Но стоит бабушке вернуться в предсмертное состояние, когда она не в силах говорить и драться костылями, они начинают всем семейством возвращать ее к жизни: кормить ее кашей, витаминами, поминутно протирать ее ароматными салфетками, а она только в потолок смотрит и ничего не понимает. Они начинают ее любить, когда она почти умерла. Дочь ее полночи рыдает в подушку, а следующие полночи медитирует на тему: каково это умирать, чтобы разделить горечь ухода с матерью. Сын листает альбомы с фотографиями, заставляет сонных детей смотреть, какая бабушка была молодая и красивая, в глазах его блестят слезы; а дети просто хотят спать, но завороженные переменой в папе, продолжают смотреть альбом и изучают папину физиогномику: то он улыбнется сквозь слезы, то всплакнет, некрасиво искривив рот.
Утром отдохнувшая бабушка ненадолго приходит в себя: воры проклятые, кровопийцы, в могилу меня загнать хотят, хер вам, я еще всех вас переживу, черти. К сыну, получившему костылем по позвоночнику, возвращаются прежние желания: когда ты сдохнешь, сука старая, всех извела уже, злобная дрянь. Невестка смотрит сериалы, и думает: все ведь очень просто – подушку на лицо – одна минута, и все готово, но светлые мысли ее прерывает соседка, заглянувшая справиться о здоровье больной и угостить всех горячими пирожками с капустой. «Ой-ой-ой, – говорит соседка, – бедная Клавдия. Как же так? Да откуда ж горе-то такое?». Невестка сильно кривит рот, чтобы щеками выдавить слезы из глаз. Добросердечная соседка, часто поводя ноздрями по воздуху и уловив что-то недоброе, быстро уходит.
Дочь, причесав взбодрившуюся мать, с бессильной улыбкой мученицы, приняв от нее яростный плевок в лицо и шипение «В гроб меня загнать хочешь?» — сообщает домочадцам, что у нее срочная встреча и убегает, думая, может быть, пока меня не будет, она быстрее коней двинет. У этой бабушки есть только одна отдушина, одно родное существо – это кот.
Когда бабушка возвращается к жизни, она приказывает кота убить, чтобы он ее не пережил, ей кажется это очень обидным и немыслимым. Кот полон сил, родственникам жаль его убивать, и они отказываются выполнять последнюю просьбу умирающей, подозревая, что она их попросит еще о чем-нибудь и не один раз. Коты животные умные, все понимают. Василий отказывается от еды и воды, а через три дня, забравшись под диван – умирает. Этим же вечером умирает и бабушка.
Следующий слой, как калька, повторяет прежнюю картину. Семейство из Тулы, провожает бабушку на тот свет вот уже три года. Как ангелу, мне иногда страшно только одно, так много наблюдая людей, начать думать как люди. У бабушки из Тулы есть кот. Сын ее, Иван, еще молодой, но уже очень уставший, сидит на диване и гладит бабушкиного кота. Я смотрю на него и мне страшно от того, что одна навязчивая мысль не дает мне покоя, и я уже шепчу, словно заклинание: убей кота, убей кота.
– Откройте, бля!
Пииип.
– Ты че, падла, не открываешь, спишь на рабочем месте?
– Леночка, открой дверку.
Пиииип.
– Женщина вы что хотели?
– Эээ, аааааа…
– Что утеря? Когда была?
– Ооо!
– Ну где?
– Эээ…
– Так, прописка. Что в Свердловске потеряли?
– Неее…
– Пишите: «зафиксировать», «прошу зафиксировать»…
– Не тритесь о стену, крась потом за вами.
– Товалищ командила, а кто снами будет заниматься?
– А кто вас сюда привел?
– Он сказал «стойте и ждите».
– Вот стойте и ждите!
– Оперативной группе срочно собраться в дежурной части.
– Давайте, бля, все на рынок.
– Эй, Понасюк, если будете рядом с «Комсомольской» – заскочите – там какой-то хер бьет женщину палкой по голове.
– А мне свидание дадут?
– Посмотрим.
– Дайте машину, еду в «Пятерочку», кража. Срочно давайте.
– Серьезная кража-то?
– Банка кофе, ха-ха.
– Лен, а Лен, десяточка у тебя?
– Возьми на полочке.
– А че у нас в поликлинике случилось?
– Ты давай, работай! Возбудился хотя бы?
– Дело возбудил, но пока непонятно, что дальше.
– Пишите заявление.
– А что писать-то?
– Таня, пиши как там.
– А кто председатель?
– Таня, ты председатель.
– Домашний, домашний, мебельный, мебельный.
– Женщина, что вы пишете!?
– Я не торговала!
– Она не торговала, это мы.
– Не боитесь цыганских проклятий?! Один ваш тоже не боялся…
– Половинко, Половинко, вернитесь на рабочее место.
