Работой в школе меня все никак не нагружали и не нагружали. Делать было нечего, абсолютно. Среди тесных деревенских улочек и высоких дувалов только рынок был просторным и веселым местом. Горы дынь и лука, невероятно дешевые роскошные помидоры и вино град, верблюды и ослики, шум и гам. Я даже подружилась с деревенскими стариками, которые целыми днями сидели возле своих громадных гор, насыпанных прямо на земле. Сначала боялась их внимательных взглядов, думала, осуждают за оголенные телеса. Но как-то один из стариков, самый бойкий, похожий на Ходжу Насреддина, подозвал:
– Иди сюда, золотая рыбка!
Порылся в своей груде и подал нечто невиданное: зеленое, как арбуз, но ребристое.
– Замечательный дынь, ханский называется. Куший, золотая рыбка!
Нигде я таких удивительных дынь больше даже и не видела. Заметив орденскую колодку на толстом полосатом халате, я спросила, где он воевал.
– Нигде не воеваль. Защим мине воевать? Я войну не объявляль. На пограничной заставе, вон там в горах, служиль. Начальник меня так ругаль: я стрелять не умель, по-русски не говориль. На кухню послаль. Повар я служиль. Ощинь все быль довольный. Они до меня только сухарь ель! Я барашка досталь, лагман сделаль, пилав сделаль, очинь-очинь все довольный быль. Медаль даль, дыва!
С тем Насреддином мы потом частенько болтали, и окружающие старики завидовали бойкому Ходже, который опять оказался хитрее всех.
Через недельку со скуки рискнула выехать в город. Цена удовольствия – полчаса в жуткой, невероятной вони автобуса. (Узбечки моют волосы кислым молоком, а свои шелковые полосатые штаны не меняют никогда в жизни…) Обойдя две городские площади по периметру и обнаружив далее все те же дувалы, засобиралась домой. Вместе со стайкой тюлевых мумий жду автобус. Показывается долгожданный, народ высаживает. А садить пассажиров почему-то не хочет. Шофер, высунувшись, что-то объяснил узбечкам, и тюлевые мумии разбрелись кто куда. Подхожу, маячу шоферу: дескать, поехали, чего ты, двери открывай! Со мной шофер изъяснился по-русски:
– Автобус не пойдет. Сегодня не пойдет и еще три дня не пойдет. Панимашь, брата женю. Большая свадьба будет. Гостей надо возить. Чего ты возмущаешься? Ты что, не понимаишь: свадьба будет! И мой автобус будет гостей возить, и тот, что до Оша ходит, тоже будет возить, на нем мой другой брат ездит. Очинь большой свадьба у нас будит!
Все. Три дня мне деревни не видать. В городе меня никто не возьмет в гостиницу: у меня нет ни документов, ни денег. Кто ж знал-то?! Опять погибаю. Милиция родная, русская, Володя голубоглазый, где вы? Мне бы только до него как-нибудь добраться! Мне бы только прорваться к телефону! Мчусь к первой же вывеске «Милиция». За дверями обнаруживается очень даже приятный кабинет с кондиционером и полированными панелями, где сидит, абсолютно ничего не делая, один к одному такой же, как в гостинице, толстый узбекский милиционерище. Круглая, абсолютно равнодушная и тупая морда. Звонить хочешь? Еще чего! Опять унижаюсь. Бесполезно скулю: да я, мол, учить ваших детей приехала, я издалека, из Перми…
Из Перми?! Маска ленивого высокомерия вмиг исчезла с лица милиционера, лицо озарилось изумленной счастливой улыбкой.
– Из Перми! Я тебя отвезу! Куда тебе надо? Из Перми! Это ж надо! Из Перми!
На желтом уазике он врубил милицейскую мигалку, и к своему домишке я помчалась, как тогдашний узбекский генсек Рашидов к своей резиденции.
– Пермь – это рай!
– ?!!
– Рай! Даже вспомнить – и то счастье! Я в Перми в милицейской школе учился. Лет уж пять прошло, а никогда не забуду. Разве такое забудешь! Я на уроках заслушивался прямо, всю бы жизнь вот так учился! Полдня проучишься – и в город. Я же был неженатый еще. А тут все ваши девушки в платьицах, вот как у тебя. Лица голые, все остальное – почти что тоже. Я хожу и думаю, что я в раю. В автобусе едешь – они все рядом; а как пахнут – как розы! Парни русские надо мной смеялись: что, Тима (меня Тимуром зовут), опять на девушек глазел? Ну так, без злости шутили. Люди у вас в Перми замечательные! Машину я там водить научился. Жалко даже было, что школа закончилась. Правда, я здесь хорошо живу, невесту мне богатую сосватали, уважают меня, у вас в России не так милиционеров уважают, как у нас. Но Пермь, как вспомню, – рай!
В пределах деревни милиционер врубил душераздирающую сирену, и о моем прибытии узнал даже самый ленивый. Так что остатние узбекские денечки я прожила в образе девушки со связями как в русской, так и в местной милиции. Разлитая в жарком воздухе угроза сжалась и уползла в тень дувалов. Но она существовала, я это чувствовала, это чувствовали все русские в Узбекистане.
