Вообще мама ну оо-о-очень любила лечить! В процессе мама неукоснительно проводила все рекомендуемые операции и внимательно наблюдала за проявляющимися эффектами. Иногда даже казалось, что она ставит ценный научный эксперимент. Она владела «Медицинской энциклопедией» выпуска 1947 года. Эта книга тоже была маминым приданым к замужеству и ценилась ею никак не меньше поваренной книги о «Вкусной и здоровой пище» под редакцией Анастаса Микояна. Методы лечения разных заболеваний, указанные в «Медицинской энциклопедии», очень широко применялись мамой. Все. Ну, или почти все, которые не требовали хирургического вмешательства. Они не требовали ни материальных, ни больших временных затрат. Именно в этой энциклопедии генетика называлась «лженаукой», а гонорею рекомендовалось лечить «ежедневными ванночками из этилового спирта».
«Интересно, – с тоской думала Аделаида, глотая горячее молоко с маслом и минералкой, – а те родители, у которых нет в доме „Медицинской энциклопедии“ и „Семьи и школы“, как лечат своих детей? Что делает Кощейкина мать-дворничиха? И если она не умеет лечить, почему Кощейка пока не умерла? И старший брат её тоже не умер? И не только не умер, а зимой целый день может без майки колоть дрова…»
Навещать Аделаиду во время болезни было строго запрещено. Кощейка пару раз, не обнаружив подругу во дворе, попыталась было к ней пробиться, но родители сказали, что Аделаида «адихаэт» (отдыхает) и проводили её с порога.
Сёма тоже никогда не входил в комнату, где лежала Аделаида. Возможно, его не пускали, чтоб он «не заразился». Да младший брат особо и не рвался, ни разу не спросив даже через стену, не болит ли у неё что-нибудь.
Из школы навещать не приходил никто и никогда. Это вообще в классе было не принято. Но это объяснялось просто дружеской порукой, потому что, может, родители не в курсе, что их ребёнок не посещает школу неделями, а так явишься вроде как навестить одноклассника – «больного» и дома-то нет! Домашние телефоны только у четверых в классе. Это называлось «продать родителям».
Со школы все любили смыться. И даже совсем не потому, что не выучили урок, а просто так, типа, это было круто. Когда прогуливали уроки, то можно было остаться на территории школы – на чердаке, или в туалете, а можно было пойти в парк, или посадку. Но туда ходили только мальчики. Если прогуливаешь один урок, то лучше отсидеть в школе. Если больше – конечно, лучше в парк. Аделаида один раз тоже ушла с урока за компанию и, просидев с двумя одноклассницами в страшно вонючем туалете, в котором не было воды, чуть не потеряла обоняние на всю жизнь. Ей потом несколько дней не удавалось проветрить нос и, казалось, даже духи «Белая сирень» пахнут общественным туалетом.
То ли со страху, что лечение может продлиться бесконечно, то ли правы оказывались авторы методов, но Аделаида никогда не болела больше трёх дней. Как только спадала температура, она должна была садиться за уроки.
Давай, звони Паше Середе, или Рахлину и спроси, что задали! – мама после болезни становилась особенно строга, чтоб Аделаида не думала – раз уж она болела, то теперь уже расслабилась и всё ей можно. – Какие у тебя уроки? Сперва сделаешь за неделю, а в последнюю очередь на понедельник. Имей в виду – у тебя огромный пробел! Ты выбилась из колеи! Ты должна догнать и перегнать своих одноклассников.
Мама, не доверяя Аделаиде, сама садилась за телефон:
– Анна Васильевна! Здравствуйте, дорогая! Как ваши дела? Да, да, это я. А-а-а, мои тоже ничего, ничего. А в школе у вас как? Да? Недавно искали замену? А почему мне не позвонили? Нет, ну, вы же знаете, как я вас уважаю – я всегда рада вас заменить! Конечно, если мне надо будет – скажу! Я же знаю, какой вы сильный преподаватель! С вашими классами работать одно удовольствие! Обязательно! Обязательно! Анна Васильевна! Милая, а Пашенька дома? Да, моя дура опять где-то простудилась! А чёрт её знает! Может, воды холодной из крана выпила? Правды-то от неё не дождёшься! Что не скажет – то соврёт! Что не скажет – то соврёт! Пускать-то я её никуда не пускаю, она всё время у меня на глазах. Но по школе-то я не могу за ней ходить! Вот теперь опять надо навёрстывать упущенное! Представляете, чего мне это стоит? Но и на самотёк её пускать нельзя! Да, да, да… Конечно, конечно… Так дома Пашенька? Если вам не трудно, позовите его, пожалуйста, будьте добры, сделайте милость!..
Мама так умоляла Анну Васильевну позвать «Пашеньку» к телефону, как будто Пашенька ну как минимум высиживал цыплят и если он встанет, то весь выводок остынет и скончается прямо в яйцах!
