Возле ресепшена не дремлет черно-бурый кот Гринго. Он вырос на моих глазах, от приезда к приезду. Гринго хозяйничает на правах знатного мышатника: бродит по лестнице, заглядывает в комнаты, дрыхнет, развалившись на столике кафе, а когда погожий день – на столике в треугольном дворике, где уютно завтракать. По ночам Гринго рьяно мышкует. Когда дежурит главная распорядительница, с расстановкой отчитывающая персонал за лоботрясничество, у ресепшена образуется вислоухий пес Кушка. Его так назвали, что было «у» в имени, а почему на славянский манер – никто уже не помнит. Дружелюбная, добрая старина, норовит уткнуться носом в брючину и оставить расползающееся на глазах мокрое пятно. Иной раз облает кота, но тот лежит на столе и даже не смотрит в его сторону. Пес редкой породы: одни его видят, а другие нет. Те, кто видят, удивляются тому, что Кушка носит на шее фуляр, причем каждый день – новый.
Прежде чем идти в Лувр, присмотритесь к публике, которая толпится во дворе, вокруг пирамиды. Пройдите к Триумфальной арке, к Карусели. Среди туристов, которых в Париже всегда предостаточно, вы заметите интересных людей. Летом они продают охлажденную воду. В холодное время года – каучуковых монстриков, которых они подбрасывают высоко в небо, и те падают, суетливо подмигивая разноцветными огоньками. Сколько-то продавцов буклетов и книг о Париже тут тоже есть всегда. Карманников и мелких воришек вы сразу вряд ли заметите, и если повезет, они вас минуют. Впрочем, может и не повезти – тогда заметите после всего, как писала Анна Андреевна Ахматова.
В глаза вам бросятся Людовики XIV. Официально их три. Лучше всех Дима, он из Козельска, учился на искусствоведении в местном Педе, даже выставки организовывал в ДК, но потом уехал в Париж и нашел себя в другом. Он приветливый, даже немного слишком приветливый для Короля-Солнца. Щедр и широк душой – по-царски. Размах в нем есть. Безобразий не спускает. Если что не так, тут же осадит.
Еще есть Его Величество из Румынии, из Сибиу. Он симпатичный, но депрессивный, часто ходит мрачнее тучи, страшно к нему подступиться. Какая-то тоска его изводит, что-то тяготит, наверно, в королевстве что-то неладное или англичане перестали поставлять двору виски. Нередко выглядящий глубоко озабоченным, он вызывает сострадание у любого, кто ведет неравный бой с зеленым змием ради жизни на земле.
Третий Людовик слишком суетлив. Всегда высчитывает какуюто выгоду, что-то на что-то выменивает, мухрыжничает. И ходит как будто вприпляс, не чинно танцует, а вертится, подпрыгивает на ходу и тянет шею к туристу, выгибаясь всем туловищем. Он, кажется, поляк, а может, из местной кузницы кадров. По-французски говорит почти без акцента. Может быть, актер, подрабатывающий пару раз в неделю. С таким монархом будущее Франции небезоблачно.
Пару раз у Карусели подходила ко мне Мария Антуанетта. Однажды в сумеречный промозглый день, ближе к вечеру шел я в задумчивости через Тюильри, выпив изрядно, но следовал строго по фарватеру. Сначала я обрадовался, что вот и у меня, наконец, начались видения. Не все же только бодлерам, нервалям да одилонам редонам грезить наяву?! Подготовительный тренинг я, так сказать, прошел. Париж исходил за все эти годы вдоль и поперек, сейчас, например, топчу угодья бодлеровского лебедя. Однако вступив в разговор с медиумическим телом, я быстро понял, что новых подробностей о тяготах революции не узнаю. Все было очень галантно, хотя и не без неловкости. Я мог расплатиться прямо на месте, и мы могли уединиться где-то в подземном моле под аркой, где меня посвятили бы в таинства нарядов XVIII века. От такого заманчивого предложения сложно было долго отказываться, и я хотел было сказать, что бойцы нашего отряда обожают путешествия в мир прекрасного и удивительного. Но тут мне в темечко врезался каучуковый болванчик и, подмигивая красным, влип в песчаную дорожку. Его хозяин, отвлекший меня от императрицы, предложил приобрести эту невидаль по крайне выгодным демпинговым ценам. За эти мгновения прекрасная незнакомка наладила исторический диалог с другим зевакой, кажется, американцем – мужиком в спортивно-охотничей куртке, джинсах и бейсболке с надписью Wisconsin. Не без сожаления я вынужден был признать, что неотразим не я, а этот бодрый бокастый огурец. Наши войска отступили под натиском неприятеля, счастливо избежав таким образом незапланированных трат, долгих объяснений и славы блядунов.
