– Ну-ну, мой мальчик, если захочешь, этому не так уж сложно научиться.
– Благодарю покорно, не моя это стезя.
Когда сын стал взрослым, он узнал о довольно многочисленных и не очень тщательно скрываемых романах отца. Нина Станиславовна была в курсе – доброжелатели находились всегда. Особенно когда дело происходило в зарубежных командировках. В замкнутом мирке сотрудников посольства трудно что-то скрыть, и рано или поздно она все узнавала. Кто-нибудь из подруг просветит или письмо подкинут. Но, раз и навсегда решив, что «кота не переделаешь – погуляет и вернется», жена закрывала на все глаза. Может, одной из причин было ее собственное прохладное отношение к сексу. Гораздо важнее для Ниночки всегда был статус жены дипломата и все те замечательные вещи, которые к нему прилагались: красивая одежда и украшения, возможность не работать, светские мероприятия, поездки за границу, интриги. Кроме того, сплетни всегда оставались сплетнями, и до открытого скандала дело никогда не доходило, а потому у Нины Станиславовны не было необходимости примерять роль обманутой жены. Каким-то совершенно непостижимым образом Андрей Николаевич умудрялся оставаться со всеми своими женщинами в хороших отношениях. Александра восхищало такое редкое умение не только получать, но и доставлять удовольствие, но сам он был из другого теста, и интрижки для взаимного развлечения были не в его вкусе. Тем не менее подарки отец делать умел и любил. Особенно ценно было то, что он всегда точно знал, что именно понравится той или иной женщине. И любимый Катериной браслет с топазами выбирал тоже он. Поэтому сын, выслушав план «презентации зелененького», послушно направился обратно в автомобильный салон. Хотя дополнительные расходы просматривались ничего себе.
Рано утром в день семейного праздника во двор въехал тягач с платформой. На платформе стояла огромная коробка, перевязанная лентой – ветер играл сине-золотыми крылышками пышного банта. Катерина стояла у окна, приоткрыв рот от изумления. Пять минут назад ее разбудил телефонный звонок, и она услышала в трубке голос мужа: «Катерина, через три минуты чтоб была во дворе» – и сразу короткие гудки. Молодая женщина всполошилась – что могло случиться? Она уже натянула джинсы, когда снизу послышались гудки и визгливый голос дворничихи Марины:
– И куда? Куда ты пресся-то?
Катерина выглянула в окно – и замерла от удивления. А потом увидела, как из кабины тягача вылезает муж и нетерпеливо озирается. Она схватила джемпер, Настину рацию – и побежала во двор.
– Сашка, что это?
– Подарок. Иди открывай.
– Как же я его развяжу?
Катерина стояла около коробки, закинув голову – бант колыхался где-то наверху, вне пределов ее досягаемости.
Тогда Александр присел, обхватил ее колени и приподнял жену. Голова ее оказалась над коробкой, она протянула руку и изо всех сил дернула ленту. Бант развязался в одно мгновение, коробка распахнулась, и к небу взвилось множество маленьких разноцветных шариков – по двору пронесся крик восхищения. Шарики улетали в синее московское утреннее небо, и все – и Катерина, и соседи, и даже дворничиха Марина – смотрели им вслед. А когда шарики уже превратились в маленькие разноцветные НЛО, оказалось, что шофер и Андрей Николаевич уже раскрыли картон, и вот он – большой, темно-зеленый, с блестящим «кенгурятником» – самый настоящий джип. Молодая женщина, захлопав в ладоши, бросилась на шею мужу:
– Милый, спасибо! Как здорово!
Ей очень понравился и бант, и шарики, и сам подарок. Да что там понравился – это просто был детский восторг – как когда-то давно, когда под мохнатыми ветками зеленой елки вдруг обнаруживался большущий плюшевый медведь. Андрей Николаевич незаметно подмигнул сыну. Подарок удался. Ни одна женщина не забудет такого устроенного ради нее праздника. Эти воспоминания откладываются где-то: то ли в сердце, то ли в памяти и в нужный момент способны растопить лед взаимного отчуждения и непонимания, которые иногда возникают между супругами. Александр знал, что даже через много лет, рассказывая дочке, как улетали в синее утреннее небо разноцветные шарики, Катерина будет так же счастлива, как сейчас.
Вечером состоялось торжественное «обмывание» покупки. Собралось человек пятнадцать, и под общие приветственные крики Катерина облила бампер и капот шампанским, торжественно сказав: «Сим нарекаю тебя – Буффало Билл». У нее была детская привычка наделять вещи неким подобием души – давать им имена и относиться как к чему-то обладающему собственной личностью. Лендровер она называла ласково – старина Билл. Александра очень смешила привычка жены. Он всегда подтрунивал над ней и никогда бы никому не сознался, что несколько раз ловил себя на том, что называет свой ноутбук придуманным женой именем:
– Ну, Стенли, что же ты опять завис? Давай, старик, нам надо работать.
Надо отдать им должное – все вещи, имеющие собственные имена, работали на совесть.
Когда Катерина наконец добралась домой, в квартире было тихо. Она скинула туфли, поежилась от холода плитки под ногами (надо было делать теплый пол, ведь предлагали строители, но ей вдруг стало страшно и неприятно от мысли о проводах, которые будут под ногами, – и она отказалась). В спальне молодая женщина торопливо повесила в шкаф новое платье и подошла к окну. Внизу лежали Патриаршие пруды – лебеди, липы, скамеечки, памятник дедушке Крылову. Там, у пруда, она разглядела одуванчиково-желтую курточку дочки среди других таких же ярких лоскутков. Рядом синим васильком цвел плащ Тани – Настенькиной няни. Прихватив киндер-сюрприз, Катерина спустилась во двор.
