Еще бы, мрачно кивнув, подумал Леон. Еще бы мне не хотелось услышать о «нашем дяде Фридрихе».
– Тогда зайдем куда-нибудь, где не так дует. Ты нарочно выбрал самое ветреное место в Париже, не считая Эйфелевой башни? Где здесь, черт возьми, можно сесть и выпить чашку кофе?
– Опять кофе?!
– Цыц, – отозвался Натан беззлобно. – Мне не хватает еще одной Магды на берегах Сены. В Париже я хотел бы вырваться из госпитальных условий.
– Тут рядом есть забегаловка, на углу Сен-Жермен и Кардинала Лемуана. Наверняка уже открыта. Хозяин – симпатичный парень, зовут Амокрэн.
– Араб?
– Бербер.
И пока шли по направлению к ничем не примечательной забегаловке с напыщенным именем «Ле кардинал Сен-Жермен», Натан с Шаули препирались о происхождении берберов. Натан утверждал, что они потомки «карфагенян и прочих филистимлян и финикийцев, населявших Северную Африку до новой эры», а Шаули комично таращил глаза и спрашивал, действительно ли Натан уверен, что финикийцы и филистимляне – это одно и то же? Похоже, недавно он брал очередной курс в Открытом университете – то ли по этнографии, то ли по истории Древнего мира.
Они вошли в кафе и, лавируя меж пустыми по утреннему времени столиками (лишь за двумя в разных концах зала сидели, нахохлившись над первой чашкой кофе, два сизых от недосыпа студента), пробрались в дальний угол, где вдоль всей стены тянулся лиловый бархатный диванчик, а перед ним – ряд одноногих круглых столиков. Здесь можно было выпить чашку кофе, проглотить сэндвич и сидеть часами, не привлекая к себе внимания. В обеденное время тут подавали два-три горячих блюда из самых простых: бифштекс с картошкой, цыпленок, жареная рыба…
– Вот и хорошо, – усаживаясь и разматывая шарф, вздохнул Натан. – Как бы дождь не ливанул, а, Шаули? Сядь-ка вот тут, напротив, Леон. Чтоб я лицо твое видел.
Он расстегнул и снял плащ, аккуратно свернув его на диванчике этакой посылкой. Сдержанно и конспективно, почти невозмутимо заговорил:
– Итак, твой Казах. Фридрих Бонке. Фамилия материнская, хотя родился – в Берлине, в сорок шестом – от советского солдата, действительно казаха по национальности. Учился в Москве – ядерная физика. Уже тогда был завербован Штази и в Москву на учебу направлен, полагаю, для налаживания связей со студентами из стран Азии и Африки – скорее всего, в Штази рассчитывали, что впоследствии это поможет получать информацию о развитии ядерных исследований в этих странах. Кличка «Казах», как ни странно, – семейная, шутливая. Но прижилась везде, главным образом в Штази. Талантливый парень: артист, игрок. Сильный игрок. И задание свое выполнил на двести процентов.
Натан поднял на Леона серые глаза в набрякших мешках тяжелых век. Как обычно: правый изучал твою физиономию, левый следил за ситуацией.
– Ты добыл имя дружка его московской молодости: Бахрам. Я ошалел, когда услышал. Знаешь, о ком речь, ингелэ манс? Это Бахрам Махдави, тот высокопоставленный офицер КСИРа, заместитель министра обороны, генерала Боруджерди, за которым мы два года охотимся – о чем, естественно, не вопим на весь мир… В последний раз пытались выкрасть его в Стамбуле, но неудачно. Так вот. В молодости Казах не только свел с ним дружбу, но и женился (твой источник прав) на родной сестре Бахрама Лале. Та родила Казаху сына и умерла молодой от какой-то особо стремительной формы рака – вроде что-то с вилочковой железой, иногда случается у женщин после родов. Сгорела буквально за три месяца. Но с Бахрамом Казаха всю жизнь связывали тесные деловые отношения – не говоря уже о мальчике: все же для Бахрама тот – сын покойной сестры, умершей в молодости. Бахрам очень детолюбив, у него у самого четверо сыновей… Мальчик по большей части рос в дядином доме, с двоюродными братьями, так что можно вообразить, как он близок всей этой мишпухе… Но Казах… О, это хитроумный Улисс! Вот уж кто танцевал и с левой ноги, и с правой, и во все стороны. В восемьдесят пятом его перевербовали британцы, и до падения Берлинской стены этот шустрый парень процветал в двойных играх, в которых сам черт себе рога бы обломал. Даже в тройных: кое-какие услуги он оказывал и КГБ, дружков молодости у него и там было достаточно. Ну, а «гэбня», от которой традиционно зависели «кадры», что в вюнсдорфской штаб-квартире ГСВГ, что на красногорском урановом руднике, свой интерес знает. И если им для бизнеса нужен немец, то они, конечно, пригласят «своего». Не из шишек, к которым прикован интерес общества, и не из тех «вторых», чьи подписи в политических досье… А вот курировать вопросы «безопасности» по транспортировке какого-нибудь саксонского урана вполне мог и Фридрих Бонке…
– Крученый тип, – заметил Леон.
