Старая королева Рагнхильд, фру Торгерд, Хильда со служанками, кое-кто из окрестных жителей наблюдали за сборами войска с пригорка. Жервы были принесены, королева Рагнхильд бросала «кровавые прутья», то есть рунные палочки, окрашенные кровью жертвы, но знамения выпали неопределенные: руны обещали и приобретения, и потери. Надеясь умилостивить богов, Ингвар конунг даже пообещал, в случае удачного исхода, принести в жертву Повелителю Ратей одного из пленных.
– Конунгу, конечно, виднее! – вполголоса заметил Сигмунд Ремешок, один из торговых гостей, зимовавших у конунга. – Но многие люди, особенно за морем, говорят, что приносить в жертву людей – глупый и злой обычай и после смерти все, кто это делал, будут наказаны.
– Похоже, ты наслушался франкских аббатов! – насмешливо отозвался Орм сын Торда. Это был еще молодой мужчина, лет двадцати семи, но с войском он не пошел, потому что во время летней поездки был ранен в правую руку и теперь еще не годился для битвы. – Я в Бьёрко про это слышал. Там были несколько лет назад франкские монахи, убеждали людей, что-де старые боги никуда не годятся и поклоняться надо новому богу, который один все создал и всем правит, всех людей наделяет судьбой, судит и наказывает или награждает после смерти. Многие слушали их, но потом свеи опомнились, как у них ни урожая, ни улова не стало, и прогнали монахов взашей, а имущество разграбили. Однако, теперь многие, кто торгует за морем у франков или англов, привозят оттуда амулеты нового бога, в виде такого вот крестика, – он показал пальцами. – Может, и ты, Сигмунд, прикупил себе нового бога по дешевке? Ты ведь всегда умеешь купить подешевле… только иногда покупаешь такую дрянь, которую и брать-то не стоило!
Вокруг засмеялись, а Сигмунд промолчал. В кошеле на поясе у него и правда имелся небольшой медный крестик, привезенный из Кельна. Там он крестился, чтобы получить кое-какие привилегии в своей торговле. Причем это было во второй раз, а впервые он крестился пять лет назад в британском Эофервике. Там ему в придачу дали еще и новую белую рубашку, так что эта новая вера – не такое уж невыгодное дело, как думают глупцы…
– Принесение жертв не может быть глупым обычаем! – поддержала Орма йомфру Хильда. – Я знаю, Годфред конунг однажды даже принес в жертву не простого пленника, а самого конунга, который попал к нему в плен. Это было где-то за морем, только не у франков, а у ререгов. Не помню, как его звали.
– Его звали Годолеубо, – добавила фру Торгерд и вздохнула, как вздыхала всегда, когда вспоминала времена своей молодости и славы. – Я эту историю хорошо помню, ее в Хейдабьюре все знают. Он правил в земле ререгов, в их самом большом городе, который называется Рёрик. Годфред конунг взял в плен Годолеубо конунга и принес его в жертву Одину. Он умел делать такие вещи: чтобы Один принял жертву и остался доволен, надо человека повесить и одновременно пронзить копьем.
– Не сказать, чтобы Годфреду конунгу сильно пошла на пользу милость Одина! – язвительно возразил Сигмунд. – Недолго он после того прожил. Года два или даже меньше, ведь верно? Да еще и говорили, что хоть на него напали норвежцы, натравил их на него собственный его племянник Хемминг. Может, конечно, и не натравил, но он знал, что конунгу грозит опасность, и не помог ему, хотя имел под руками людей и корабли. И болтали, что сделал он это ради какой-то женщины, то ли жены Годфреда, то ли наложницы. Скажете, это достойная смерть?
– Молчи, Сигмунд! – тут уже несколько человек в негодовании напустились на торговца. – Не твоего ума дело – рассуждать о судьбе конунгов! От предательства никто не убережется, даже сам Сигурд Убийца Дракона получил копье в спину от собственных родичей, но разве это умаляет его доблесть? Или скажешь, ему тоже надо было не почитать богов и поклоняться британскому Кристусу?
– Хотя многие достойные люди и не почитают богов! – добавил Орм. – Хотя бы Рагнар лагман. Он говорит, что надеяться надо на себя, на свою силу и удачу, тогда и за морями, где уже совсем другие боги правят, не пропадешь. И я думаю, он прав, ведь где-нибудь в Миклагарде Один и Тор едва ли помогут. Так что же теперь, в каждой стране менять богов? Вон, Сигмунд правильно делает: здесь жертвы приносит Тору, а в Дорестаде – Кристусу. Пусти его к бьярмам, в Страну Белок, он и тамошнему богу Йомали поклонится, правда, Сигмунд?
Вокруг засмеялись, а Сигмунд поджал губы с таким видом, что, дескать, на эти глупые нападки не стоит и отвечать.
