– Ну, мразь! Ну, падла! – сквозь зубы просипел Шака.
– Милый, ты чего ругаешься? – вдруг возник ясный ровный голос Катерины откуда-то сбоку.
Реальные слова, произнесённые именно Катериной, вернули Шаку к жизни. Он продрал глаза и сел. Надо же так было набраться вчера, даже ботинки не снял! Поезд подходил к Москве. За окном проносился утлый пригород. Да на фиг она нужна, эта столица, этот грязный Москвабад! Сон был истинно предрекающим, иначе и быть не может! Вот она, мистика! Такие реальные сны только предсказательными бывают!
– Кать, мы едем назад, – сквозь зубы прохрипел Роберт. – Мне видение было…
– Да ты чего, дурашка? Приснилось чевой-то? – засмеялась Катерина. – Ну, тогда слушай: будешь делать то, что я скажу, а не то, что тебе снится. Взгляни сюда…
Роберт посмотрел в сторону, куда указывала Катюха и вздрогнул. На вагонном столике всё также стоял портрет, то есть икона проклятого аггела, только его лик значительно изменился. Шака даже протёр глаза носовым платком, но это ничуть не помогло. Сатана нагло глядел на Телёнка, одаривая его лучезарной улыбкой.
– Отныне, милый, я буду озвучивать просьбы хозяина, – послышался голос Екатерины. – Усёк? Надеюсь, лишнего подтверждения не потребуется…
Катерок долго добирался до острова Залита, но что с него возьмёшь? Он – обыкновенное металлическое плавсредство, умеющее давать нужное количество оборотов в минуту, и ни оборота меньше! Шурочке вспомнилось недавнее путешествие на Валаам, и она содрогнулась от нахлынувших воспоминаний о недалёком прошлом. Нет. О монастыре и посёлке у неё остались самые удивительные впечатления, но вот само путешествие – это что-то! Именно на том катерке девушка очень сильно стала воспринимать различные запахи и поняла одну простую истину, что запахи в этом мире присутствуют тоже не просто так, а предваряют или обозначают что-то ещё неизвестное, неизведанное. Может быть, это особое предупреждение из Зазеркального мира, сродни посылаемым человеку снам?
Любопытно, когда с Шурочкой происходило что-то нехорошее, противное, о чём иногда и вспоминать не хотелось, запах явственно обрисовывал происходящее и даже у каждого участника был свой оттенок, причём, у всех разный. Например, во время мистерии посвящения в капище, где собрались поклоняющиеся проклятому аггелу, запах был везде удушающий, тяжёлый, утомляющий и сладковатый, будто где-то валяется горсть заплесневелого изюма или урюка. Атмосфера немного прояснилась, только когда после мистерии к девушке заглянула богиня смерти.
Но и после атмосфера запаха менялась в соответствии с окружающими людьми. Шура несколько раз почувствовала изменение и своего запаха тела. Резким и противным он становился в то лишь время, когда на девушку обрушивалось психическое возбуждение, вредность, капризы или она просто хотела поранить собеседника ядовитым словом.
За что ей это? Или, как сказал Кузьмич, «оборотка» настигает за излишнее словоблудие в Аркаиме? То есть, каждое высказанное слово – есть оружие! Ведь смысл запахов, вернее, понимание этого стало приходить к девушке совсем недавно, когда она уже решила начать работу над созданием иконы «Богородица, воскрешающая Русь». Собственно, каждому посылают видение чуда и чуть ли не каждый день, только человек отмахивается от всего, мол, не может ничего такого быть, потому что быть не может. Вот и подбрасывает Господь под ноги какой-нибудь камушек, споткнувшись о который и ударившись лицом, человек начинает размышлять – не совершил ли он чего-то недостойного? А, может, без этого люди совсем бы захирели, кто его знает?!
Катерок стукнулся о деревянный причал, кормовые вовремя бросили кранты и буксир пришвартовался. Шура вообще-то не знала где искать островных иконописцев, но художника Стаса здесь знали все. Или почти все. Во всяком случае, ей сразу показали дом и по секрету сообщили, что жена его приедет только к вечеру, потому как поёт в Мариинке, а из Питера добраться до острова – время надобно. От этого сообщения сразу запахло чем-то противным, кислым и прокисшим. Девушку даже передёрнуло. Неужели иконописец старца Николая Гурьянова занимался какими-то делами, привлекающими смачный запах сточных ям? В это не хотелось верить, но Шура шла по деревне уже с некоторой опаской – не зря ли она сюда приехала?
