Так вот, ту же самую пустынную бухточку, где разбили свой лагерь юные спортсмены, облюбовали участники послесвадебного «круиза», осуществляемого на личном теплоходе-яхте первого секретаря обкома. Женился не кто иной, как сын Протазанова. Конечно, такого соседства отпрыски хозяев области терпеть не захотели. Детям и их тренерше предложили немедленно освободить место. Но дело было уже вечером, и идти назад на турбазу 15 километров в ночь… Девушка-тренер отказалась вести детей по горам в темноте, более того посмела пристыдить изрядно поддатых вожаков областного комсомола, занимавшихся обеспечением это «свадебного путешествия». Ее избили, а для острастки и нескольких пытавшихся встать на защиту своего тренера мальчишек. Тут же по рации связались с Усть-Каменогорском, а оттуда поступила команда пригнать машину из ближайшего населенного пункта, чтобы вывезти детей. Ближайшим селением оказался казахский аул, где с большим трудом нашли исправный грузовик. Но дороги к той бухточки не было, и он не доехал километров восемь. Уже в темени по горной тропе детей фактически под конвоем гнали эти восемь километров… чтобы ничто не мешало сановным молодоженам и их приспешникам наслаждаться жизнью.
Этот инцидент «спрятать» не удалось. Вроде бы через Алма-Ату о нем доложили в Москву, хотя раньше и не такое обычно не выходило за границы области. То ли этот доклад, то ли еще что, или все по совокупности «переполнили чашу терпения», а может, сказался возраст Протазанова, но в 1981 году его без лишнего шума проводили на пенсию.
Сейчас вспоминая тот случай и подобные ему, Ольга Ивановна не могла не задуматься: а как вели себя в дореволюционное время царские губернаторы, наместники и прочие высшие чиновники. Она хоть и отрывочно, но помнила многое из слов своего отца, произносимых им в спорах с гостями в их харбинском доме, в разговорах с матерью. Некоторые свои мысли отец озвучивал многократно, потому они и остались в ее памяти. Он говорил, что старую Россию во многом погубил бессовестный карьеризм большинства чиновников всех рангов, их стремление служить не интересам России, а выслуживаться перед начальником, ради собственных выгод. Он упоминал и конкретные имена каких-то генерал-губернаторов, атаманов и прочих высоких чинов, приводил примеры, как делали карьеру в мирное время в царской армии, или назначались чиновники на «хлебные» места в губерниях, уездах и волостях. Рассказывал отец и про то, как на германском фронте в армейских частях большинство офицеров относились к солдатам как к скотине, про ту сословную пропасть, что лежала между офицерами и нижними чинами. Отец утверждал, что если бы в строевых частях Русской Императорской Армии высшее командование смогло бы добиться взаимоотношений хотя бы отдаленно напоминающих отношения между офицерами и рядовыми в казачьих частях, то никакие бы большевики не смогли развалить Армию, а с нею и всю Империю. Но никто, ни царь, ни генералы не делали в этом направлении ни малейших поползновений…
Ольга Ивановна безоговорочно верила отцу. Но даже если он и прав, так чего же добились в конце концов большевики, ради чего делали революцию, спровоцировали Гражданскую войну с миллионами жертв!? Чтобы вместо сановников-дворян над столь же бесправными простыми людьми издевались выбившиеся к власти коммунисты, партийная номенклатура и их родичи!? Или для того, что бы делать ту же карьеру по чиновничьей или армейской линии могли не ограниченное число лиц из дворянского, и в меньшей степени, купеческого, разночинного и казачьего сословия, а карьеристы смогли выходить из самых «широких слоев», всего народа, то есть появилось куда больше возможностей прыгнуть из пешек в ферзи, или говоря проще и нагляднее «из грязи в князи»? В результате… если посмотреть на первых лиц государства, то они едва ли не все начинали на периферии. Но сказать, что эти пробившиеся к вершинам власти партийные чиновники, что-то из себя представляли значимое вряд ли можно. Судя по их речи, выступлениям создавалось впечатление, что они, позаканчивав свои ВПШ и институты, так и не научились просто грамотно изъясняться по-русски. И ради того, чтобы эти люди получили возможность учиться, сделать карьеру, тогда, в революцию и гражданскую войну, перевернули страну, организовали беспримерное в мировой истории «кровопускание», сделали несчастными и изгнали миллионы людей, причем не самых худших, живущих в тогдашней России. В последнем Ольга Ивановна никогда не сомневалась, ведь перед ней постоянно стояли образы ее родителей.