– Ну, ладно, ладно, что вы совсем человека застыдили! – Старый Кальв бонд вроде бы вступился за Сигмунда, а сам тайком подмигнул Хильде, поглаживая бороду. – От христиан тоже бывает польза умному человеку. Они ведь месяцами не едят мяса, их бог запрещает, и потому покупают соленую сельдь целыми кораблями! Сколько ни привези осенью куда-нибудь на тот берег, в тот же Рёрик, в котором вечно пасутся целыми стадами купцы франков… Или в Дорестад, скажем. Все раскупят! Так что смеяться можно, но и выгоду не надо забывать!
– Ты, похоже, неплохо заработал… в Дорестаде! – насмешливо откликнулась фру Боргхильд из Северного Склона. Она знала, что Кальв бонд за всю свою жизнь дальше Готланда ни разу не бывал и о дальнем береге Восточного моря знает только понаслышке.
Люди посмеивались, стараясь смехом заглушить тревогу и не показать, как нехорошо на душе. Фру Торгерд и Хильда провожали глазами войско, которое неровными рядами тянулось по долине, уходя в сторону Оленьего леса. Ингвар конунг и Вемунд харсир ехали впереди.
– Как Один и Тор! – вздохнула фру Торгерд, намекая на полуседую голову Ингвара конунга и рыжую бороду харсира. – Хотела бы я увидеть, как они вот так же, плечом к плечу, возвращаются обратно!
– И молодые конунги тоже! – вставила Герд, дочь Гисли Овечьего.
Поскольку Харальд и Рери тоже пошли с войском, она считала вполне уместным назвать их конунгами. Вся семья Гисли, жившего слишком близко к Оленьему лесу, уже три дня пережидала опасность в Хельгелунде, чему Герд была очень рада, поскольку это давало ей возможность целыми днями заигрывать с сыновьями Хальвдана. Делала она это, по мнению Хильды, самым глупым образом: целыми днями вздыхала и повизгивала, что, дескать, какие ужасные эти викинги и как она ужасно их боится. Харальд только усмехался, а Рери даже не догадывался, что все это предназначено и ему.
Не отвечая, Хильда тоже нашла глазами знакомую спину младшего из двоюродных братьев и внезапно вздрогнула: слишком ясно ей представилось, что, возможно, она видит его в последний раз. Он слишком пылок, но еще так неопытен, а им предстоит нешуточная битва. Хильда подняла глаза, словно хотела увидеть в сером осеннем небе фигуры валькирий, прилетевших за Рери. Там, конечно, никого не оказалось, но ей по-прежнему было не по себе. Она поискала глазами вокруг, не мелькнет ли где-нибудь черным крылом ворон, птица Одина, обещая покровительство Отца Ратей. Ах если бы те триста валькирий, щитоносных дев, которые помогали в последней битве Харальду Боевому Зубу, пришли на помощь его потомку! Хотя бы Веборг и Висна, к которым у Хильды было почти родственное отношение после того, как они с сестрой Аслауг столько раз представляли их в детских играх. Но игры давно кончились, и теперь они ничем не могут помочь своим братьям, идущим навстречу настоящим, не деревянным, мечам.
– Ой! – Герд вдруг побледнела и прижала руки к застежке слева на груди. – Я слышу волчий вой!
– Это ветер! – отмахнулась фру Торгерд, но у нее кольнуло в сердце: волчий вой – дурная примета.
Хильда ничего не сказала и снова посмотрела на небо. Уж скорее бы они возвращались!
Когда войско приблизилось к Асгейрову двору, там их уже ждали. Ворота были заперты, над бревенчатой стеной ходили острия длинных копий, слышался приглушенный шум.
– Эй, кто захватил силой этот дом и выгнал отсюда мирных людей? – закричал Ингвар конунг, остановившись шагах в десяти от ворот. – Я, Ингвар конунг, правитель Смалёнда, хочу получить ответ!
– Здесь я, Хард сын Халльдора, по прозвищу Богач! – ответил ему резкий голос, и над стеной показалась голова и плечи немолодого, морщинистого человека, с длинными, полуседыми, разметанными волосами, в шлеме с полумаской и острым шипом на макушке. Как видно, он встал на бочку, чтобы его было видно. – Я занял этот дом, потому что мне надо провести где-то зиму с моими людьми. У меня девять десятков человек, и все отлично вооружены. Ступайте по домам, и мы не тронем вас, если ваш харад будет давать мне по две коровы или по шесть овец каждую неделю, а еще хлеба и пива. А если вздумаете противиться, то я перебью вас всех и сам буду здешним конунгом. Как, ты говоришь, называется это болото?
– А ты даже не знаешь, куда попал! – крикнул Ингвар конунг. – Напрасно: всегда следует знать, где тебя, весьма возможно, похоронят. Послушай теперь наши условия, Хард сын Халльдора. Мы готовы дать вам возможность уйти в любую сторону, на север или на юг, и не причиним вам вреда. Если же вы не хотите уйти из нашей округи по доброй воле, то мы сложим ваши трупы в ваш разбитый корабль, подожжем и пустим в море. Так вы попадете прямым путем в Валгаллу. Но распоряжаться в нашей округе и грабить наши дома мы вам не позволим.