Двор одноэтажного деревенского дома показался неубранным, даже не жилым, но Шура прошла прямо к дверям. Самое интересное, что долго стучать не пришлось. Дверь распахнулась, и в маленьком дверном проёме возник настоящий мужик. Именно огромный. Именно настоящий. Шура ошалело смотрела на открывшего дверь мужчину и даже позабыла поздороваться. Но справившись, наконец, с дурашливой растерянностью, девушка вошла в дом. Встретивший гостью хозяин открыл ещё одну дверь, ведущую из сеней в горницу, вошёл следом за девушкой и молча показал ей на стул возле круглого стола, покрытого грубой полотняной скатертью.
– Меня зовут Станислав, или просто Стас, если хотите, – отрекомендовался хозяин. – Судя по вашему виду, вы городская, но не из нашего Пскова. Так?
– Так, – кивнула гостья. – Я тоже художница, москвичка. И какое-то время прожила на Валааме…
– Стоп! – перебил её Стас. – Вы Александра? И фамилия у вас какая-то оригинальная. Так?
– Так, – кивнула Шура. – Фамилия у меня действительно оригинальная – Ослиная. Но она мне нравится. Во всяком случае, вы навряд ли найдёте когда-нибудь похожую. Это примерно, как название вашего острова – Залита.
– Название, как название, – пожал плечами хозяин. – Я к нему давно уже привык. Хотя такого тоже нигде не встретишь. Мне о вас отец Николай рассказывал. Только ваша фамилия, почему-то из головы вылетела. Но, если вы приехали, значит, свершается всё, как надо.
– А как надо? – полюбопытствовала Шура. – Мне на Валааме было показано несколько приёмов иконописи. Старец Николай говорил, что именно здесь я смогу написать «Богородицу, воскрешающую Русь». Полагаю, вы будете моим учителем?
– С какой стати? – нахохлился хозяин. – Помочь – помогу, а диктовать, как надо писать и какую икону – это уж не по моей части. К иконописи тоже должно быть призвание. Сам образ ты уже должна видеть и знать, что надо изобразить! А то, что не хватает, станет ясно из самой работы. Икона подскажет.
– Знаю, уже пробовала, – вздохнула девушка.
– Вот-те раз! – всплеснул руками художник. – Недаром отец Николай говорил, что ты какая-то особенная! И вспоминал о тебе незадолго перед кончиной. Можно сказать, на моих руках преставился.
При этих словах Шуру захлестнула волна безысходности, горечи и навсегда потерянного общения. Не хотелось, но плакалось. Ей казалось, что без поддержки старца работа не получится. Но с другой стороны, она знала, как писать и что писать! Ведь, по сути, эти две ипостаси и были тем необходимым энергетическим толчком любому творцу! А Богородица показала, каким должен быть образ новой иконы.
Девушка сидела в горнице деревенского художника под иконами в красном углу и роняла тихие безутешные слёзы. Стас понял, что гостья рыдает не просто об уходе старца Николая Гурьянова из нашего грешного мира. Этими слезами она вымаливает прощения за прожитое ранее, за всенародно совершаемые ошибки, за все, причинённые ею обиды и за то, что не могла до сих пор кому-то простить не оставляющие её, беспокоящие сердце печали.
Стас не собирался утешать гостью, потому как бывает у каждого момент, когда необходимо навсегда проститься с прошлым, иначе будущее не сможет прийти и принять идущего к нему человека. И всё же Шурочке недолго пришлось оставаться наедине со своими мыслями. Калитка на ограде стукнула и в дом вошла худенькая, на первый взгляд, женщина. Вернее, рядом с огромной фигурой Стаса, пришедшая действительно казалась крошкой. Хозяин снял с неё элегантное кашемировое пальто и кивнул на гостью:
– К нам приехала. Помнишь, отец Николай говорил, что должна девушка приехать, которая будет икону писать?
– Конечно помню, – кивнула женщина. – Меня зовут Ольга, – обратилась она к гостье. – А вы, верно, Шура Ослиная? Я знаю, что вы когда-нибудь должны были приехать. Тем более, старец Николай говорил, будто вы принадлежите к числу избранных Богом?
– Не знаю, – смутилась Шура. – До сих пор считала себя заурядной женщиной, да и сейчас полагаю, что вы ошибаетесь.
– Вовсе нет, не думаю, что старцы ошибаются, – возразила Ольга. – Ведь именно из-за вас отец Николай на Валаам ездил?
– Не знаю, – честно призналась Шура. – Но я с Татьяной Визбор прошла мистерию очищения. Нас отчитывал старец Николай в главном монастырском храме.
– Всё так, – кивнула Ольга. – Гениями не рождаются, гениями становятся. А, значит, избранными тоже. Весь вопрос в том, из чего ты состоишь и что можешь. Ведь так? Человек всегда, если хочет сделать что-то – ищет и находит для этого возможность, а если не хочет – ищет причину, или как сейчас модно говорить, форс мажорные обстоятельства. И ничего не получается только у того, кто ничего не делает. Но соловья баснями не кормят. Надо что-то сообразить на ужин, а заодно оставить на завтрак.
