И всё же при слове «аборт» Адель становилось плохо! Она столько наслушалась об абортах в своей поликлинике, что, казалось, сама бы могла его сделать кому угодно. Знала, что это ужасно больно, хотя некоторые привыкают и им даже нравится. Знала, что сперва вставляют «расширители», такие толстые железки, чтоб «открыть шейку матки», потом начинают выскабливать специальной острой ложкой с длинной ручкой, которую Адель видела на картинке в «Медицинской энциклопедии» и она страшно напоминала инструмент, которым мама дома вытаскивала из трёхлитровой банки с компотом фрукты. Мама такие банки называла «баллон». Адель знала, что некоторые женщины умирают от всяких осложнений, что можно остаться бесплодной, особенно после первого аборта. Только вот этого как раз Адель вовсе и не боялась: подумаешь! Это же будет потом, через сто лет. Можно остаться, а можно и не оставаться бесплодной. Этого никто никогда не знает. Ещё и неизвестно – выйдет ли она когда-нибудь замуж, чтоб переживать о «плодовитости»! Проблема совсем в другом. Проблема в том, что если ты не замужем, официально сделать аборт в Городе невозможно! То есть, все тётки из поликлиники, которые два раза в неделю регулярно ходят избавляться от ненужных детей – замужние и они, как положено, ходят в больницу. Ходят не через регистратуру, а по «договору» к «своему врачу», к тому, к которому ходят всегда. И не важно, были после него осложнения, или нет, врач-абортолог считается чуть ли не членом семьи и его никогда не меняют! К нему можно обратится на любом сроке, на маленьком – недельном, на большом – семнадцатинедельном, на тридцатипятинедельном, чтоб устроить преждевременные роды с «мертворождением» и так далее. «Свой врач» никогда не откажет, только сдерёт за нестандартную операцию чуть больше. Единственное условие всех этих манипуляций – женщина должна быть действительно замужней, прийти с матерью мужа, со своей свекровью, или старшей, замужней заловкой. Всё остальное считалось криминалом и «испорченностью». Если дама приходила с подругой – это настораживало… Со своими сёстрами, с их мужем и товарками не позволила бы себе пойти на аборт ни одна мало мальски уважающая себя женщина. Что, у неё «хозяина» нет?! Что, разве она не из семьи?!
Их принимали в нерабочее время с чёрного хода без освещения. На них рычали гардеробщицы и санитарки; медсёстры футболили их тапки глубоко под диван, чтоб невозможно было достать; врачи разговаривали как с осуждёнными на пожизненное заключение. Такие «незамужние» отдавали последние деньги, лишь бы всё скорее закончилось. Они брали в долг, продавали что-нибудь из вещей, чтоб расплатиться за молчание работников абортария. Словом, вытравливали из себя чужую жизнь как могли. Злостно, настойчиво, планомерно, как если б в них вселился бес и они стали одержимыми. Или… или… одержимыми были все вокруг?..
«Так беременная или не беременная?» – этот вопрос мучил Адель постоянно, не давая получить полное удовольствие от общения со «своим мальчиком». Ей теперь всё время хотелось остаться одной, даже без него, и думать, думать, высчитывать всякие сроки, искать в себе изменения. То, что до семи недель сказать точно невозможно, её очень раздосадовало. Врач точно прощупать не может. Да, и какой «врач»?! Ага, ага, пойди в Женскую консультацию хоть через чёрный ход, хоть через чердак, так тётя Анна, мамина подруга, которая её по большому знакомству в поликлинику санитаркой устроила, тут же её и обнаружит! Ведь ни одна пациентка не проходит без её ведома, потому, что они все, как мама объясняла, «дают врачам взятки, а врачи делятся с ней»! Вот она и ведёт учёт с контролем! Так что ж делать? Единственный выход – ехать в Большой город за двадцать пять километров, записываться на приём, сказать, что беременна, что на неё открыта карточка, Регистратура будет искать карточку и, естественно, её не найдёт.
Так вы опять её потеряли?! – воскликнет Адель.
Они снова будут искать и снова не найдут.
Она будет возмущаться.
Тогда регистраторша, чувствуя за собой вину, заполнит новую анкету без паспорта и прописки, которой и нет! Она сама придумала этот финт ещё когда поступала в институт, и ей пришлось без прописки обращаться в Краевую поликлинику.
Потом надо будет сидеть в очереди. Ждать…
Потом… про «потом» лучше не думать…
Самое противное, что надо минимум ещё две недели ждать, чтоб узнать. Жуть-то какая, Господи… Аборт, вероятно, грех? Вероятно… А, мне-то что? Ха! Я не крещённая!
