– Не дай ей коснуться тела! – кричала Чикуэ Золонговна. – Погоди, я камень возьму. Надо её хорошенько стукнуть!
Старушка подобрала булыжник и решительно двинулась к Андрею. Марго, следуя её примеру, тоже вооружилась камнем. Но обе женщины запоздали с помощью: ящерица, проникнув под брюки, впилась в ногу Андрея и, кромсая её острыми, как бритва, зубами, ввинтилась в тело. Оторопевший Уфименко с нескрываемым ужасом видел, что маленький монстр быстро погружается внутрь раны, напоминая нож, вонзающийся в кусок мягкого сливочного масла. Сергей Васильевич настолько растерялся, что даже не догадался пустить в ход свой довольно объёмистый портфель: им бы он наверняка если не прихлопнул гадину, то смахнул её с колена парня. Правда, Андрей оставил попытку поднять палку и ухватил ящерицу за хвост, но толку-то! Животное резко дёрнулось и, оставив хвост в руке человека, проникло в кровоточащую плоть.
Ящерица ввинчивалась в ногу со скоростью сверла дрели – у Андрея потемнело в глазах от невыносимой боли, и он, уже не сдерживая себя, глухо застонал. Сухой ребристый хвост, который парень сжал в руке, каким-то непостижимым образом извернулся и острым концом втиснулся в ладонь между большим и указательным пальцами; он пропорол мягкую ткань, наткнулся на кость и, обогнув её, сноровисто заскользил под кожей. Она вспучивалась и там, где отходила от мышц, появлялась извилистая багровая полоса сплошного кровоподтёка. Резкая боль волнами разбегалась по всему телу, стучала набатом в висках, сжала сердце стальной хваткой и, перехватив горло узким обручем, заставила Андрея хватать воздух широко открытым ртом.
Парень попытался согнуть руку в локте, чтобы не дать хвосту ящерицы проникнуть в плечо, но дьявольский обрубок принялся неистово таранить кость, чем причинял ему ещё большие страдания. Сама ящерица, ввинчиваясь в плоть, уже добралась почти до его бедра. Прогрызая себе путь, она рвала мягкие ткани, задевала когтями жилы и пребольно царапала берцовую кость.
Андрей, не помня себя от боли, упал на траву; он катался, вопил, прижимался ногой к земле, чтобы хоть как-то притормозить движение злобного животного, но всё было тщетно. Наконец, он взмолился:
– Ниохта, что ж ты медлишь? Помоги!
В ответ – холодное молчание. Будто бы аоми и не слышала его.
– Останови это отродье!
Кажется, Андрей в эту минуту отдал бы всё на свете, лишь бы мука мученическая прекратилась. Ему казалось: поедая его изнутри заживо, ящерица становится больше, и с ещё большим ожесточением вгрызается в плоть.
Побледневшая от страха Марго сначала стояла в немом оцепенении, не зная, что предпринять. Её ужаснул не только вид корчащегося в муках Андрея, но и то, что в мозгу внезапно лихордочно замелькали обрывки когда-то виденных документальных фильмов о животных, непостижимым образом всплывали в памяти целые страницы энциклопедий, справочников, какие-то заметки из газет и журналов – всё это мелькало, наслаивалось друг на друга, спрессовывалось в тугой комок, снова распадалось на части, и вдруг мелькнула картинка: мужчина стягивает резиновым жгутом ногу человека, укушенного змеёй. Почему ей ярко привиделась именно эта картина, Марго и сама не понимала, но, тем не менее, это была подсказка: если крепко перевязать ногу Андрея, то гадине будет труднее двигаться вперёд.
Не мешкая, она сорвала со шляпки капроновые ленты, связала их жгутом и набросила его на ногу парня. Сергей Васильевич, поняв смысл действий Марго, проделал то же самое с плечом Андрея: он ухватил его мёртвой хваткой, пытаясь остановить ползущий под кожей чудовищный обрубок. И лишь бабушка Чикуэ хранила спокойствие. Широко открытыми глазами она вглядывалась в чистое небо и что-то тихо бормотала себе под нос.
– Проклятая старуха! – услышал Андрей злобное шипение Ниохты. – Напрасны твои старания. Орлица высоко, до неё не доходит твоя мольба, – она пронзительно хохотнула. – Холодные звёзды безразличны и равнодушны. Им нет никакого дела до строптивого человечка, возомнившего себя сильным и свободным.
