«Была не была!» – подумал Игорь Александрович. Он прекрасно понимал, что готовить заказ придётся, тем более что, по злому совпадению, которых в принципе не бывает, заявка пришла как раз из одного из тёмных миров. А чем грозит отказ, все мы уже прекрасно знаем. Вслух он произнёс:
– А посмотрите-ка, дорогая Маргарита Терентьевна, вот на этого замечательного персонажа. Мне кажется, он подходит наилучшим образом в качестве инструмента. Останется только найти главных персонажей.
Георгий Витальевич, которого друзья звали не иначе как Гога, что давало ему прямой повод повторять: «Он же Гоша, он же Жора», цитируя известный старшему поколению фильм «Москва слезам не верит», с детства был обласкан удачей. Эта странная, эфемерная субстанция, которую каждый хотя бы раз в жизни пытался поймать за хвост, прижилась в Гогиной жизни с самого детства и никуда уходить не собиралась. Гога пользовался этим как умел – на полную катушку. С самого раннего детства он уже вкусил сладость адреналина, когда прогулялся по крыше садика. Тогда он всё-таки сорвался с крыши и с высоты третьего этажа упал прямо на ворох приготовленного для прачечной белья. Тут стоит пояснить, что обычно смятые, собранные в одну кучу и уложенные на большую тележку простыни, наволочки и пододеяльники на улицу не выставлялись. Но это обычно. Тут же подсуетилась удача. Падение в итоге было комфортным и безопасным. Но кто сказал, что дети не испытывают страха? Это миф. Может быть, большинство, но не Гога. В момент падения он испытал страх, жуткий, холодный и острый, как клинок кинжала. А вслед за страхом на Гогу выплеснулся адреналин. Сердце нещадно колотилось в неокрепшей грудной клетке, мозг летал в эйфории от такого мощного возбудителя. А в результате тело юного каскадёра при том падении не пострадало, но мозг претерпел непоправимые изменения. Мозг отведал вкус адреналина, мощнейшего наркотика. Это ощущение Гога запомнил на всю жизнь. И с тех пор, всецело оберегаемый удачей, стал гоняться за новыми порциями ощущений.
Шли годы, Гога рос, а вместе с ним росли его потребности в получении новых порций адреналинового коктейля. Что раньше хватало «за глаза», сейчас казалось ничем. Требовалось увеличивать дозу, а это означало, что нужно идти на всё больший риск, так сказать, по-крупному рисковать головой. Но удача шептала: «Иди, всё будет хорошо!» И Гога ей верил.
Школу и институт он окончил легко. В знаниях он не блистал, но всегда получал хорошие оценки. Преподаватели его любили, класс восхищался, завистники не смели задирать, так как бесстрашная натура Гоги стала притчей во языцех не только там, где он учился, но и далеко за пределами его небольшого родного городка. С каждым законченным классом, с каждым пройденным курсом Гога менял увлечения на более опасные. Он перепробовал все немыслимые способы убить себя во время тренировок и простого баловства, начиная с роликов и заканчивая парашютом. И все его проделки удача одобряла и помогала ему выйти сухим из воды практически в прямом смысле. Такое положение вещей постепенно подталкивает человека к мысли о неуязвимости и даже бессмертии. Гога серьёзно верил в первое и с юмором относился ко второму.
Уже окончив институт, Гога продолжал искать себя и новые способы доставки к мозгу полюбившегося ему адреналина. В ход пошли скалолазание, джампинги, рафтинг. Гога наслаждался каждым мгновением своей жизни. Работа у него ладилась, карьерная лестница в небольшой компьютерной фирме быстро «зашла в тупик», упёршись в должность гендиректора. Что, казалось бы, ещё нужно скромному провинциалу. Но тут друзья, которые, естественно, знали о его пристрастиях, присоветовали ему пойти в каскадёры. Авантюра – а иначе такое и назвать сложно – Гоге понравилась, и он перебрался в Москву, а спустя несколько месяцев уже работал штатным каскадёром на «Мосфильме». Там он смог реализовать себя на все сто процентов и очень скоро стал знаменит. А вместе со славой пришли и деньги. Хотя в них он как раз не особо нуждался. Родители Гоги были очень состоятельными людьми и для единственного сына ничего не жалели, готовили ему достойное наследство. С деньгами, как обязательное следствие, пришли и девушки. Ухоженные, дорогие, талантливые, эксцентричные. Связи эти были короткими и яркими. Гога даже в сексе доводил всё до экстрима. И только так получал истинное удовольствие. Заниматься сексом на стреле башенного крана или в машине на огромной скорости желающих даже среди самых безбашенных женщин было маловато, а значит, и принцип тут действовал чёткий – до первого раза. Хотя со временем в его жизни стали возникать и другие женщины, готовые броситься в омут страсти и на кране, и под водой, и в кабинете президента, лишь бы быть рядом с любимым и называться единственной. Но таких Гога пока решил не замечать. И вовсе не по причине ханжества или заносчивости, а вследствие того, что на серьёзное у него не было времени. Удача, в объятьях которой он проживал дни за днями, требовала новых «достижений». И Гога с удовольствием приносил ей эту жертву.