Другой раз шел я мимо Лувра – и опять Мария Антуанетта. Та же или другая – не знаю. Я выпил немного, но того, что выпил, было достаточно для того, чтобы краски будней сразу повеселели. Ее величество попросило меня разменять 50 евро, да помельче. Я так расстроился, что на фоне других туристов, осаждающих Лувр, гожусь разве что на то, чтобы греметь мелочью, как разменный автомат, – что прошел мимо, ничего не ответив. По французским меркам бестактность. Нехорошо. Стыдно. И чтобы еще сильнее меня пристыдить, жизнь преподала мне дополнительный урок вежливости. Ко мне подошел дядька с тремя банками черной икры в руке:
– Добрый день, простите за беспокойство. Вы случайно не видели тут такого пожилого господина в кожаной куртке, с усиками и в очках?
– Добрый день. К сожалению, нет.
– Г… штопаный! Полчаса ищем. – Тут мой собеседник осекся и галантно продолжил: – Извините за беспокойство. Хорошего дня! До свидания!
Я ускорил шаг, чтобы больше не искать милостей у судьбы. К тому же я опаздывал на встречу с приятельницей. Опоздала, конечно, она. Пришлось прождать полчаса у входа в Лувр, под аркой павильона Ришелье. Ненароком я выслушал рассказ трех раздосадованных парней, откуда-то из-под Безансона. Они жаловались охраннику, проверяющему сумки у посетителей, то есть крайне редко проверяющему их, так как большинство посетителей стоит в очереди у пирамиды и о входе под аркой не знает. Только что парни познакомились с симпатичными девчонками в красных мундирах, с эполетами, веселые такие.
– Гусарки, что ли? – спросил охранник.
– Ну, наверно, – почесал затылок один дурень.
Гусарки предложили сфотографироваться с ними. Дурни достали мыльницу, наделали снимков – а им говорят: «10 евро фото». Стереть файлы парням в голову не пришло. То ли им давно ничего в голову не приходило, то ли боялись уронить мужское достоинство. Заплатили за 15 снимков 150 евро не торгуясь.
Охранник выслушал их и сказал:
– А теперь сходите в Лувр. Только сумки откройте. Я посмотрю.
Парад на 14 июля стоит посмотреть хотя бы раз в жизни. За неделю на Елисейских Полях начинают строить трибуны для почетных гостей и ложу для президента перед Египетским обелиском. Бульвар выгораживают металлическими барьерами так, чтобы распределить зрителей по нескольким коридорам. В день парада станции метро у Елисейских Полей и Тюильри закрыты на выход. Чтобы попасть на бульвар, надо приходить заранее. Или ждать у Мадлен, куда колонны военных выходят, отчеканив шаг перед президентом.
Парад красочный. Один за другим проходят знаменитые французские полки и дивизии. Первым вышагивает афроотряд, обеспечивающий сейчас демократию в Мали, где недавно чуть было не произошел переворот. Свобода и прочие священные коровы, которые так дороги читателям “Le Figaro”, были доблестно защищены. Что об этом думают местные жители – этим вопросом лучше не задаваться. Малийцы немного пританцовывают, готовые в любой момент пуститься в пляс, но воли себе не дают.
За ними, высоко подпрыгивая и зависая на несколько секунд в воздухе, выплывает десантный полк.
Следом маршируют Sapeurs Pompiers в блестящих металлических касках, пуская солнечных зайчиков по окнам домов. Они поют: «Мы саперы, мы помперы, мы отважны и надежны, мы придем на помощь к вам, на помощь к вам придем в случае первой необходимости. Звоните 99, добавочный 12492012, и оставьте ваше сообщение после сигнала. Пи!» Публика встречает их продолжительными аплодисментами, переходящими в овации.
И тут из-за поворота показываются первые ряды спецотряда поваров в белых колпаках и фиолетовых передниках. Во главе колонны сам Тьерри Маркс, который недавно был награжден орденом Почетного легиона. Аплодисменты и овации аранжируются приветственным свистом и восторженными восклицаниями.
Так встречают любимый полк президента, одевающийся в винтажных бутиках. Каждый офицер наряжен на свой лад. Гладко выбритый лысый толстячок идет в стильных желтых бриджах, пляжных тапочках и футболке с мило болтающимся за спиной капюшоном. Коренастый лобастый прапорщик надел по случаю праздника черные лосины и ослепительно белую сорочку с пышным жабо. На ногах – синие кеды. У его коллеги, хорошо сложенного, но неприметной наружности, на голове фригийский колпак. К джинсам с большими карманами по бокам он подобрал легкий льняной пиджак с голубоватым отливом и короткие ботики, опасаясь, что будет дождь. Нескладно, но от души фавориты поют свою любимую строевую “Be-Bop-A-Lula She’s My Baby”.