Мысли, навеянные телемостом «Москва-Вашингтон», настолько «отключили» Ольгу Ивановну от реальности, что она «очнулась», когда уже по телевизору вновь показывали фигурное катание. Танцоры исполняли произвольный танец. Но она уже не могла воспринимать происходящее на экране. С трудом поднявшись и выключив телевизор, она легла в постель и погрузилась в сон, который явился продолжением ее недавних размышлений, где в хаотичном калейдоскопе перемешались Лакшины, фигуристы, комсомольцы-рвачи и ее родители…
Вся вторая неделя декабря для Ольги Ивановны стала обычными буднями, с утра до вечера уроки, совещания, разговоры в учительской. Большинство учителей вовсе не спешили домой, где их ожидали опостылевшие домашние дела, дети, готовка, ругань с домочадцами. Ольге Ивановне тоже вроде бы незачем спешить домой, но там ее ожидало ее дело, ее мемуары. Когда несколько лет назад она начинала над ними работать, сама перед собой поставила задачу писать в день по три четыре листа в большой общей тетради. Однако, такой график выдержать оказалось просто невозможно. Иногда, она приходила с работы настолько уставшей, что вообще была не в состоянии написать ни строчки. В другой раз просто не писалось. Она могла просидеть несколько часов едва осилив тетрадную страничку, или написав много и перечитав написанное тут же нервно все перечеркнуть. Путем проб и ошибок Ольга Ивановна поняла, что для нее знаменитый метод Олеши «ни дня без строчки» не приемлем. Потому за мемуары она садилась только когда чувствовала что действительно очень сильно хочет их писать… А если такового желания не возникало, лучше было просто заняться чем-то другим, посмотреть тот же телевизор.
Во вторник директор собрал весь педколлектив и объявил, что завтра 10 декабря международный день прав человека, и каждый классный руководитель старших классов должен выступить перед своим классом со спущенным сверху тематическим докладом: «Что такое права человека и как они соблюдаются в СССР и странах капитала?» Учителя, особенно не гуманитарии, сразу стали возмущаться, это де не их профиль, что это должны проводить учителя истории и общствоведения, их дело разъяснять ученикам статьи Конституции. Ольга Ивановна скромно помалкивала, она не классный руководитель и это ее не касалось. Хотя она бы могла объяснить поселковым старшеклассникам, что такое права человека и как советская Конституция их гарантирует. Право на труд, на жилище… медобеспечение… образование…
О, да трудиться в советской стране все имели право и даже обеспечены этим так называемым трудом, то есть работой. Советская пропаганда, как одно из главных преимуществ социализма перед капитализмом выдвигало именно это – отсутствие в СССР и других странах социализма безработицы. Но тот маленький фактик, что все эти обеспеченные работой советские трудящиеся работают по-разному совершенно не учитывался. Кто-то просто ленив от природы, кто-то ненавидит ту работу, которой его «наделили» и мечтает о другой, но соскочить с опротивевшего «дела» почти невозможно. При этом зарплата у большинства рядовых рабочих, служащих, колхозников не сильно отличалась. Такой «расклад» имел место почти во всех сферах жизнедеятельности советского общества. Высшая партноменклатура, устроила себе особую, обеспеченную госснабжением жизнь, своего рода коммунизма для ограниченной группы высших руководителей и членов их семей. А подавляющее большинство остальных граждан обрекло жить под девизом: «От каждого по способностям, каждому по труду». Но на самом деле вторая часть девиза звучала несколько иначе: «каждому поровну». Но это «ровно» в восьмидесятых годах стало слишком малозначимым в реальном материальном исчислении. И потому первая часть: «От каждого по труду», и раньше особо не «звучавшая», сейчас совсем не работала из-за полного отсутствия стимула. Труд, работу, особенно на промышленных предприятиях презрительно именовали «вкалыванием». Само собой по хорошему, в охотку никто уже не «вкалывал», разве что на особо высокооплачиваемых предприятиях и учреждениях работавших на оборонку и космос. В области имелись такие предприятия в Усть-Каменогорске, Лениногорске, Зыряновске. Но таковых было относительно немного, а на других люди в основном не работали, а вкалывали, получая за это от ста пятидесяти до двухсот рублей, на которые с каждым годом становилось все труднее приобрести нужные для жизни товары хотя бы среднего качества. Превратить свои деньги в хороший, качественный товар простому человеку можно было, только поехав в большой город и дождавшись там «выброса» такового, и отстояв многочасовую очередь.