Жизнь Гоги складывалась ярко и насыщенно. Конечно, родители часто роптали, что с такой энергией и тягой к опасности дожить до внуков им, видимо, не получится. Но сын их не слушал и лишь отмахивался, говоря: «Не помер тогда, не помру и сейчас. Я ведь неуязвимый».
Но, как говорится, дразнить удачу – дело дурное. Родители оказались правы. Единственный сын не смог подарить им радость воспитания внуков: когда обиженная удача покинула его, это разбило ему не только сердце, но и тело.
На съёмках одного остросюжетного боевика Гоге предстояло вести машину по горной дороге и выпрыгнуть из неё перед самым падением. Всё было проверено, тысячу раз испробовано и просчитано. Канат, удерживающий машину на дороге, был закреплён надёжно. Не доехав до пропасти пару метров, машина при помощи каната-жгута должна была плавно остановиться. Отдельным кадром собирались снять, как машина падает вниз и взрывается. Перед выполнением этого трюка Гогу посетило странное чувство. Не предвкушение новой порции удовольствия, а страх. Жгучий физический страх. Гога кое-как смог отогнать незнакомое ему, а потому тревожащее все его существо чувство и выполнить этот трюк с присущим ему профессионализмом. Дубль за дублем Гога повторял трюк: разгон, скорость, распахнутая дверь, прыжок, машина, повисающая на канате. И каждый раз чувство страха всё больше сковывало движения Гоги. Перед последним дублем, на котором настоял оператор, пожелавший снять всё с другой точки, Гога едва заметно дрожал. На лбу выступил пот, ладони увлажнились и противно прилипали к перчаткам. Это заметили его партнёры, но Гога отмахнулся от них. Как и десять раз до этого, Гога разогнал машину и… В этот самый момент удача ушла от него. Как взбалмошная женщина, беспричинно хлопнув дверью. Гога мог поклясться, что физически ощущал, как она вылетела в окно, печально улыбнулась и словно пожала плечами, мол, извини друг, так получилось. А вслед за этим ничего не получилось у Гоги. Дверь заклинило. Гога мчался к пропасти, а дверь предательски не хотела открываться. За машиной бежали ассистенты. Режиссёр кричал в рупор, ругаясь на сорванный трюк, а Гога пытался открыть дверь. Он уже всё понял, не осознал, а лишь понял. Осознание пришло несколькими секундами позже, вместе с противным, страшным, глухим звуком оборвавшегося каната. Машина со всей скорости вылетела за ограждения и полетела вниз в тридцатиметровую пропасть. Гога ощущал этот полёт как самое длинное приключение в его жизни. Никогда до этого Гога не испытывал таких чувств. Казалось, что смесь жуткого страха и переполнившего всю его суть адреналина взрывает тело изнутри. Словно в замедленной съёмке Гога приближался к земле. А затем удар и темнота. Кто знает, может, удача передумала, поняла свою ошибку или вернулась за чем-то, что забыла в жизни Гоги, но факт остаётся фактом – удача пришла вовремя. Гога удивительным и невероятным образом остался жив. Правда, собирали его по частям, а то немногое, что собрали, так и не смогли заставить работать. Гога выжил, а вот его тело нет. Скрюченный, почерневший, постаревший, на инвалидном кресле, с откинутой назад головой, с потухшими глазами. Таким его забирали с больницы, спустя несколько месяцев родители.
Видимо, удача всё-таки передумала. Она не спасла Гогу от падения, но, будто признав свою ошибку, заставила Гогу снова поверить в жизнь, загореться новыми стремлениями. Он должен жить дальше. Гога понял это очень ясно. И он стал бороться. Тело это не спасло, а вот душу вылечило. Глаза вновь сияли, мозг требовал работы. Врачи устраивали консилиумы и удивлялись тому, чего смог добиться этот полутруп за какие-то пару лет. Он вернул себе способность говорить! Не совсем связно, но достаточно понятно. Его разум и интеллект не пострадали. Более того, у Гоги открылся писательский дар. Гога стал сочинять сценарии, рассказы. С его слов их записывала сиделка Варя, специально нанятая родителями. Родители вскоре после трагедии умерли. Сначала не выдержало сердце у матери, а через год от инсульта умер отец. Гога остался богатым, но одиноким человеком, которого мог обидеть каждый. Но, к счастью для него, Варя оказалась самым верным человеком на свете. Варя испытывала к Гоге симпатию. Он нравился ей даже в таком виде. И Гога это вскоре понял. И решил не отталкивать от себя то хорошее, что даровали ему капризная судьба вместе с такой же каверзной удачей. Вместе они писали сценарии, публиковали статьи и рассказы и в конце концов стали знаменитыми в этой области. Варя помогала своему подопечному во всём, она посоветовала создать свою онлайн-школу сценарного мастерства, которая очень скоро стала успешной и популярной. Никто не знал про увечья Гоги. Варя записывала видеообращения от своего имени, а переписку они вели оба. Гога быстро открыл в себе талант преподавателя. Его ценили и стремились попасть на его курсы.
