Кончилось все в одночасье. Очередная поездка по городскому мосту, перекинутому через водохранилище, завершила славный путь трудового «Москвича». Конечно, машина пыталась соответствовать моменту, но железный организм ее был порядком изношен; он просто не выдержал интенсивности, с которой Йоха взялся за его эксплуатацию.
В ту роковую ночь, уставший от напряженного графика Йоха, не справился с управлением, и заслуженная машина врезалась в перила ограждения. Девчонки отделались синяками и ушибами, Йоха приобрел славу плохого водителя, «Москвич» «почил в Бозе».
Так окончился один из самых счастливых периодов в жизни Йохи, но страсть к машинам не прошла. Неразделенная любовь Йохи к чуду на колесах продолжалась. Ах, если бы автомобили дарили людям просто так, без денег! Особенно тем, которые так хотят, так любят этот запах новенького салона, тихую мощь, которая скрыта в механическом брюхе, и ощущение восторга в момент слияния с машиной на пустом шоссе! Только ты и она…
Руки врастают в рулевое колесо, ногами чувствуешь ее педали; ее урчание: то довольное, то хриплое и напряженное. Что может быть лучше! Да ни одна женщина не даст тебе этого! Твоя любовь вдохновит машину, заставит ее подчиниться тебе. Она будет служить тебе до тех пор, пока не умрет. Но, самое главное – машина никогда не сможет изменить тебе с твоим другом. Она просто не умеет этого. Когда ты в отъезде, заветные ключи от ее сердца спрятаны в твоем кармане; когда ты возвращаешься к ней, она искренне радуется и требует только самое необходимое для своей жизнедеятельности.
Ярослава была женщиной из плоти и крови, она не обладала достоинствами, присущими машине…
– Нет, этого не может быть! Не может, не может.., – Йоха встряхнул за плечи девушку, и та посмотрела на него таким усталым взглядом,. что он испугался.
– Может, – ответила она.
Он сжал пальцами ее плечи, но она даже не вскрикнула. Просто вывернулась и ушла в угол, уселась на стул, закурила, глядя в окно…
– За что? – прошептал Йоха. Она шевельнулась, выдохнула сигаретный дым, не поворачивая головы, ответила:
– Так вышло…
– Эй, эй! Прекратите! Немедленно прекратите! Хватит, я сказала! – Она вклинилась между нахохлившимися, как бойцовые петухи, Йохой и Борисом. Они даже не расступились, только качнулись в стороны и опять замерли, сжав ее с боков. Яра напряглась, уперев им ладони в грудные клетки, и буквально раздвинула эту стену.
Йоха с размаху сел на диван. Борька впечатался в стену. Ошалевшие, Митька с Дисом кинулись к Йохе, удерживая его от нового рывка… Борис отделился от стены, пожал плечами и хотел закурить. Яра выхватила у него пачку сигарет из рук и швырнула на пол:
– Убирайтесь! Оба!
Йоха дернулся, но потом как-то обмяк, опустил голову и пробубнил упрямо, обращаясь к полу:
– Я все равно тебя убью!
Борис попятился к двери. Яра стояла отвернувшись, сложив руки на груди. Йоха видел только ее спину в голубом халате, и эта спина была красноречивее всех слов…
Распахнутая дверь опустевшей квартиры, затихшие шаги убежавшего Борьки…
Поворот головы, последний взгляд: «Может позовет?» Не позвала…
Она пришла через двое суток. Пьяная, с букетом кем-то подаренных цветов. Она долго плакала, стоя на коленях и просила:
– Держи, держи меня! Иначе – я пропаду!
Он вернулся. Он даже помирился с Борькой. Но все равно это был конец.
7 (» Б» – это номер дома, где живет Ярослава, 7 (» Б» – это медицинский диагноз, статья в комиссационном военном кодексе – «Социальная психопатия». В этой квартире, в этом доме, под этим диагнозом долгое время будет сосуществовать провинциально-богемная тусовка. Это сюда в три часа ночи прибежит Йоха спасать перепуганных девиц от «Биоробота 6– ой космической иерархии» по кличке Хэлрэйзер, точнее худенького безымянного паренька с явными признаками шизофрении. Здесь будет писать свои этюды и совершать попытки к самоубийству безумная художница – Ольга; и сюда будет приходить страшненькая скрипачка Хичи, безропотно соглашающаяся подыгрывать в любых музыкальных проектах; кто-то в красных трусах на кухне; и бесконечное переплетение человеческих тел и судеб; безденежье, голод, безделье, лихорадочное совокупление, бессонные ночи, бессвязные разговоры до хрипоты. Прозрачная кожа, запавшие глаза, вереница лиц – уходящее время, изматывающий ритм. И над всем над этим Яркино: «Я больше не могу!».
