Гена уезжал на зимнюю практику растерянным и встревоженным. Инна впервые не пришла его проводить. Она осталась дома переписывать главу, которая начала наконец-то получатся. Перед тем как на прощание поцеловать мужа на пороге их квартиры, Инна радостно сообщила, что теперь всё будет хорошо. У неё начало получатся, и когда Гена вернётся, у них вновь всё будет хорошо, она уверена. Это сообщение, вместо того чтобы ободрить Гену, лишь ещё больше омрачило предстоящую поездку. Гена запутался и нервничал. То чувство, которое разрывало его душу, оказалось не на шутку серьёзным и сильным. Гена уехал на практику, и все семь дней мысли его существовали отдельно от тела. Это не спасало от мук ревности.
Больно было так, что хотелось кричать. Гена впервые понял отца, через что ему пришлось пройти, что он испытывал большую часть жизни. Как он мог противиться этому обжигающему, уничтожающему разум чувству?
Гена приехал домой на два дня раньше. Осунувшийся, под глазами синяки, бледный. Он открыл дверь своим ключом. Инны дома не было. Гена прошёл по квартире. Вроде бы всё как обычно, ничего нового. У стола Инны кипа бумаг. Гена садится за стол и неуверенно, словно стыдясь своего поступка, берёт некоторые листки, пробегает по ним глазами. Он уже хочет их отложить, как вдруг что-то привлекает его внимание. Гена перечитывает текст, написанный на листках. А затем, уже без тени сомнения, открывает компьютер и включает на нём Иннин «Скайп».
Собеседником его жены оказался Гога – тот самый руководитель сценарного курса, про которого Инна уже давно прожужжала мужу все уши. То, что Гена прочитал, перевернуло его душу. Глаза залились кровью, руки сжались в кулаки. Гена расшвырял все бумаги по комнате, громко рыча от отчаяния, это помогло хоть как-то выпустить часть гнева наружу. А потом он схватил несколько листков и выбежал из квартиры. На мониторе, где так и остался включённый «Скайп», светилась часть диалога.
Гога: Как насчёт сегодня, милая?
Инна: Не знаю… мне страшно! Я боюсь, что не смогу переступить эту черту!
Гога: Да ты что, крошка! Это ведь не сложно! Главное – закрыть глаза и отдаться своим чувствам, своим желаниям. Ведь ты же этого хочешь?
Инна: Да… Очень. Это разрывает меня. Ведь это неправильно.
Гога: Правильно то, что делает нас счастливыми. А он… ты вряд ли счастлива с ним… Теперь! Правда ведь?
Инна: Да… наверное…
Гога: Тогда отпусти его…
Инна: Не твоё твоим не будет… Я знаю это, милый. Я приду…
Кульминацию событий главный кулинар кухни эмоций задумал разыграть на своём почему-то любимом бульваре. Именно там Инну ждал переполненный сжигающими его изнутри эмоциями Гена.
Шустрый кокер-спаниель Жермен с упоением искал добычу в рыхлом снегу Немного продрогшая девушка снисходительно позволяла своему любимцу предаваться столь бесполезному, но захватывающему всю его собачью суть занятию. Она надвинула на уши пышную вязаную шапку а варежками иногда потирала нос. Но ей так нравилось наблюдать за своим псом, что она была готова терпеть любые неудобства, лишь бы дать ему вволю нарезвиться. Шла она медленно, на полную длину отпустив рулетку поводка. И поскольку размеренный шаг и прохладная погода полностью способствуют обдумыванию жизненных событий, девушка естественно погрузилась в размышления.
Она не заметила, как прямо перед её носом возник разъярённый муж.
Переход был слишком резким. Меланхолическое настроение прогулки сменилось грубой правдой жизни, выраженной в не менее грубой реплике любимого мужчины.
– Шлюха! – заорал на весь бульвар Гена и швырнул в Инну листы бумаги.
Она даже не успела среагировать, только широко раскрылись глаза.
– Что… Как ты здесь…
– Это я тебя должен спросить.
Гена схватил пригоршню снега и растёр лицо. Оно у него горело от гнева.
– Что спросить? Ты что? Объясни хоть.
– Не буду я ничего объяснять. Ты всё сама прекрасно знаешь.
Инна поёжилась. Ей показалось, что на улице стало ещё холоднее. Гена стоял перед ней и смотрел в глаза. От этого взгляда девушку охватила жуть. В глазах, которые совсем недавно смотрели на неё с нежностью и любовью, горели ненависть и отрешённая злоба.
Жермен подбежал и, радостно помахивая хвостом, поздоровался на своём собачьем языке с добрым парнем Геной.
