Макс перехватил ее за руку, прерывая общение с ногтем:
– До корня сгрызешь. Что случилось?
– Мои проблемы, ― руку вырвала.
Мужчина опять перехватил и к себе притянул, вовсе на колени усадил – вся строптивость улетучилась. Варя замерла, чувствуя ягодицами его ноги, пятнами пошла, боясь шевельнуться.
– Так что случилось?
– Нужно… другую квартиру… ― просипела.
– Вы снимали и вам отказали, так?
Кивнула и попыталась слезть – тревожило, что он в одних плавках и ее на колени усадил. Придержал, не давая уйти, настойчиво и в то же время ласково:
– Сама судьба решила, Варя. Ты так и будешь от меня бегать?
И улыбнулся – интересно, сколько она будет стесняться? Неделю, месяц, год?
И отпустил – слишком настойчиво рвалась, нервничать стала.
Варя взяла сигарету и забродила за спиной мужчины, раздумывая. Можно перекантоваться у Художника или Сашки Пелегина… нет, ― губы поджала. Ей вообще было странно думать вернуться в то, что было. Оно стало далеким, как и образ Влада. Но как жить иначе?
– Мне нужно доучиться.
Макс крутил телефон, не реагируя. Но мысленно комментировал: все равно ты не сможешь больше изображать парня. Заметят. Надо решать с учебой.
– Надо позвонить в агентство. Черт, ― губу прикусила: денег не хватит. Отец не даст. Больше. ― Максим?..
– Нет, ― отрезал.
– Я ничего не сказала.
– А я уже ответил.
Варя потерла лоб – вариантов нет? Но остаться…
– Обещай, что никто не узнает, что я девушка.
Макс развернулся к ней, сложил руки на колени, глядя на снизу вверх и чуть исподлобья:
– Могу пообещать, но что это изменит?
– Я останусь.
– А без условий? Просто потому, что я это я, а ты это ты? Просто потому, что хорошо вместе?
Варя отвела взгляд – решать вот так, сразу… А что она знает о Максиме? Кто он вообще, такой?
– Ну, знаешь…
И ушла в зал, села на диван, обняв колени и кусала губу, обдумывая варианты выхода из ситуации.
Макс закурил, хмуро обозревая остатки ужина. И понял одно – он не отступится и Варю не отпустит. Хочет, чтоб никто не узнал о ее «тайне»? Хрен с ним – даст он слово. А с учебой сам разрулит.
Затушил сигарету и прошел в зал, сел рядом с девушкой и обнял за плечи – отпихнула.
– Я согласен, ― опять обнял. Покосилась:
– Отвечаешь?
– Ты остаешься – я молчу, помогаю. Живем вместе. С отцом твоим – улажу. За вещами завтра сгоняем или послезавтра. Устраивает? ― смотрел поверх ее головы, силясь понять – что же не так, почему она упирается? Ведь вроде все пока получалось, и ей хорошо с ним. Так в чем дело? Юношеское это, глупое – упертость во имя упертости, или что другое?
– Варя, тебя что-то не устраивает во мне? ― спросил, прямо и хмуро воззрился на нее. С минуту молчала и бросила тихо:
– Я тебя почти не знаю, а ты меня.
– Вот и будет возможность узнать.
– И привязаться? ― прищурилась на него – взгляд больной. ― А потом разочарование и себя по клетке отдираешь, с мясом. И больно, будто пополам рвут. Тебе, наверное, забавно – девочка-мальчик в постель забрела…
– Я тебе замуж предложил, ― прервал жестко. ― Мне не пятнадцать лет, Варя, я такими предложениями не раскидываюсь. И если говорю, то отвечаю.
Варя виновато покосилась на него, притихшая мгновенно:
– Но ты ничего не знаешь обо мне.
– А что может повлиять? Я знаю достаточно, чтобы ответственно заявить – я хочу, чтобы ты жила со мной, хочу, чтобы стала женой. Хочу заботиться о тебе, хочу, чтобы ты встречала меня с работы. Хочу, чтобы у нас была семья.
– У меня есть прошлое…
– У меня тоже, ― отрезал.
Варя растеряно повела плечами и, Максим притянул ее к себе, не давая сомнениям проникнуть глубже:
– Ты можешь просто довериться мне?
– Я уже доверяла, ― протянула с трудом.
– Видно не тем. Люди – разные, Варя, ― огладил ее по лицу. ― Ты можешь не зажиматься, не думать, а просто жить?
– Нет.
– Тогда учись. Потому что я не собираюсь уходить из твоей жизни. И поверь, чтобы не случилось и, чтобы не было – буду рядом, ― и шепнул в лицо. ― И ты мне еще родишь.
У девушки зрачки расширились, но слова сказать не успела – Максим ей губы накрыл.
«Ты все равно будешь моей, Варенька. Не так, так этак. Страсть тоже привязывает, и порой сильнее всего остального».
– Пойдем спать?