– Погоди, это лишь начало…
Натан, видимо, мерз. Достал свернутый шарф, вновь накрутил на шею, энергично потер ладони, согреваясь, хотя в кафе было достаточно тепло. И говорил он монотонным мерзлым голосом, так что моментами – особенно когда снаружи ускорилась и громче зазвучала жизнь – приходилось напрягать слух.
– Третьим мушкетером был у них, как ты догадываешься, Крушевич. После университета получил распределение в Семипалатинск. Талантливый ученый, безупречная карьера. Стал одним из самых осведомленных лиц в том, что связано с казахстанскими атомными делами: проблемы урановой добычи, хранение атомных боеголовок… Ну, а дальше известно: развал Союза, падение Стены… Тут достаточно вспомнить, что все «плутониевые» скандалы, как правило, связаны с банальными кражами из обнищавших советских НИИ. Там этого плутония в удобных таких свинцовых контейнерах, чтобы ставить «радиоактивные метки», было навалом. Через Европу это добро шло транзитом… Но! Исчезновение ГДР, люстрация, прочие неприятности и неудобства… В какой-то момент Казах почуял, что из Дойчланда надо делать ноги. И тут пригодились англичане, на которых к тому времени он поработал достаточно…
Заспанный и встрепанный парнишка – один из племянников или сыновей хозяина – принес им кофе наконец. И пока он расставлял чашки, Натан тем же ровным будничным тоном сокрушался, что вот зонт забыли в поезде, а это трагедия: где его тут купишь? (И правда: где ты в Париже отыщешь зонтик?)
Когда парнишка скрылся за дверью в кухонный отсек, Натан продолжал через запятую после трагедии с зонтиком:
– Но в Лондоне Казах всплывает самым надежным – матримониальным – путем. Женится на разведенной жене одного из тех бизнесменов, которые в свое время быстро разобрались с бесхозным добром распавшегося Союза, хапнули и разумно укрылись за стенами британского правосудия. Какая-то Елена, и черт с ней. Впрочем, вполне возможно, эта дама тоже не чужда кое-каким серьезным структурам. Разведясь с бизнесменом, унесла в клюве неплохой особнячок в Ноттинг-Хилле: ничего особенного, но row house, три этажа, позади уютный дворик с качелями, все как полагается… Там они и живут по сей день. Казах достаточно умен и осторожен, чтобы не афишировать всего капитала. Молодец, не полез в какой-нибудь загородный замок, во дворец в Белгравии или в Челси… Но – ты следишь за развитием трех линий? Где мы оставили Крушевича? У разворошенного перестройкой ядерного хозяйства? Как раз тогда, когда появились отличные возможности для контрабанды урана и прочего атомного добра. Так вот: нет никаких данных о том, что Андрей Крушевич был связан с КГБ – хотя такая заметная фигура в Семипалатинске… ясно, что за ним аккуратно приглядывали. И все-таки данных нет. Но как раз в эти годы – в начале девяностых – Бахрам Махдави, там, у себя, удачно вписывается в некий политический альянс и всплывает в самых верхах армейской элиты. Он вытаскивает Казаха, создает ему легенду и обеспечивает делом – помогает открыть крупную фирму по продаже иранских ковров. Разъезжай себе по миру, открывай филиалы в любом месте – почтенный, международный, изысканный бизнес…
– Классическая подставная фирма, – продолжил Леон тем же тоном, – через которую за все эти годы переправлено и продано оружия на десяток региональных войн…
– Именно. Перечень сделок, провернутых этой святой троицей, поверь мне, – поэма: срочные поставки оружия, долгосрочные сделки, участие в транснациональных корпорациях, сотни миллионов комиссионных, выплаченных правительствам нескольких стран, секретные счета в небольших семейных банках в Цюрихе и в Лозанне… – Он перевел дух, неторопливо допил свой кофе. – Но мы не можем гоняться за всеми на свете подставными фирмами. Нас интересуют наши ближние войны и то оружие, что идет в подпол к нашим соседушкам – «Хизбалле», ХАМАСу… Нас волнует, что творится за забором. Например: в любой момент Иран может ссудить «Хизбалле» «грязную бомбу» прямо из белых ручек Крушевича через ковровую фирму Казаха…
Натан вздохнул и задумчиво покрутил в руках пустую чашку из-под кофе, разглядывая ее донце, точно собирался гадать на гуще.