– Где у вас приют? Отдам дите в приют! Все у меня забрали! Сказали там выбросили – а там нету!
– А кто сказал?
– Ваш урод мордатый.
– Да ну че ты, он нормальный.
– Не создавайте нам проблем, мы не будем создавать вам.
– Чем торговали то?
– Да, помидорами тухлыми.
– Слушай, а кто председатель?
– Таня, ты, ты председатель.
– Леночка, открой дверку.
Пииип.
– Талычина, срочно вернитесь на свое рабочее место.
– Скажи, чтоб звиздела поменьше.
– Таня, слушай меня, они не имеют права, протокол. А знаешь, Тань, как зомбируют по телефону.
– Заедьте на Керченскую – опять суицидница.
– Ну, че орешь-то?
– А че он урод пистолетом тыкает, не подходи, говорит!
– Ну что ты, он в женщину никогда не выстрелит.
– Оль, зубочистка есть?
– Откуда такая роскошь?
– Да я про сигареты…
– Ленка, замужем или просто живешь?
– Просто живу пока.
– Да не торговала я!
– Что ты чешешь, первый раз что ли?
– В этот раз я к сестре пришла.
– Заявление писали?
– Писала… не писала…
– Ну, так пишите.
– А че в поликлинике?
– Главврача ограбили.
– В областном сделали маленькую поправку.
– Угу.
– Для нас значительную.
– Угу…
– А свидание дадут?
– Посмотрим!
– Буду ждать.
Пииип.
– Один ваш тоже не боялся – да перевернулся в прошлом году.
– Не пойму… кто председатель.
– Таня!
– Че орете? Лен, дай десяточку.
– Что сидите?
– Свидания жду.
– На Васильева драка семейная.
– Все на разводку.
– Мы сегодня заработались, в следующий раз уже.
– Доберешься?
– Да.
– Что случилось?
– Свидание не дали.
– Лен, открой дверку.
Пиииип.
– Я семь часов ждала.
– Я на обед ходил, она сидела, рабочий день закончился – она сидит.
– Да, это ничего, я уйду сейчас…
– Разберитесь! Женщина плачет!
Пииииииииииип.
Гармония не одна, их много. Вот, например, Альбертина Дюран курит тонкие изысканные сигареты через длинный мундштук из янтаря. Гармонично это? Да, в мире Альбертины Дюран гармонично. Шелковые платья, работа в области искусства, замок Шенонсо и муж, профессор философии, все это не просто не отрицает, а даже, наоборот, требует такого предмета, как мундштук. Все выборы, которые делала Альбертина в своей жизни, подвели ее к этой янтарной штуковине.
Марфа Кусаева, из села Париж, Нагайбакского района Челябинской области, очень хотела бы курить такие же сигареты, с таким вот самым мундштуком. Но по стечению ее жизненных выборов, ценностей и обстоятельств это было бы нелепо, пусть даже и в Париже. Это было бы насмешкой над Марфой и издевательством над предметом.
В мире Марфы гармоничны такие предметы, как калоши, ведро, платок и прочие атрибуты сельской жизни. Появись у Марфы мундштук, ей бы понадобились платья, прически, замок, муж-профессор, работа в области искусства и так далее. Шестеро детей остались бы сиротами, запил бы Васька-тракторист, село осталось бы без тракториста, урожай погиб, народ умер с голоду, в то время, когда Марфа пугала бы ценителей изящного в музее Бордо и била мужа, профессора философии, отчего его труды омрачили бы умы последователей, и философия зашла в тупик.
Но не так плоха Марфа. Пусти Альбертину Дюран с ее любовью к роскоши в село Челябинской области, пошел бы весь Париж с молотка на покупку шелковой ткани для нового платья.
Гармония не терпит неточностей и случайностей.
Если же вдруг вам очень захочется поместить в свою жизнь, какой-нибудь предмет, подумайте, что для этого вам нужно поменять: дом, мужа, жену, страну, планету, вселенную. А может, лучше пойти начистить до блеска свои калоши, купить новый платок, накормить семью жареной картошечкой с опятами, и отправиться на сеновал, глядеть на звезды и слушать сверчков?
Когда в дверь постучали, Марк стоял у распахнутого окна и наблюдал, как на другой стороне улицы человека в синей шапочке с большим помпоном, жестоко били две женщины. Они втыкали свои каблуки в его худое тело и что-то визжали на незнакомом ему языке, то ли испанском, то ли португальском.
У Марии большие красивые ступни. Марк поцеловал ее в лоб и вернулся к окну. Ему было любопытно, как закончится эта история. Мужчина в синей шапке уже не сопротивлялся, он лежал вниз головой, прикрыв ее руками и не шевелился. Одна женщина сидела рядом на скамейке, по-мужски раздвинув ноги и опершись ладонями о скамью, вторая ходила вокруг, может быть, трупа в синей шапке с помпоном, и нервно курила.
