Богдан помолчал немного, ожидая реакции Ивана. Но тот упрямо смотрел на свои колени, то сплетая, то расплетая поводок. Морской ветер, шаля, дул ему в лицо, поднимал рожками чуб надо лбом.
– Понимаю, что сразу у тебя это не получится, – снова заговорил мой брат. – «Ломка» – дело мучительное, но без неё не соскочишь. Не знаю, слышал ли ты цитату из Бисмарка, но мне она прямо-таки запала в душу. Даже если это изречение «железному канцлеру» просто приписали, оно всё равно справедливо. Речь идёт о России. «Это нерушимое государство… сильное своим климатом, своими пространствами и ограниченностью потребностей. Могущество России может быть подорвано только отделением от неё Украины…»
– Вот именно! – вскинулся Ваня, и щёки его словно налились вишнёвым соком. – Я нацело согласен. И этого никак нельзя допустить!
– Думаешь, я очень хочу разрыва? – в упор спросил Богдан. – Во мне течёт и казачья кровь, и адыгейская, и русская. Украинская, наверное, тоже. Там, на Северном Кавказе, всё перемешано. Весь вопрос в том, каким образом удерживать территорию, людей. Можно использовать мягкую силу, а можно – грубую. «Гибридная война», с моей точки зрения, ещё противнее открытой. Это как в коммуналке, когда плюют одному соседу в борщ, а у другого воруют пельмени из кастрюльки. А после шмыгают в свою комнату и говорят, что ничего не было…
– Богдан, вы совершенно не правы! – горячо перебил Иван. – Вы там не были, ничего не знаете. А Глинников кровь проливал!..
– Не обязательно, Ваня, проливать кровь, чтобы понять мотивы добровольцев. Про юных романтиков я уже говорил. Теперь перейдём к самому главному. Ведь, кто едет туда воевать, не сумели реализоваться в мирной жизни…
– Да уж, не олигархи! – насмешливо подтвердил Ваня. – Вот у меня, к примеру, на работе, кроме фальшивой ноты, и взять нечего.
– Многие зарабатывают в Новороссии, чтобы расплатиться по кредитам. За квартиру, например, за машину, – невозмутимо продолжал Богдан. – Кого-то выгнали с работы, а дома жена и дети. Есть и разорившиеся бизнесмены, готовые за деньги убивать. Таких, к сожалению, много. И будет ещё больше. Знаешь, Ваня, там ведь, когда стреляют, повышается коэффициент. И с двух сторон бойцы сговариваются, когда будет удобнее потратить боеприпасы…
– Позвольте… Это полнейшая ерунда! – Иван откровенно боролся с желанием встать, свистнуть своего пса и уйти. Удерживало его только беспокойство за брата. – Это бандеровцы всё врут в Сети. Чтобы люди сомневались, не ехали туда, мешали другим!
– А насчёт «северного ветра», который в Донбасс оружие приносит, тоже врут? – Брат смотрел на Ваню не со злостью, а с жалостью.
– Нет, это правда. Никто и не скрывает, что мы помогаем Новороссии. Ребята жизнью рискуют не за пустую химеру. Не просто для того, чтобы на войне по танчикам полазать, оставляют семьи, ломают жизнь и судьбу. Только проклятая близорукость помешала мне туда отправиться. Что хотите про меня думаете. Но это именно мои, а не чужие мысли.
– А как тебе такие слова? «Если ты не идиот, ты сбиваешь самолёт!» Это, кажется, известная поэтка изрекла. Поэтессой после этого я не могу её назвать. Речь, сам понимаешь, идёт о малазийском «Боинге». А ведь ей уже о душе пора подумать. Ну, военные борта, каратели – понятно. Они не смеют даже пытаться навести порядок на своей территории. Но вот чтобы одобрять убийство сотен мирных иностранцев, нужно иметь какие-то особенные, альтернативно одарённые мозги…
– Это да, это ужасное. Но безумцы существовали всегда и везде. – И Ваня надолго затих. Потом заговорил – неожиданно для нас, почти шёпотом. – Мы ведь в эти дни хотели вместе с Денисом ехать в Луганск, на рок-фестиваль. Как раз сегодня открывается это мероприятие. Но меня в садике не отпустили. Мне избушку на курьих ножках нужно в спектакле играть. И заменить никто не может. Это тяжело, а я – единственный мужчина. Пьяница-завхоз не в счёт.
– А что там произошло с Глинниковым? – напомнил Богдан. – Он ведь своим сотрудникам обещал юридическую поддержку.
– Я тоже так считал, – махнул рукой Ваня. – Вроде, сперва так и было. Но после ареста брата и его друга шеф резко изменил отношение ко мне. Я оправдывал это раздражением от шума, поднятого вокруг похищения. Ведь брат тоже мог набедокурить. Я вовсе не склонен бездумно его оправдывать. Кроме того, зло бывает и не предумышленное. По Демокриту: «Не поступок как таковой, а намерения определяют нравственный характер». Какие намерения существовали у Глинникова, я не знаю. Но Денису точно не нужно было похищать Марианну. Ему приказали это сделать. Возможно, угрожали. А он дорожил этой работой. Кроме того, считал, что помогает правому делу. Есть вероятность обмана.
