Толика тянуло на подвиги. Ему безумно хотелось завоевать Сильви сейчас, немедленно, сию секунду, и неожиданное появление соотечественников смутно обещало такую возможность…
– Привет, земляки!.. – Толик с сердечной улыбкой подошел к сгрудившимся у витрины. – Услыхал родную речь – не мог пройти мимо… Я тут в долгосрочной командировке… А вы, как я понимаю, туристы?..
– Делегация от комсомола!.. – авторитетно пояснил паренек в очках. – Активисты со всего Союза!.. Из Тулы, из Вологды, из Иркутска!..
– Молодцы!.. – неизвестно за что похвалил комсомольцев Толик. – А не боитесь гулять в такое время?.. Спецслужбы не дремлют!.. Тут даже дворники – цереушники!..
– А чего нам бояться?.. – хихикнула бойкая девчушка со ставропольским акцентом. – Мы поодиночке не ходим!.. И потом, у нас телефон посольства есть!..
– Значит так, ребята!.. – внезапно посуровел Толик. – Обстановка сейчас напряженная. На правах старожила даю совет. По Плас Пигаль не шляться. В секс-шопах не светиться. В порнокинотеатры не ходить.
– Да, нас инструктировали… – разочарованно сказал кто-то из группы. – Туда не ходи, сюда не ходи… А куда же тогда ходить-то?
– В Лувр!.. – жестко ответил Толик. – В Лувр и только в Лувр!.. В смысле провокаций это самое безопасное место… Что делать, ребята!.. Противно, но выхода нет!..
– Да нас только по музеям и водят!.. – нестройно заныли комсомольцы. – Мы самого Парижа-то и не видели!.. А послезавтра уже улетать!..
– Кстати! – оживился Толик. – Может, передадите весточку на родину?.. Я мог бы воспользоваться служебными каналами, но раз есть оказия…
– Конечно, передадим!.. – хором заверили комсомольцы. – Какие проблемы!.. Только адрес оставьте!.. Или телефон!..
Толик оглянулся по сторонам, давая понять, что дальнейшая информация не предназначена для посторонних ушей, – смышленые комсомольцы мгновенно уловили Толиков сигнал и тут же сдвинулись в тесный заговорщицкий кружок.
– Так вот, братцы-кролики!.. – свистящим шепотом сказал Толик. – Передайте вашему гребанному правительству и лично товарищу Суслову…
Последние его слова утонули в громком гвалте проходившей мимо компании, но по застывшим лицам комсомольцев было видно, что они услышали все, что Толик хотел довести до их сведения…
…В следующую секунду они уже улепетывали вдоль по тротуару, целеустремленно тараня собой праздную толпу, точно небольшой кавалерийский эскадрон, срочно вызванный к месту боевых действий…
– Комсомольцы-ы, добровольцы-ы!.. – дурашливо пел им вслед Толик. – Мы сильны нашей верною дружбой!.. Сквозь огонь мы пройдем, если нужно!..
– Толя, не надо!.. – потянула его за руку Сильви. – Пойдем отсюда!.. Не хватало тебе в первый же вечер познакомиться с местной полицией!..
– Вот это свобода!.. – изумился Толик. – Когда «голубые» хватают тебя за задницу – никакой полиции рядом нет, а когда тебе хочется спеть задушевную русскую песню – полиция тут как тут…
* * *
…Пока Сильви забирала в рецепции ключи и почту, Толик с удивлением наблюдал, как с улицы вползала в холл престранная процессия. Это были молодые бритоголовые люди в длинных просторных одеяниях и в сандалиях на босу ногу, каждый держал в руках что-то вроде деревянной трещотки, звук которой отдаленно напоминал треск кастаньет…
– Эти кришнаиты, – объяснила Сильви, перехватив недоуменный Толиков взгляд. – Они проводят марш мира. То есть, путешествуют по разным городам и раздают пацифистские воззвания…
Проходя мимо Толика и Сильви, кришнаиты так низко склоняли головы и так почтительно здоровались, как если бы сегодня им посчастливилось встретить самого Кришну с супругой. Судя по тому, как спокойно отреагировала на появление пришельцев мадам Лоран, Толик понял, что эти странные люди тоже являются законными обитателями этого дома…
– Ты, наверное, очень устал… – сказала Сильви. – Но если завтра тебе не рано вставать, мы могли бы зайти ко мне и выпить кофе…
* * *
…Комната Сильви была под стать Толиковой и выглядела более чем скромно. На туалетном столике громоздились всевозможные пузырьки, баночки, коробки, вороха дешевой бижутерии. С настенного календаря глупо улыбался красавец в плавках, рекламировавший лосьоны от Диора. На диване валялись брошенные и забытые впопыхах блузки и юбки…
Необъятный и таинственный мир, полный огней и интриг, сузился до размеров обычного гостиничного номера, и ореол «блистательной парижанки» вокруг Сильви изрядно померк, но сейчас Толику это даже нравилось: «домашняя» Сильви казалась ему проще, понятней и ближе, с ней он чувствовал себя спокойней и уверенней…
– Послушай!.. – неожиданно для себя сказал Толик. – Сегодня я впервые прилетел в Париж… И первая женщина, которую я здесь встретил, была ты… Может, это судьба?..