Обнаглев от сознания мощной защиты, съездила я и в Ош. Если Андижан – это как бы вход в Ферганскую долину, то Ош – выход из нее. Впоследствии именно там произошли едва ли не первые на постсоветском пространстве меж национальные столкновения. Что совершенно неудивительно. Ландшафт там уникальный: Голливуд просто отдыхает. Каменистая безжизненная пустыня, посреди которой возвышаются гигантские мертвые деревья, все увязанные разноцветными ленточками. Это просьбы бесчисленных паломников, толпы которых заполняют тропы к горным пещерам, тамошним святыням неведомых религий прошлых веков. Рев верблюдов, крики осликов, нищие в грязных халатах, ползущие на коленях калеки… Какое тысячелетие на дворе?! Здесь нет никакой власти, никакой религии, нечто более древнее движет людьми. Кто кому тут друг, а кто враг? И при чем тут СССР?!
Тем временем сюжет стремительно движется к развязке. То ли Верховному стало скучно наблюдать мои кувыркания, то ли некогда, но эндшпиль он провел в режиме цейтнота. Устроил окончательное объяснение с директрисой, из которого я поняла, что запросила она физика на будущий год, а меня возьми да и пришли нынче! А у нее физик перед пенсией, ему надо часы, а этот физик – ее муж… Но отказной документ она мне тем не менее не даст ни за что! Каково? Мало того, что я тут всяческие лишения терплю, так я еще и попросту не нужна!!!
Горькие слезы, такси, вокзал, скорый поезд, верхняя полка, глаза закрыла – глаза открыла. Вот я и опять в Перми. Дождь, слякоть, холодина – рай!
Лист зеленый, небо голубое
– Эй, парень, убери пушку на голубое небо, рабочий день закончился. Сигареты есть? Дай парочку, небо голубое!
– Как закончился?! От зеленый лист, ни листа зеленого не успел!
– А ты за каких собственников-то воюешь? Ты за тех, небо голубое, или ты за этих, голубое небо?
– Да лист зеленый их знает, сёдня днем только нанялся, не понял еще ни листа зеленого! Мне бы колбасу найти где-то, раз мясокомбинат.
– Ага, голубого неба не хочешь? Те собственники у этих собственников еще в понедельник электроподстанцию рванули на небо голубое. А сёдня чё? Пятница. В холодильниках, о-ё. Голубое небо!
– Знал бы, лист зеленый, я бы им повоевал… Слышь, мужик, ты тут давно? Не знаешь, где меховую фабрику воюют на зеленый лист? Зима скоро, шапку надо, лист зеленый. Совсем я без шапки, зеленый лист!
– Не, в нашем городе меховых фабрик нет. Ни меховых, ни обувных, ни неба голубого. Из тканей только сетка-рабица. Да ладно, не ной, небо голубое! Дураки одни на фабриках-то воюют, голубое небо. Чё там? Вонь да грязь. Лучше фонд воевать или страховую компанию. Люстры, евроремонт… Голубое ж небо! Ты когда-нибудь по люстре хрустальной стрелял? Нет? Эх, парень, ничего ты красивого в жизни не видел.
– Мне шубу еще надо к зиме, ни листа зеленого из одёжи нет.
– Слушай, вот в прошлом годе мы базу отдыха воевали. Круто! Сауна, бассейн, голубое небо… Классно отдохнули, пока не взорвали все на небо голубое.
– Холодно зимой будет. Без шубы я совсем голый, зеленый лист.
– Заладил: шуба, шапка, голубое небо! А меня вот все к культуре тянет. Я бы с удовольствием в библиотеке повоевал бы или в театре. В Москву, что ль, рвануть, на небо голубое? Меня звали, там, говорят, вовсю уже за театры воюют. И за библиотеки, случается, особенно, говорят, если библиотека на Кузнецком мосту.
– На каком мосту? Чё ты гонишь на лист зеленый?
– Да я сам не знаю, где мост, там у этих шизиков, у изобретателей, библиотека была. Выкинули на небо голубое. Я не успел, голубое небо. А у нас в городе негде кайф получить! Э-эх, небо голубое. Скучный народ. Москвичи вон приехали, театр захватили, говорят. Нашим нет, чтобы пострелять, удовольствие друг другу доставить, – без единого выстрела сдались на небо голубое.
– Ни шубы, ни шапки на зиму нету… Куда подаваться-то на лист зеленый? Чё народ говорит? Где бабки?
– Народ говорит, что большие бабки в архиве, полное голубое небо!
– Где это? Что еще за архив, на лист зеленый?
– Тетка у меня туда за справкой для пенсии ездила. Но это ж для прикрытия – справки, пенсии, туфта, как небо голубое! По телеку сказали, что они тырили деньги за платные услуги, следствие идет! Ха! Какие услуги надо оказывать прямо на ксероксе, чтобы иметь интересные бабки, – ты въедь, небо голубое! Бордель, видно, в пристрое держали – я так думаю! Ну архивисты, ну тихушники! Вот, голубое небо, ушлый народ!