Лёша… Да, всё вроде бы хорошо… Она уже его любит, всё время думает о нём, когда видит чего-нибудь интересное, сразу хочется ему рассказать. Она пошила Лёше две ситцевые рубашки с вышивками на карманах (сама вышивала, конечно), двое брюк. Стрелки правильно загладить, правда, получалось не всегда, но зато пояс очень оригинальный – его можно расширять и сужать. Эти модели она наполовину содрала из журнала «Бурда», наполовину придумала сама. Лёше хорошо! У него фигура красивая, что ни надень, всё сидит. С ним спокойно, надёжно. Он добрый, всегда рядом. Ну, если не рядом, то на телефоне. Они почти всё нерабочее время проводят вместе. Они друг другу совсем не надоедают. Она его ни к кому не ревнует. А, к кому ревновать? Леша её самый близкий друг. Такие друзья не предают. Может, он и не чувствует себя безумным Ромео, у которого от любви в глазах темно, но всегда придёт на помощь, всегда старается поддержать. Вот, например, недавно Сёма с размаху залепил ей пощёчину, за что, она так и не поняла. Видимо, долгие-долгие годы, пока она была его сестрой, копилось раздражение и отвращение. Теперь он был как бы при «жене», то есть настоящим мужчиной в доме, поэтому можно было и по морде Адельке заехать. На щеке отпечаталась его пятерня и потом на ней появились пузыри, которые страшно чесались. И никто даже не спрашивал, откуда у неё на лице отпечатки пальцев, а Лёша повёл её в цирк-шапито, чтоб развеселить. Такой друг никогда не предаст. Ей нравится, как он пахнет «Мифом», нравится с ним целоваться, нравится на него смотреть. Только она всё ещё не поняла, зачем делается всё то, что следует за объятиями, то есть, когда снимаются трусы? Какой в этом кайф? Ну, если только прият но, что тёплое голое тело касается и всё. Стоит ли только ради этого протирать зад о дерматиновую обивку кушетки в кабинете с вывеской «Врач» на «спасалке»? В принципе, это не проблема, потерпеть можно, но неужели на свете есть женщины, которым это как и мужчинам нравится? Что чувствуют они? Говорят, есть слово «кончить». Это в смысле ощущений. Говорят, очень приятные, даже самые приятные на свете. У мужчин в это время вылетает сперма и им становится легко. Потому, что когда они возбуждаются, туда притекает сперма. Если ничего не делать, то сперма давит и им очень больно. Ну, как если фурункул, – болит, болит, а когда его выдавишь, или врач разрежет, гной вылетает, напряжение падает и уже не так больно, и становится приятно. А что вылетает у женщин? У неё лично за столько времени ничего не вылетело! Только мокрое всё становится… Противно, конечно, а ничего не сделаешь… И вообще, что с ними будет дальше? К весне «спасалка» закончилась. Первого Мая было открытие парка Культуры и Отдыха металлургов, заработали качели, карусели. Парк перешёл на летнее время. «Спасалку» побелили, подмели, сети затолкали в сарай, и «тайные свиданья» на ней прекратились. Теперь там снова толклись спортивного вида девицы и подъезжали мытые машины. Осталось только недоумение по поводу «беременная – не беременная», и редкие дни, когда Лёшкина мама ездила к старшей дочери в Большой Город. Ждать две недели… Мучиться и переживать. Хотя… Опа! Надо же, чего только человек не вспомнит в экстремальной ситуации! Ведь говорят, что в одной из больниц Большого Города делают какой-то анализ мочи «на лягушку». «На лягушку» называется принести утреннюю мочу в баночке из-под сметаны или майонеза, купить при больнице лягушку и оставить баночку санитарке. Потом, говорят, этой твоей купленной лягушке делают куда-то в мякоть укол и «смотрят». Если лягушка до следующего утра сдохнет, то ты беременная, если не сдохнет – ты не беременная! Вообще-то, санитарка может продать одну и ту же лягушку от одного раза и до бесконечности. И делать это хоть каждый день! Может сделать ей уколы, а может и отпустить с богом. И всё же, когда человек делает что-то, пусть даже явную глупость, у него появляется надежда. Посему, многочисленные женщины, желающие узнать будущее, бездумно связывали свою с судьбу с земноводными рептилиями, даже не подозревающими о том, что от них зависит судьба и жизнь нескольких человек.
Лягушка, говорят, стоила недорого, всего пять рублей. В парке, перед «спасалкой» в густющей тине водилось такое неимоверное количество лягушек, что
Лёша как-то в шу тку сказал, что будет их отлавливать и наладит бизнес с французскими ресторанами.
«Что поделаешь? Лягушка так лягушка. Надо ехать! Не гоняться же самой по озеру по пояс в тине, – решила Адель, – только чего дома наплести? Дома, дома… По большому счёту, Сёма со своим Лифтом меня неплохо выручили. После их приезда мама с папой постоянно пребывают в состоянии анабиоза, они оставили Аделаиду в покое.
