– Как ни грустно это признавать, с нашим музыкальным десертом, похоже, придётся распрощаться. Кошка в такой атмосфере жить не будет. Готовимся к новой миграции, – заметил по этому поводу шеф Маргариты Терентьевны и Алисы. И он оказался прав. Наевшись напоследок до отвала куриных потрохов, киска скользнула мимо Рыкова, который оторвал хозяйку от телевизора для того, чтобы она вывела его на прогулку. Котлета, победно подняв восклицательный знак своего хвоста, отправилась на поиски новых приключений.
– Ну что, красавица, заходи в гости, я тебе молочка налью, – дама средних лет выходила в подъезд, чтобы выкурить возле мусоропровода сигаретку.
Котлета табачный дым не любила, резкая вонь от окурков вызывала у неё отвращение, но из квартиры пахло гораздо приятнее, поэтому кошка соизволила принять приглашение и проскользнула внутрь.
Елена Петровна жила с мамой, которая после смерти отца совсем сдала: старческий маразм прогрессировал, она всё забывала, разговоры становились всё более бессвязными – словом, беда. У самой Елены Петровны личная жизнь как-то не сложилась, замужем она была совсем недолго, детей завести не успела. Поэтому теперь она ухаживала за матерью, которая стала хуже ребёнка – такая же беспомощная, только в перспективе лучше уже не будет. Надежда на новое замужество тоже постепенно таяла – с мужчинами в системе образования напряженка. Женский коллектив Дома детского творчества, где Елена Петровна занимала должность заместителя директора по учебно-воспитательной работе, раздирали подковёрные игры и интриги. После сорока лет наша героиня стала отчётливо ощущать карьерный зуд, она ненавидела свою директрису и отчаянно хотела её «подсидеть». Но для этого требовались союзники. Поэтому сегодня она позвала на рюмку чая свою коллегу – методиста Оксану Васильевну.
Кухонное совещание продолжалось уже больше часа. Рыжая киска оглядела обстановку: на столе початая бутылка клюквенной настойки, нарезанный тонкими ломтиками сыр, ваза с румяными яблоками, коробка шоколадных конфет. За столом восседает необъятных размеров тётка.
– Ой, какая прелесть, Еленочка Петровна, откуда это чудо? – голосом Оксана Васильевна обладала мощным, с непривычки могло показаться, что она срывается на крик, однако это была обычная для профессионального педагога громкость.
– Милое существо, правда? Я её возле дверей увидела. Давай-ка, Оксаночка Васильевна, угостим нашу Аланастаночку молоком. А сыр будешь, киса?
Котлета отнеслась к предложению хозяйки квартиры благосклонно. Елена Петровна засуетилась, отыскала подходящих размеров блюдце, налила в него молока, выложили на пластиковую салфетку кусочки сыра. В знак благодарности кошка потёрлась о ноги своей временной хозяйки и принялась за еду, а дамы вернулись к прерванному разговору.
– Как же она меня бесит, эта Геннадьевна, – выплёскивала своё раздражение Елена Петровна.
– И не говори, совсем оборзела, – поддакивала ей Оксана Васильевна.
– Ведёт себя, как сучка течная, ей-богу. Ты заметила, как она перед Афанасьичем лебезит?
Андрей Афанасьевич до недавнего времени был единственным мужчиной в ДЦТ, он вёл кружок судомоделирования, держался в коллективе очень самоуверенно, иногда на грани хамства, но директриса всё ему спускала с рук.
– Точно! Сплошные уси-пуси, хвостом крутит, глазки строит. Тьфу смотреть тошно. Было бы перед кем, а то хрен старый. Он меня вообще задолбал, компьютер осваивать не хочет, все программы ему напиши Оксана Васильевна, презентации сделай для его оболтусов. И вот хоть бы раз спасибо сказал! Как будто так и надо. Я что, нанималась ему прислуживать? Это мой, что ли, функционал?
– Так Геннадьевна не одну тебя грузит. Помнишь, в прошлом году Афанасьич на «Педагоге года» выступал? Ведь всё от начала до конца я ему готовила: документы, портфолио, слова приветствия, все эти дурацкие номера самодеятельности. Зашибись! В результате Афанасьич – герой, занял первое место. Конечно, за него все тётки в жюри проголосуют, мужики ведь у нас на вес золота.
– Козлы они, мужики эти, – у Оксаны Васильевны были свои поводы ненавидеть мужчин, её бывший супруг был запойным алкоголиком.
Рыжая кошка закончила трапезу, вспрыгнула на мягкое сиденье кухонного углового диванчика и свернулась пушистым клубочком между двумя собеседницами. Тягучие потоки зависти, искорки ненависти, тёмные водовороты обид – такой мутный коктейль эмоций клубился сейчас в окружавшем её пространстве. Но Котлета не испытывала особого дискомфорта. Напротив, её кошачью душу это сочетание согревало вязким теплом, она словно чувствовала лёгкое щекотание внутри.