– Я всего лишь соседка!.. – Сильви была явно не готова к столь фундаментальному прологу. – Роман с соседкой – это несерьезно. Вот если бы мы столкнулись на улице, в толпе…
– Даже если бы я прожил в Париже всю жизнь, – Толик продолжал настаивать на эпохальной интонации, – и встретил тебя перед самой смертью, ты все равно была бы для меня первой!
– Красиво!.. – смиренно согласилась Сильви. – Так мог бы сказать Мопассан. Правда, он сделал бы это втрое короче и не так патетично…
– У тебя есть кто-нибудь?.. – почти грубо спросил Толик. – Ну, я имею в виду… друг или любовник… не знаю, как это у вас называется…
– А как ты думаешь? – Сильви все больше забавляла Толикова основательность. – Я вполне взрослый человек. Должна же у меня быть какая-то личная жизнь?..
– Так вот с сегодняшнего дня, – мрачно объявил Толик, – никакой личной жизни у тебя не будет. Теперь я буду – твоя личная жизнь. Я один.
– Толя!.. – Сильви даже всплеснула руками. – Да ты скрытый тиран!.. А как же все твои разговоры о свободе личности?..
– Свобода свободой, – без тени юмора сказал Толик, – а увижу здесь какого-нибудь козла – башку ему оторву, так и знай!..
Сильва расхохоталась. Толик некоторое время растерянно смотрел на нее, будто соображая, чем же он ее так рассмешил, а потом вдруг обхватил ее лицо ладонями и поцеловал прямо в смеющийся рот.
* * *
Среди ночи тишину дома прорезал истошный женский вопль, затем послышались сердитые мужские голоса. Беседа велась явно не в парламентарных тонах.
Сильви и Толик еще некоторое время лежали в постели, прислушиваясь к тому, что происходило в коридоре, а потом разом, как по команде, откинули одеяло и принялись одеваться.
Они успели как раз к финалу разыгравшейся драмы. Двое смуглых мужчин, явно южного происхождения, отчаянно жестикулируя, наскакивали друг на друга, точно два бойцовых петуха. Красивая рослая женщина – вероятно, тоже дитя экваториального пояса – пыталась утихомирить их как могла, но, в результате, только подливала масла в огонь. При всем своем лингвистическом невежестве Толик все-таки уловил, что перепалка шла на испанском.
Между тем коридор заполнялся людьми. Разноцветными стайками высыпали из своих комнат лилипуты. Степенной вереницей притопали кришнаиты. Появились еще какие-то люди, которых Толик видел впервые.
Внезапно один из спорщиков резко выбросил руку вперед – Толик даже не услышал звука удара – и его оппонент кубарем полетел вниз по лестнице. Победитель швырнул вслед поверженному еще несколько темпераментных проклятий, после чего сгреб рослую красавицу в охапку и стремительно уволок ее в комнату. Так Толик впервые познакомился с Рикардо и Долорес.
Толпа квартирантов постояла еще некоторое время в оцепенении, а затем, словно очнувшись, задвигалась, завозилась, зашумела…
Сильви и Толик спустились на один лестничный марш. Пострадавший лежал без движения, уткнувшись лицом в пол. На светлом пиджаке его во всю правую лопатку расплывалось громадное кровавое пятно. В центре пятна торчал здоровенный нож…
– Боже мой! – ахнула Сильви. – Надо срочно вызвать врача и полицию. Может быть, его еще можно спасти!..
Неожиданно пострадавший слабо застонал, зашевелился и вскочил на ноги с резвостью, которой никак нельзя было ожидать от столь очевидного кандидата в покойники. Он осторожно завел левую руку за спину и, чуть поморщившись, рывком выдернул нож из-под лопатки. Затем аккуратно вытер его носовым платком и сунул во внутренний карман пиджака с таким видом, как если бы это была обыкновенная расческа. Видимо, сознавая необычность продемонстрированного им аттракциона, пострадавший счел необходимым обратиться ко всем присутствующим – а главным образом к Толику и Сильви, – с пространной тирадой, в которой французская речь была густо перемешана с испанской.
– Он говорит, – с трудом переводила Сильви, – что не надо ни врача, ни полиции. Он не хочет для Рикардо никаких неприятностей. Кроме того, Рикардо пытается заколоть его уже не в первый раз, но, по счастью, все заживает на нем, как на собаке…