– Отлезь! – добрый парень грубо оттолкнул собаку ногой.
Этого Инна уже стерпеть не могла. Любое живое существо, подневольное человеку, уже по праву рождения заслуживает людской любви – она всегда придерживалась этого жизненного принципа.
– Ты с ума сошёл? Да что на тебя нашло? Уходи немедленно и не смей отыгрываться на слабых.
– Уж если на ком и отыгрались, так это я! А ты подлая, скрытная и извращённая дрянь.
Девушка опешила. По её разумению, даже десятой доли столь ярких эпитетов она не заслужила. В стервы, конечно, все женщины рвутся, но не до такой же степени.
– Ты можешь хоть что-то членораздельное сказать? – выдержка не подвела Инну даже в такой ситуации.
– А ты почитай. – Гена указал на разбросанные по снегу листки.
Придержав женскую гордость, Инна подобрала бумажки. Бегло пробежав глазами по тексту, она изумилась ещё больше.
– Но ведь это всего лишь сценарий!
– Сценарий? Чего? Твоей измены? Здесь чёрным по белому всё написано. Как вы договаривались о встрече, что планировали, твои мысли, чувства, его грязные намёки. А ты всё это проглотила. И ни слова не сказала обо мне, будто я вообще не существую.
Инна, кажется, начала «врубаться» в ситуацию.
– Гена, милый мой, хороший, это всего лишь текст к очередной серии фильма. Я же говорила, что пишу сценарий. Помнишь?
– Да, я помню, но, по-моему, твоя измена в развитие сюжета не входила.
Инна попробовала приблизиться к Гене и взять его за руку Сама про себя она знала, что ничего дурного не совершила, поэтому его нападки и обвинения резали её больнее ножа. Попытка сблизиться не удалась. Молодой человек резко отдёрнул руку и отступил в сторону.
– Не лезь, я всё равно не прощу предательства.
– Да не было ничего! – крик боли и непонимания отразил всё состояние Инниной души. – Как ты можешь мне не верить!
– А как можно верить, почитав такое?
– Но… ведь всё… было хорошо. – Самообладание покинуло девушку, и она заплакала.
– Не реви!
Гена посмотрел на неё. Перед ним стояла несчастная, совершенно сбитая с толку девушка. Любимая, единственная, самая лучшая… Червь сомнения зашевелился в его взбудораженном ревностью сознании. Но потом он подумал о женских уловках, о напутствиях Сергея Валентиновича, который строго-настрого запретил ему поддаваться на «всевозможные женские подлости». Здравый смысл, как он тогда подумал, взял верх над нежностью.
– Хватит мне мозги морочить. Я давно всё знаю. Просто не хотел говорить, думал, просто уйду, и всё. Надеялся, наверное, на что-то. На что, глупый? А потом вот на это наткнулся. И не выдержал. Так что прощай! Убирайся к чёрту из моей жизни и крути свои интрижки с кем хочешь.
Инна стояла в оцепенении. Она даже не заметила, как с одной из скамеек неподалёку поднялся мужчина и направился к их паре. Не обратила она внимания и на девушку.
Появление Аписы было столь же неожиданным, сколь и эффектным. Даже Игорь Александрович не успел открыть рта, а уж применить какую-нибудь свою сверхспособность и подавно.
Катить по заснеженной аллее инвалидное кресло было достаточно тяжело, но Алису и Варю это не остановило. Изо всех сил они старались успеть. Кажется, это удалось. К месту событий они прибыли как раз вовремя. Момент эмоциональной кульминации девушки застали в самом разгаре. Ещё пара секунд, и шеф снял бы пенки с мерзкого блюда под названием «ревность». Алиса это прекрасно знала, так как присутствовала при его приготовлении, и, естественно, решила наконец всё изменить. Что поделать, но рассказ про подноготную кухни эмоций вселил в неё уверенность, что раз уж никому нет дела до эмоциональной окраски событий, то почему бы не вмешаться. «Вас интересует сила эмоций. Не проблема. Так пусть уж лучше эти эмоции будут положительными», – рассуждала она.
– Георгий Витальевич, это ведь вы? Как вы здесь… – Инна смотрела на внезапно возникшую перед ней компанию в полном замешательстве.
– Добрый день, Инночка! Рад видеть вас, – мужчина в инвалидном кресле постарался улыбнуться.
В этот момент все действующие персонажи были поблизости. Гена, Инна, Игорь Александрович и вновь прибывшие персонажи: Алиса, Варя и Гога, он же Георгий Витальевич.
– Объясните же им наконец. – Алиса обратилась к мужчине в кресле. – А вы, Геннадий, идите сюда, вам будет что послушать.
