Приближаясь к школе, Алан чувствовал, как с каждым шагом его боль и тошнота усиливаются. «Я должен? Мне надо! Я хочу? Меня тошнит!» Для него настоящим открытием стало вариативность выбора – он впервые понял, что выбор действительно есть. Если раньше обязанность закончить школу была для него аксиомой, то сейчас (не может быть!) он понял глупость слова – обязанность. «Все эти люди из «Красного Замка», наверняка любят то, чем занимаются. Они счастливы делать свое дело! Интересно, кому из них понадобилось школьное образование и полученные в ней знания? «Меня тошнит от бессмысленности того, что я делаю здесь… меня тошнит от людей… меня тошнит от себя!»
Взойдя на крыльцо школы, в которую со всех окрестных деревень стекались потоки детей, Алан уже не знал, зачем он здесь и что вообще тут забыл. Лишь приложив усилие, разобрав по местам свору роившихся в голове мыслей, он понял, что хочет повидаться с Алиной, наконец-то выяснить, что с ней происходит и поговорить с Тимуром. Зачем ему это? По привычке? Или хочет задобрить богов, прежде чем отправиться в «иной», новый, открытый мир. Черт его знает… Но точно сделать это нужно – два самых важных в его жизни человека, как-никак растворяются навсегда… становятся прошлым.
– Алан! – окрикнул его чей-то хриплый голос.
Мальчику потребовалось время и силы, чтобы заставить себя вынырнуть из мыслей. И этой задержки хватило, чтобы…
Он почувствовал сильный удар, пришедшийся на левую скулу. Так и не поняв, что произошло, он плюхнулся на пол. Портфель рухнул рядом с Аланом, после чего получил свою долю – пинок отшвырнул его на несколько метров от хозяина.
Алану даже не нужно было смотреть, кто его ударил. В голове сама всплыла довольная физиономия Цакоя.
И правда, «наведя резкость» и подняв глаза вверх, он увидел точь-в-точь такую, какой представлял довольную ухмылку врага. Цакой улыбался, сверху вниз наблюдая за поверженной добычей, как и положено настоящему воину.
– Это только начало… – пообещал он и вместе со своей неизменной свитой, победоносно прошествовал внутрь школы.
Другие ученики проходили мимо, с любопытством, а кто и усмешкой наблюдая за чужим бессилием. Даже одноклассники и те старались прошмыгнуть незамеченными, опасаясь хоть как-то относиться к этому слабаку.
Что удивило Алана, так это собственное равнодушие ко всему. Обычно, если подобное происходило на глазах у других, он больше всего боялся увидеть насмешливые и презрительные взгляды, так или иначе сопровождающие его всю жизнь. Но сейчас совсем другое дело. Почему-то Алану было совершенно плевать на мнение других.
«Ведь они совсем из другого мира…» Мира, в котором слабость другого затмевает все остальное. Алану стало противно от мысли, что приходиться быть его частью.
Словно и не болела левая сторона лица… словно и не было унижения, а просто (с кем не бывает?) споткнулся, Алан спокойно встал, отряхнул штаны и куртку от налипшей пыли, поднял портфель с отпечатком подошвы, и побрел на урок к Тимуру Сергеевичу.
Удивительное спокойствие поселившееся внутри было новым, странным, и от этого повергающим в смятение, состоянием. До сегодняшнего дня с ним ничего подобного не происходило.
Как Алан не старался, все никак не мог привыкнуть к новому себе – зрителю, наблюдающему происходящие события как бы со стороны. До этого он, как и любой «нормальный» человек, к любым происходящим в жизни неприятностям всегда относился серьезно. Но сейчас совсем другое дело: в классе, как обычно суетно мельтешили одноклассники: парни рисовались пред девчонками, а те старались выказать свое «равнодушие»; расплывались звуки шуршания рюкзаков и тетрадей – вот-вот должен прозвенеть оповещающий о начале урока звонок… Алан спокойно сидел за партой, с любопытством наблюдая за развернувшимся фильмом, пытаясь понять что кругом происходит. Даже привычные краски и те куда-то подевались, словно кто-то переборщил с контрастом на телевизоре, и цвета стали ярче…
Когда в класс вошла Алина, она сначала, как ни в чем не бывало, пошла к их парте, но затем видимо вспомнив о своей обиде, резко остановилась, будто вросла корнями в пол, посмотрела на Алана, и демонстративно пересела на другую парту – единственную пустующую.
«Ну и черт с тобой!» – подумалось ему… без злобы, и вообще без каких бы то ни было эмоций – скорее так по привычке, из знания, как надо думать, когда другие себя ведут подобным образом. «А что я здесь вообще делаю?»