Бабушка Чикуэ продолжала что-то шептать, ритмично покачивая головой. В небе появилась тёмная точка. Она стремительно увеличивалась, надвигаясь на солнце, и вскоре стало понятно: летит какая-то очень большая птица. Её крылья закрыли светило, и в ту же самую минуту подул ветер. Он скользнул прохладной лапкой по лицу Андрея, примял траву и запутался в ветвях берёзы, стоящей у пещеры. Дерево содрогнулось и вытянулось. С ним что-то случилось: его тонкий ствол быстро расширялся; устремляясь вверх, он обрастал новыми мощными ветвями, и на них появлялись не березовые, а вовсе неведомые листья, напоминавшие сверкающие зеркальца-толи. По стволу сновали изумрудные ящерицы с синими глазами, медленно передвигались степенные жабы, а полусонные лягушки норовили забраться в глубокие трещины коры. В густой листве прятались птицы-чока; они сидели молча и даже не шевелились – ни дать, ни взять: искусные чучела, выполненные умелым таксидермистом.
– Старуха надеется на чудо, – шептала Ниохта. – Блажен, кто верует! Никто и ничто уже не сможет помешать моей помощнице завершить начатое. Скоро, совсем скоро на месте души у тебя окажется маленькое яростное существо, которое ты видел в образе ящерицы. На самом деле это нечто иное, способное изменить тебя полностью. Зло – вот что отныне ты будешь сеять вокруг себя, тобой станет двигать ожесточение, смертельная тоска не даст тебе покоя, и в желании избавиться от собственной боли ты с наслаждением примешься наделять горечью и несчастьями других людей. Чем им будет хуже, тем лучше тебе…
Она пророчила Андрею злое будущее. Сущность его существования отныне будет заключаться в невидимом, принадлежащем к иной реальности. Жизнь находится во всем сущем, и есть немало способов ее восприятия; человеческое восприятие – лишь один из них. Звери, птицы, рыбы, деревья, насекомые ощущают бытие таким, как оно есть, но в своей перспективе. Ящерица, став частью Андрея, заставит его смотреть на мир иначе – он увидит в нём тьму и мрак, ожесточение и страх, и всё, что есть в нём тёмного, забродит, как дрожжевое тесто, и наполнит собой каждую клеточку тела.
Он станет избегать света, ему милее будет бархат тьмы, и в её головокружительных безднах он найдёт ответы на самые сложные вопросы. Подобно ящерице, Андрей проникнет в подземелья, скрытые от глаз обычных людей, и поймёт: пустота тьмы – это пространство, обладающее определёнными качествами, в том же смысле, как и физическая материя. Оно существует не только вокруг вещей и между вещами, но также и внутри вещей. Физическая материя, несмотря на свой плотный и, вроде бы, непроницаемый вид, состоит из атомов, которые в свою очередь состоят в основном из пустоты.
Пустота – это и есть внутреннее содержание тьмы, но она не вакуум, она – целый мир. Оказавшись в нём, Андрей сможет воспринимать то, что не видно обычным глазом, и расширять границы своего осознания, соприкасаясь с реальностью, лежащей за рамками привычных явлений. Время там течет не так, как человеку кажется. Оно не постоянно, как принято считать, а обладает эластичностью ящерицы; так же, как и она, время сжимается и растягивается, протискиваясь в незримых коридорах пространства. И путь его непостижим, как движение змеи в песке. Кромешная мгла скрывает тайны пространства и времени, но где-то там, во тьме, поглощающей свет, зреет кристалл истины, и, возможно, Андрей прикоснется к нему, чтобы с холодной и беспощадной ясностью понять: мрак порождает красоту, которая на самом деле – зло.
– Подумай сам: алмаз образуется в земных недрах за многие тысячи, если не миллионы лет, – нашёптывала аоми. – Он был бы навеки скрыт от солнца, если бы человек не выкопал шахту, чтобы найти алмаз и вынести его на свет. Порождение тьмы, этот камень зачаровывает человека, и он очищает алмаз, чтобы огранить его и превратить в бриллиант. Теперь все принимают его за лучистое порождение света, и любуются им, и наслаждаются его красотой, но никто не замечает эманации зла, испускаемой драгоценностью. Бриллиант, политый кровью, становится ещё чище и ярче, и не потому ли из-за него рушатся царства, гибнут люди, ведутся войны? Зло, заключённое в камешке, двигает ход истории, и чаще всего получается: движение – прогресс. Сейчас ты сторонишься зла, но скоро сам поймёшь его величие, и станешь ему служить искренне и безоглядно…
Андрей с содроганием слушал эти нашёптывания. Нечто холодное и ужасное, двигавшееся в нём, заставляло сердце биться сильнее; тело же оцепенело, как это бывает в страшном сне: хочешь бежать, но не можешь сдвинуться с места. Юркая бесхвостая помощница аоми, похоже, парализовала его волю.
Дерево росло, широко простирая свои могучие ветви; его вершина упёрлась в небо и вскоре закрыла солнце. Однако лучи светила упорно стремились пробить крону, и поначалу это им удавалось, но листвы становилось всё больше и больше – высоко над землёй раскинулись настоящие кущи, такие густые, что свет уже не мог проникнуть сквозь них. Потемнело как перед грозой, и всё вокруг стихло.