– А в последнее время Геннадьевна вообще с катушек съехала. Вот ты мне скажи, на фига она этих пацанов на работу взяла?
– Как на фига? Молодые специалисты, только после универа. Вот она стойку на молодые тушки и сделала.
– Но ведь эти говнюки работать толком не будут, опять всю их нагрузку на наши горбы свалят.
– Однозначно.
– Ой, Оксанчик, устала я от всей этой бодяги. Геннадьевна себе часов знаешь сколько в табеле приписывает? У неё зарплата в два раза больше наших с тобой, вместе взятых. Я случайно расчётку у неё на столе увидела. Наглеет она слишком.
– Вот гадина!
– Если бы я стала директором, то вела бы себя скромнее. У меня, между прочим, и стаж позволяет руководящую должность занимать, и образование соответствующее. А она кто? Прыщ на ровном месте! Сковырнуть бы её, да не знаю, как подступиться.
– Да уж. То, что она себе рисует лишние часы, всё равно никак не докажешь. Но я знаю такой компромат на неё, что ты сейчас просто закачаешься.
Оксана Васильевна даже раскраснелась то ли от возбуждения, то ли от очередной выпитой рюмашки. У Елены Петровны тоже загорелись глаза, её разбирало любопытство. Кошка навострила уши, эмоциональный фон беседы претерпевал определённую трансформацию, но пока было не ясно, какой всплеск последует дальше.
– Ну, говори уже, не томи. Какой компромат?
– Я, конечно, не люблю сплетничать, – здесь Оксана Петровна явно лукавила, она просто обожала перемывать кости коллегам, – но про нашу Геннадьевну ходят весьма пикантные слухи. Она – педофилка!
– Ух, ты! Ничего себе, вот это поворот. Откуда сведения?
– Да я недавно с подружкой говорила, она математику ведёт в школке, где раньше наша директриса работала. Её именно из-за этого оттуда попёрли, но скандал почему-то замяли. Подруга ещё удивлялась, как получилось, что Геннадьевна после этого директором умудрилась стать.
– А поподробнее можно?
– Я, как говорится, свечку не держала, но то, что она с пацанчиком из одиннадцатого класса шуры-муры крутила, об этом вся школа знала.
– Обалдеть! Так это ж круто! Оксаночка Васильевна, золотая ты моя, что ж ты раньше молчала?
– Сама только узнала. После этого вообще на неё смотреть не могу. А ты еще спрашиваешь, зачем ей молодняк у нас в ДДТ понадобился. У самой уж поди климакс подступает, а туда же – сексу подавай.
– Когда, ты говоришь, эта история произошла?
– Да лет десять назад.
– То есть ей было за сороковник, а она соблазнила семнадцатилетнего?
– Угу. Неспроста муж от неё сбежал, слаба она на передок оказалась. И вообще дочура её, похоже, совсем не от официального папашки, нагуляла она её, факт.
– Ненавижу. Вот скотина! А ты слышала, что в Америке недавно одной училке дали двадцать лет тюрьмы за такие фокусы? Весь интернет слюной брызжет, мол, несправедливый приговор и всё такое прочее.
– А кто больше всех верещит? Мужики! Кобели поганые. Все они одинаковые. Комменты пишут, что в семнадцать лет ни один бы не отказался от секса с симпатичной училкой. Якобы молодец тётка, что такой прекрасный опыт парни получили.
– Уроды.
– Вот-вот.
– В следующий раз, когда будет совещание директоров в управлении образования, я постараюсь вместо Геннадьевны туда пойти. Я знаю, она любит спихнуть часть обязанностей на своего зама, то есть на меня. И сейчас ей это боком выйдет. Допрыгалась. Уж я постараюсь шепнуть нужным людям про моральный облик нашей дорогой директрисы. Вовремя ты мне эту информацию подкинула.
Дамочки злорадно захихикали, а кошка привстала на диванчике и начала топтаться на одном месте, слегка выпуская коготки, потом зажмурила глаза и тихонько заурчала.
Алиса некоторое время сидела не шевелясь, и шефу пришлось вывести её из ступора.
– Алисочка, расскажите скорее, что вы почувствовали?
– Я или она? Я никак не пойму, не могу уловить грань. Между нами. Перебродившие обиды и зависть преобразуются в коварный план мести, а киска всё это пропускает через себя, смягчая вкус, добавляя пикантные нотки. В её подаче, если можно так выразиться, всё хорошо, и даже негатив уже воспринимается иначе. Её мурлыканье завораживает, и хочется отдаться ему. Но меня что-то не пускает. Игорь Александрович, что происходит?