Его глаза блеснули, пальцы сжали поясок и потянули, развязывая. Варя против воли дрогнула всем телом, выдавая, что сама от себя не ожидала. И черт подери, он понимал, как действует на нее!
Девушка подумала, что попала в капкан, но мысль пришла и ушла – Макс не дал ей задержаться. Ладонями от шеи огладил по плечам и ткань скатилась вниз, оголяя девушку. Ладони легли на холмики и Варя уперлась, но в грудь мужчине, и тот понял, что в этом плане девушка уже признает его власть.
– Зачем тебе трусики, Варенька? ― прижал к себе, оглаживая по талии и убирая край ненужной тряпки.
Этот шепот, этот вопрос… Девушка вздрогнула всем телом, невольно губу прикусила – что с ней происходит? Токи по телу от его взгляда, слова, прикосновения. Это же ненормально, так не бывает!
Но ласка плавит разум и доводы рассудка уже не в чести. И тело уже зовет к новому наслаждению, уже желает, уже сдается на волю мужчины.
– Встань? ― подтянул ее за талию. Варя невольно уперлась руками ему в плечи и дрожала от того что они горячие и сильные. Как его руки, что оглаживая стягивают трусики.
Макс обхватил ее за ягодички ладонями, освободив от ненужной детали туалета и, припал губами к животу – закрутилась, отталкивая.
– Макс!
– Тс, ― огладил ножки по всей длине, любуясь ими – длинными стройными, ровными – идеальными. И поднял ее, прижимая животом к груди – обняла невольно за шею.
Отнес в спальню и уложил, откинул одеяло, огладил, целовать начал.
Он ласкал и нежил и Варя забывалась, постепенно плавилась, теряясь в приятном тепле и неге. А Максим не спешил, он больше не хотел, как школьники – хотел ее взять, надеясь, что это станет точкой в ее решении. Да и сил не было больше над собой издеваться.
Он целенаправленно доводил до экстаза, но не дал случиться главному – отодвинулся и сделал вид, что рассматривает ее. Варя вздрагивая от желания, облизала губы, уставилась на него не понимая, а пальцы в кожу на плечах впились.
– Можно? ― опять чуть вошел пальцем в лоно, поглаживая клитор и девушку выгнуло, волна сладкого тепла вновь подступила к горлу.
Макс стянул плавки, продолжая осторожно ласкать ее и раздвинул шире ножки, впился в губы. Варя почувствовала на бедре атлас и твердость его фаллоса и испуганно замычала в рот, попыталась оттолкнуть. Он был сильнее и начал осторожно проникать внутрь.
Варя впилась ему в плечи, замерла во все глаза, глядя в лицо Максу и, не понимала, что происходит. Он завоевывал ее, и подчинял даже страх – он таял, отступая перед надвигающимся обвалом жара, что, казалось, исходит от проникшего в нее фаллоса. И это было странно и настолько остро и ярко, что Варя ослепла, выгнувшись и, вдруг закричала протяжно, чувствуя пульсацию внутри, что токами пошла по телу, сотрясая его сладкими судорогами.
Они длились и длились, и было сложно понять, кто кричит, а кто стонет. Максим не то что, ослеп – потерялся. По голове словно битой дали – Варя была тесной и только вошел – сжала и будто выжала. Он не ожидал, что все произойдет так мощно и быстро, и именно так. Слушал, как шумит в голове и чувствовал, как бьется под ним девушка, сжимая ритмично, вытягиваясь от сладких токов. Провал, ослепление и истома, протяжная, нежная, как Варя.
Макс прижал ее к себе, гладил, чувствуя, как она еще вздрагивает, и жмурился, протираясь щекой о ее волосы. Она заснула, убаюканная его лаской, истомленная, а он все гладил ее и смотрел в потолок, пытаясь запомнить минуты полноты самых светлых и приятных ощущений, что со всей искренностью назвал бы счастьем.
Варя сжавшись лежала и смотрела в стену. За ней слышался голос Максима – видно мужчина с кем-то разговаривал, тихие стуки, шаги. На кухне – определить было несложно, только какая разница?
Варя боялась – боялась увидеть его после ночи, после того, как он уже получил, что хотел. Боялась, что он радикально изменится и канет его нежность и заботливость. Боялась, что убедится, что получит доказательство одной мысли – ты дура, Косицина, ты опять наступила на те же грабли. И хотелось взмолиться – пусть будет иначе, пусть она ошибется, наконец. Ну, хоть раз!
Только Бога нет, это она тогда еще поняла, а сейчас боялась убедиться, как и в том, что нужна была Смелкову игрушкой на ночь.
С другой стороны, какой ему смысл с ней, что-то большее иметь?
Нет, даже хорошо, что будет так, а не иначе – не придется рассказывать ему. Ведь после точно ничего не будет – разбег. А промолчать нельзя, неправильно. Если отношения серьезные строить то и относиться друг к другу нужно серьезно, по честному.
Но, Боже, как страшно увидеть его! Сейчас придет и скажет «тебе пора».