Борька сидел на раскаленной пляжной гальке и смотрел на море. Он злился. Ежедневные скандалы с Йохой доконали его. Он не испытывал никакого чувства вины, и не понимал, из-за чего, собственно, весь сыр-бор. Ну, трахался он с Яркой, что же тут такого? Он хотел ее, она его, все просто! Почему из-за такой, казалось бы, мелочи Йоха считает его предателем? Зачем дура-Ярка рассказала Йохе все, если это имеет для него такое уж большое значение? Глупо, грустно, тоскливо… Деньги все у Йохи, даже на бутылку кока-колы не выпросишь. Денис молчит целыми днями… Йоха мотается в больницу к Ярке. Уж ей-то он все покупает, подумаешь, цаца! Парочка идиотов!
Далеко в море из воды торчат камни. «Должно быть, метров 700» (– (определил близорукий Борька. Возвращаться к палаткам он не хотел. Противно.
Поплыву, – решил Борька. Поднялся и пошел в воду. Он поплыл, наслаждаясь ласковыми волнами, прогретыми солнцем.
Уверенный в том, что вот-вот достигнет камней, Борька глянул: далеко ли? Но камни не приблизились. Борька увеличил темп. Он хорошо плавал и был абсолютно уверен в себе. Некоторое время он плыл широким брассом, устал и опять глянул на камни. Те оставались по-прежнему вне его досягаемости. Тогда Борька подумал, что лучше бы вернуться… Оглянулся назад и не понял, откуда он, собственно, плыл. Теперь и берег и камни были одинаково далеки от него.
Борька заволновался. Полежал на спине, стал замерзать. В конце концов он решил, что половину пути он все же проделал, эта мысль подбодрила его. Опять же, Борька представил себе, как его друзья будут волноваться, как они решат, что он утонул, станут бегать по берегу, разыскивая его… Борька усмехнулся и резво поплыл дальше. Он злорадствовал. На этом рывке он двигался вперед еще какое-то время. Камни стали ближе, они превратились в скалы, а берег совсем закрыло дымкой. На солнце набежала туча, и пошел дождь. Борька совсем замерз, мышцы плохо слушались, голова не работала, лишь тело боролось за жизнь.
Его все-таки прибило к скалам. Кое-как он зацепился за уступ и с трудом взобрался по камню наверх. Волны сюда не доставали, и Борька растянулся на прогретой солнцем скале. Истома накрыла его, сведенные судорогой мышцы, постепенно расслабились. Никаких лишних мыслей. Вот камни, вот – живое тело, вверху – долгожданное солнце. Борька постепенно приходил в себя. Он задремал. Несколько раз накрапывал дождик, потом опять припекало. Горе-пловец проснулся и стал подумывать о возвращении. В какую сторону плыть, он не знал. Долго всматривался в очертания берега, выбрал наименее удаленную точку, размялся, и, соскальзывая с острых камней, пошел в воду.
Когда он доплыл и выполз на берег, то просто уснул, наполовину оставшись в воде. Проснулся оттого, что какая-то тетка ругалась, стоя над ним. Борька протер глаза. Сел и спросил:
– Женщина, чего Вы так кричите?
– Как тебе не стыдно, – возмутилась она, – здесь дети!
– Ну и что? – удивился Борька.
– Срам прикрой!
И тогда Борька вспомнил, что из одежды на нем: красная повязка на голове, чтобы волосы не падали на глаза. Он огляделся и не узнал местности. Вдоль моря шла шоссейная дорога, на пляже кое– где сидели люди, и ничего похожего на бухту, где находился Борькин лагерь.
– Извините, – обратился он к женщине, – а где я нахожусь?
Та неожиданно перестала ругаться, плюнула и отошла от него. Тогда Борька решил просто идти вдоль кромки воды, наугад.
Он шел по пляжу. Люди смеялись над ним, показывали пальцами. Мамаши прятали детей, а воспитатели гневно кричали на него, когда он внедрялся на территории детских лагерей. Иногда он брел по воде, если было уж слишком много народу. Ему даже удалось найти пластиковые женские часы красного цвета, он подумал и надел их на руку. Видимо кто-то обронил, купаясь, и их прибило к берегу. В одном месте пришлось плыть, чтобы не нарваться на милицию… А потом он попал в совершенно уединенную бухту, там расположились ловцы рапанов. Мужики совершенно спокойно приняли его, усадили у костерка, покормили печеными моллюсками, ничуть не удивились его рассказу (и не такое слыхали). Указали, куда нужно идти. Потом они ушли, а Борька опять уснул у тлеющих углей.
Вернулся он только к вечеру. Но вместо ожидаемого восторга от встречи опять начался скандал. Йоха с Денисом обшарили весь берег и уже не чаяли увидеть Борьку в живых. Йоха собирался объявить розыск, поэтому вид голого Борькиного тела, показавшегося из-за пирса, вызвал лишь новый поток нудных нотаций. Но Борьке уже было все равно! На следующий день он предложил Денису смыться от надоевшего Йохи. Денис быстро согласился. Ученики покинули учителя, не попрощавшись.