Лишь только тянущая боль в левой скуле, доносившаяся издалека, как под обезболивающим, удерживала Алана на земле. Если бы не она, его прозрачное тело уже давно оторвалось от земли, чтобы взмыть к солнцу и летать без конца над людьми, гонимое теплым ветром…
Дверь с грохотом захлопнулась. Подняв на резкий звук глаза, Алан увидел, как вечно довольный жизнью Тимур Сергеевич пересек по ширине класс, чтобы водрузить на стол, и так заваленный ученической макулатурой, свой кожаный кейс – отголосок городской жизни.
– Всем доброго здравия! – поздоровался учитель очередным способом.
Была у Тимура такая фишка, от которой все дети просто «балдели» – каждый день он здоровался по-новому. За все года, что он учительствовал в школе, никто его не смог уличить в двух одинаковых приветствиях. «Аллоха! Еу! Бон суар! Да здравствует партия! Гитлер капут!» – и еще тысячи способов показать окружающим радость нового дня. Многие ученики даже тетрадки заводили, куда записывали его каждодневные приветствия. А на переменах, то там, то тут, можно было услышать горячие споры о том, сколько времени каждый день Тимур Сергеевич расходует на придумывание очередного способа сказать банальное «Здрасте!».
Все мгновенно оказались на своих местах, готовые и дальше оттачивать свою английскую речь.
– Сегодня у нас практика. Просто будем беседовать, общаться, спорить… В общем, как обычно, – сказал учитель, специально подбирая слова, заменяя привычные на более сложные. И подойдя к доске написал три слова, соединив их стрелочками: «Прошлое→Настоящее→Будущее». – Как всегда к диалогам прилагаются ограничения и дополнительные условия…
Повернувшись к классу, он оглядел всех присутствующих, выдержав ораторскую паузу. Все с нетерпение дожидались, что еще Тимур Сергеевич придумал на этот раз.
– Нана, раздай, пожалуйста, цифры, – попросил он девочку, сидящую на первой парте. Та с готовностью бросилась выполнять просьбу.
«Раздай цифры» – это значило, что каждому ученику дается карточка со случайным номером на ней. Затем эти номера можно использовать совершенно по-разному. Например, цифры были трех цветов: красный, черный, белый. И при обсуждении темы разным командам (поделенным по принципу «цветности» или «четности-нечетности») давались разные условия – одни защищают такую точку зрения, вторые – совсем противоположную, а третьи – вообще пытаются найти равновесие в слова и тех, и других…
– Сегодня общаемся по принципу лото, – очаровывающе улыбнулся учитель. – У меня в мешке бочонки с цифрами, соответствующими вашим. Чью цифру я вытяну, тот и продолжает дискуссию. И так, пожалуй, я начинаю, на примере показать чего от вас хочу добиться. Я рассказываю о прошлом: своем, предков, истории, вчерашнем дне – не имеет значения. Главное, чтобы тема касалась прошлого! Дальше, чья выпадает цифра, продолжает развивать тему в настоящем или/и о настоящем. Следующий говорит о будущем. Все понятно? Тогда поехали… – Тимур Сергеевич ненадолго задумался. – Некоторые люди… – начал он, голосом профессионального рассказчика, – …гордятся собой. Но что это значит – «гордиться собой»? Своим носом, глазами, умом, способностями? Может и так, но чаще люди гордятся своими свершениями – то есть тем, чего они добились, что смогли пережить, узнать – прошлым опытом. Я вот, например, горжусь, что довелось учиться в прекрасном ВУЗе, с чудесными преподавателями и друзьями. И город, где я жил, вспоминается первым снегом – таким же чистым и, в свете вечерних фонарей ослепительно прекрасным. – Он замолчал, замерев с загадочной улыбкой на лице. Никто в классе даже не шелохнулся, дожидаясь дальнейшего рассказа. Тимур Сергеевич посмотрел на небольшой льняной мешочек, в котором таились бочонки с номерами следующих рассказчиков, видимо раздумывая, не передать ли эстафету ученику, но решил все же повременить. – Шум большого города, его спешка и бесконечная погоня за счастьем, пропитывали мои дни мечтами и придавали сил движению. Каждый новый восход солнца таил в себе скорые приключения. Мне не нужна была еда, мне не нужен был сон – на одной лишь радости я мог прожить не одну неделю. И все это сделало меня таким, каков я есть. И вот, я перед вами, специально, чтобы рассказать об этих чудесах…
Тут уж Тимур Сергеевич без промедления спрятал на секунду ладонь в мешок, чтобы явить ее вновь, уже с зажатым в пальцах деревянным бочонком.
