кулачке каждый раз когда мама мазала жгучей зеленкой разбитые коленки. А также, когда папа, временами, медленно снимал с пояса ремень, с весьма недвусмысленными намерениями… или просто когда просыпалась ночами от кошмаров и боялась «того, кто сидит в шкафу». Позже, вера в чудодейственную силу кулона, конечно, ушла, вместе с разбитыми коленками и детскими шалостями. Но привычка осталась. И Кася добросовестно сжимала в руках монетку, когда сдавала экзамены или ехала на первое свидание, когда шла на важное собеседование или, как сейчас, болела. Она никогда не снимала ее, пряча под одеждой на тонкой длинной цепочке.