– Мама! – Девочка кинулась к ней через весь сквер. Помня правила игры, Катерина покорно ждала на месте, хотя сердце забилось быстрее от волнения – а вдруг она упадет? Слава богу, она не споткнулась и, благополучно добежав, уткнулась матери в колени.
– Привет, Ананасик. – Катерина целовала завитки темных волос на влажном лобике, зажмуренные глаза и щечки, почему-то пахнущие корицей.
– А мы с Таней плюшку ели, – доложил ребенок. – Во-от такую. – По описанию плюшка скорее смахивала на батон или даже каравай, поскольку была «куглая», но Катерина лишь кивнула. Что съели, то съели. Сначала она отрицательно относилась к таким вот уличным перекусам – аппетит перебьет, руки грязные. Но Таня за грязными ручками следила, а удовольствие от теплой плюшки или разломанной пополам шоколадки, купленной «самостоятельно» – главное – дотянуться до прилавка, чтобы монетки из кулачка попали в блюдечко для мелочи, – удовольствие это можно было понять, лишь вспомнив собственное детство.
Они уютно устроились на скамеечке, и молодая женщина расслабилась, щурясь на заходящее солнце, которое одно за другим зажигало окна в доме напротив фантастическими огнями. Близился вечер, и в воздухе словно висела тонкая дымка и плыл сухой, горьковатый запах осенних листьев. Осень только начиналась, но вода в пруду уже потемнела, и как-то не по-летнему отчетливо слышались звуки в истончившемся воздухе.
Катерина вздрогнула от неожиданности, когда дочка, тихо сопевшая рядом – тонкая обертка шоколадки не поддавалась неловким еще пальчикам, – вдруг сорвалась со скамейки.
– Ананасик, ты куда?
Девочка подбежала к прогулочной коляске, которую катила по аллее пожилая женщина. В коляске сидел толстощекий годовалый малыш. Он заулыбался – на щеках появились ямочки – и потянулся ручками к шоколадке. Настя сразу обрела солидность, как это часто бывает с детьми, когда они общаются с младшими:
– Подожди, сначала разверну, а потом дам. Идем. – Она потянула коляску к скамейке. Девочка честно разделила шоколадное яйцо пополам и теперь пыталась собрать игрушку, приговаривая: – Смотри, Сашурик, как надо, я тебя научу.
Игрушка оказалась неожиданно сложной, и собирать пришлось всем по очереди – и Тане, и Катерине, и Анне Петровне – так звали бабушку малыша. Наконец маленький зеленый дракончик был побежден: он ездил и хлопал крыльями как положено. После чего выяснилось, что времени уже много и всем пора по домам. Настенька, прощаясь, отдала игрушку мальчику, чем очень удивила маму – до этого все до одной игрушки из волшебных шоколадных яичек тщательно собирались в сундучок от новогоднего подарка и разбазариванию и дарению не подлежали.
Дома Настя и Татьяна, которая бессовестно (то есть без всяких угрызений совести) прогуливала свой вечерний юридический, отправились ужинать, а Катерина поспешила в спальню: пора одеваться – сегодня они с Александром идут в театр. Открыв шкаф-купе, молодая женщина застыла в раздумье – что бы такое надеть? Пожалуй, новое платье, тонкие чулки (именно чулки, а не колготки. Ведь к ним полагается кружевной пояс. Хотя можно и те, которые на липучках. Все равно – полоска кожи между чулком и трусиками – одно из самых соблазнительных местечек), туфельки на шпильках – шоколадного цвета, с золотыми пряжками, они чудесно подойдут к обновке. Теперь надо высоко зачесать волосы и закрепить их узлом на затылке. Оглядев себя в зеркале, Катерина задумалась. Кажется, вышло слишком строго – просто классная дама какая-то. Иришка часто упрекает ее в несовременности. Так, где это… Она заметалась по спальне. Вот, последний «Космополитен». Так, тренды (господи, ну почему тренды? Куцее какое-то слово. Написали бы уж «тенденции» или «направления»). Разглядывая глянцевые страницы, которые предлагали «различные варианты макияжа и причесок, особенно актуальных этой осенью», Катерина пришла в замешательство. Прическу как на картинке можно сделать только в парикмахерской, и то не в любой. А макияж… Что-то как-то пестренько все. Да и нет у нее ни помады «выраженно сливового цвета», ни «теней оттенка груш „вильям крисп“». Вот балда, ведь была сегодня в центре и ничего не купила. А с другой стороны… Ей ведь не восемнадцать, и вообще как-то она себя плохо представляла с губами цвета спелой сливы. Нарисовав в уме свой ультрамодный облик, Катерина фыркнула, сказала вслух своему отражению: «Не была ты никогда модно прикинутой штучкой, так нечего и начинать» – и принялась за свой обычный вариант вечернего макияжа. Тени светлых тонов, перламутровая помада. Не слишком ярко, может статься, зато она себя уверенно чувствует и знает, что выглядит одетой и накрашенной со вкусом. Теперь волосы. Сейчас модно быть немножко растрепанной, но это как-то не вяжется с театром, да и вообще… Пожалуй, можно выпустить локоны – они обрамляют лицо, и прическа будет выглядеть менее строго.