Здравствуй, Пашенька! Здравствуй, милый! – мама прямо сочилась мёдом. – Как твои успехи? Да? Ну, молодец, молодец! Пашенька, ну-ка продиктуй-ка мне, что вам задавали по всем предметам, пока моей не было. Давай, давай, записываю!
Как же – замену тебе! Обойдёшься, не облезешь! После твоей замены полгода класс приводить в порядок надо! – неизменно фыркала мама, вешая трубку. – Аделаида! Иди сюда! Спасибо скажи, что у тебя мать есть! Так бы и пошла в школу с неприготовленными уроками! Ты сейчас должна много заниматься, чтоб войти в колею и восполнить все свои пробелы! А то все уйдут вперёд, а ты останешься за бортом! Давай, хватит шататься по квартире. Садись и начни делать уроки! Вот, по математике был новый материал. Ничего, давай делай всё остальное, а математику в последнюю очередь. Береговой потом позвоним – она решит.
«Берегова» преподавала математику, они с мамой были, как мама это называла, «приятельницами». Аделаида никогда в лицо эту самую «Берегову» не видела и в гостях не была. Знала только, что у «Береговой» есть дочь тоже в четвёртом классе, но в другой школе. Родители очень практиковали осчастливливание загадочной Береговой задачами из Аделаидиного учебника математики. Они довольно часто звонили ей, чтоб она «проверила», правильно ли их дочь решила задачу, просили объяснить Аделаиде по телефону тот или иной материал.
Если пробел сразу не восполнить, потом вообще не восполнится! – часто говорили мама и папа. – Ты останешься за бортом!
Аделаида уже с большим трудом старалась держаться в отличницах, а «матэматичская галава» (математическая голова) ей в этом совершенно не помогала. Подробные объяснения Малины на уроке для неё всё чаще и чаще становились пустым звуком. Несомненно, что даже если бы Берегова ей «рассказывала» по телефону, она бы всё равно ничего усвоила. Однако безотказная и с большим чувством ответственности «Берегова», заняв чем-то двух своих детей, часами «консультировала» Аделаиду, решала за неё задачи в любое время суток, в любой день недели, и в будни и в праздники. Видимо, мама и папа считали, что они оказывают ей честь, звоня по три раза за вечер, потому что они же звонят именно ей, не кому-нибудь другому! «Берегова» должна гордиться собой, что звонят именно ей и поэтому оправдывать высокое к ней доверие. А ведь в городе оч-ч-чень много учителей математики!
Вот и в этот раз во время реабилитационного периода после болезни Аделаида, стоя у окна, тоскливо рассматривала корпус недостроенного бассейна. Она с ужасом вспоминала последний школьный день, Лилию Шалвовну и «Директорскую» работу именно по математике. Ходить по квартире было можно, потому что создавалась видимость какой-то работы, какого-то движения, вроде как пыль вытираешь, или вещи прибираешь. Сидеть «без дела» было нельзя. «Без дела» – это было и рисовать, и вышивать, и клеить что-нибудь. «Без дела» было всё, кроме уроков и прибирания квартиры. Вспоминала Аделаида и про Горсовет, про Министерство Образования, куда должны были «пойти» их «директорские работы», и по спине её продолжали ползать струйки, как будто она снова «перепотевала» под одеялом и с малиновым вареньем в желудке…
Конечно, тогда в классе, когда Малина привела с собой эту Лилю Шалвовну, она испугалась страшно! Сперва её испугал сам вроде бы и знакомый «элеватор», который засыпают «зерном». Она представила себе человека, упавшего внутрь и засыпанного насмерть. Зерно лезло в уши, в рот, в нос и не давало дышать… И закричать он тоже не мог, потому что на грудь тоже давило. Он не мог даже сделать вдох… Так его и не спасли, и его засыпало…
Выполнив задание, она решила внимательно проверить – правильно ли сложила цифры. Нашла две ошибки. Стала вычислять снова. И снова нашла. Она поняла, что неправильно отнимает. Ещё раз прочитав задачу, она вдруг с ужасом обнаружила, что засыпали не «меньше зерна», а «больше», поэтому надо было не отнимать, а прибавлять! А потом ещё сложить всё вместе! Стала исправлять. Снова нашла ошибки… А человек всё лежал и лежал на дне элеватора, засыпанный пшеном, и никто его не искал, потому что думали, что он пошёл в медпункт…
Дальше – прямо какая-то напасть!
Прямой угол – это понятно – в девяносто градусов! Однако Аделаида почему-то начертила его не по прямым клеточкам тетради, а по косой и угол получился страшно неровным, и казался вовсе не прямым, а острым, как если б в нём не хватало градусов! Она перемеряла транспортиром, линейкой – девяносто! Меряешь – ровный, то есть – прямой. А смотришь на листочке – кривой! Пока она снова складывала зерно и чертила угол – прозвенел звонок. Урок и «директорская работа» были окончены!