– Поясни, – наморщил лоб Богдан.
– Сказали, к примеру, что девушка – агент укропов. Тут братана и переклинило. И Сашка Классен мог дров наломать. Я, конечно, утверждать ничего не могу. Но трудно вот так, сразу, в корне менять мнение об уважаемом человеке. Глинников был ранен, контужен. Возможно, и сейчас воспринимает происходящее неадекватно. С другой стороны, вы ведь тоже на чём-то основываетесь, когда говорите так. На любой войне, даже самой праведной, встречаются откровенные подонки. Их туда как магнитом тянет. В атаку они не ходят, зато часто занимаются мародёрством и насилием. А таких, как Денис и Сашка, считают «полезными идиотами». Относись Глинников к ним иначе, не выгнал бы меня из кабинета. Ведь мог ничего и не обещать. Тогда я не явился бы за помощью…
– Он вас выгнал? – оторопела я. – Когда?..
– Через несколько дней после ареста брата.
– Об этом мы чуть позже поговорим, – прошипел мне Богдан. – А пока постараюсь вкратце объяснить, как мне видится этот конфликт. Я имею в виду события на Украине. Это напоминает одну из притч о царе Соломоне. Ту самую, где две женщины едва не разорвали ребёнка, когда каждая тянула его к себе. Вот так происходит с Донбассом. Только вместо двух женщин его тянут две страны. А в мутной воде очень удобно ловить золотых рыбок. Желающих, как всегда, слишком много. Потому и продолжается эта война. В костёр патриотизма постоянно подкидывают полешки. Для боёв требуются солдаты, которые создадут красивую картинку в телевизоре. Большая разводка преподносится как героическое сражение. Грабить и воровать лучше всего в форс-мажорных обстоятельствах.
Иван молча слушал, не выражая своих эмоций. Он ещё не кивал, но уже и не заедался после каждого слова Богдана. Просто смотрел на синий залив с белыми барашками, на камешки в песке, на кучки тины. На чаек, которых гонял Герцог Альба. Воспитатель привык общаться с детьми, решать их маленькие проблемы. А тут пришлось сразу задать себе очень много вопросов.
– Я понимаю, что говорю страшные вещи. По крайней мере, с твоей точки зрения, – продолжал Богдан. Я никогда не видела брата таким мудрым и отрешённым. – Но ситуация именно такова. Одни разжигают войну, другие спасают несчастное население. И все, заметь, при деле. А у меня вопрос. Какая страна допустила бы захват своих территорий непонятными отрядами, пришедшими из-за рубежа? С сепаратистами воюют везде. И никто не считает это фашизмом.
– Я одно понимаю – Денис «присел» надолго, – медленно проговорил Ваня. Губы его шевелились, а зрачки застыли в сером желе глаз. – Пусть из самых лучших побуждений, но совершил преступление. И я отправился к Глинникову, искренне надеясь хотя бы на сочувствие. Фронтовики – особые люди. Для них братство свято. Он всегда на это упирал. А тут ответил, что адвоката искать не станет. Денег у фирмы мало, всё ушло на другие статьи. Да и с точки зрения пиара это ему не выгодно. Никто не будет расписываться в причастности к неудавшемуся похищению человека. Они, дебилы, шефа не так поняли. А Глинников как узнал про ту историю, так и прилип к потолку. Попросил ведь привезти девушку вежливо, чтобы задать кое-какие вопросы. А Классен с Водовозовым просто не нашли к ней подхода. И вообще, они в «Мангусте» больше не работают. Каждому дуболому адвоката нанимать – без порток останешься.
– Я тебе больше скажу, Ваня, – всё так же негромко и доверительно продолжал Богдан. – Вот Глинников ездит на «Бентли». Зубарев чаще всего появляется на «Майбахе». Как думаешь, откуда это у них?
– Глинников говорил, что машина не его, – рассеянно ответил Иван. Несмотря на понятное волнение, он оставался очень точным и справедливым. – Ему Сокол авто одолжил, зять Зубарева.
– Ах, вот оно что! Ты знаешь, кто такой Сокол? Вернее, чем он занимается? Это – скромный военком из Екатеринбурга. Откуда у него «Бентли»? А я скажу. Он вербует добровольцев в Донбасс и наживается на этом. Ему платят с головы – за каждого бойца. А потом их называют ополченцами, а не наёмниками. И государство за них не отвечает. Всё дело в словесной казуистике. И поощряют их всемерно. Хотя бы тем, что оправдывают это безобразие. Не пресекают деятельность того же Сокола…
