class="p">– А это когда жизнь – сплошной праздник. Надоели серые будни.
Что ж, заказано – сделано. И обрушилась на мужика сплошная удача, уважение, почёт. Все его
любят, всюду приглашают, угощают, поят вином, пивом и квасом. А что дома творится! Каждый
день уже с утра музыка гремит, как когда-то на Первое мая, каждый день Дед Мороз приходит и
апельсины дарит. Ежедневно с утра день рождения отмечается, а после обеда приглашают на
демонстрацию или на пикник.
В первый день мужик блаженствовал. Во второй радовался. Радовался и в третий день, но уже
не так. В четвёртый загрустил прямо среди веселья. В пятый хотел из дому улизнуть, вышел на
улицу, а там ярмарка с качелями, клоунами и салютом, с блинами и галушками. И так изо дня в
день…
Хватило мужика недели на две. Приполз на берег моря – опухший от вина, разбухший от пива,
оглохший от музыки, ослепший от света. Упал на колени и молит рыбку вернуть ему прежние
серые будни.
– Будь по-твоему, – усмехнувшись, отвечала умная рыбка.
И тут же смолкла музыка, утихли литавры, разбежались клоуны, опали гроздья салюта, улетели
в небо разноцветные пузыри.
«Тихо-то как, хорошо-то как, – думает человек. – Праздник это, конечно, здорово, только
счастьем-то он становится тогда, когда бывает не часто, когда его не хватает, когда его с
нетерпением ждёшь».
Ревность
В одном лесу была красивая Полянка, поросшая ромашками. Ничему она так не радовалась,
как приходу своей подружки – синей Тучки. Тучка всякий раз очень щедро поливала Полянку,
ромашки после этого поднимали головки и бодро смотрели на мир. Иногда Тучка поливала Полянку
с громом, с высверками молний, и Полянка принимала это как выражение любви и дружеских
чувств.
Но однажды Полянка задумалась: а ведь Тучка-то бывает не только у неё. Она поливает и лес,
и речку, и большие пашни, и обширные сенокосы, и другие полянки. Ей показалось это обидным и
унизительным.
– Если ты меня любишь, – сказала Полянка, – то почему бы тебе не поливать лишь меня одну?
И почему бы со мной не бывать тебе почаще?
Добрая тучка не стала расстраивать подругу и надолго, изнывая от жары, зависла недалеко от
неё. Но вот от знойного солнца на Поляне поникли и трава, и ромашки.
– Ну, что ж ты меня не поливаешь?! – упрекнула Полянка подружку. – Блесни молнией,
громыхни громом, омой и освежи меня, как обычно.
Тучка попыталась это сделать, но у неё не вышло ни сверкнуть, ни громыхнуть. Упало вниз
лишь несколько маленьких капелек.
– Разве ты меня уже не любишь? – воскликнула Полянка.
– Люблю, – ответила Тучка, – хотя уже не так, как раньше. Просто у меня нет сил ни на гром, ни
на молнию, ни на дождь, ведь теперь меня ничто не питает.
Каб и Аб
Оказывается, каждое дело – это как город со своими почётными и рядовыми жителями. Явились
как-то в город ложкарей два соискателя. Прошли под воротами, вышли на площадь, выложили на
столы свои ложки для показа. Подошли мастера, подмастерья, жители города и гости.
– Н-да-а… – только и сказали они, посмотрев.
– Так я бы сделал хорошо, – оправдывается первый соискатель, – да материал оказался не тот.
– А я бы сделал ещё лучше, – добавляет второй, – да времени не хватило.
– Кабы, да абы, – сказал кто-то, и все разошлись.
Так и окрестили их: «Каб» и «Аб». Присмотрелись Каб и Аб к городу: чудно здесь живут. Тот, кто
хорошие ложки делает, почёт имеет и хороший дом в центре, а кто в подмастерьях ходит – ближе к
городской стене жмётся. Попробовали Каб и Аб ещё несколько ложек смастерить, да показать.
Кое-кто и смотреть уже не стал, а кто-то посмотрел, да опять же лишь рукой махнул.
«Несправедливо это, – думают друзья, – почему это почёт да слава лишь за хорошую работу
полагаются? Почему по-другому нельзя?».
Стали они приглядываться к тем, кто в город входит. Идёт какой-нибудь новый соискатель со
своими ложками, а они тут как тут. Под ручку его и на площадь провожают. Новенький там свои
изделия кладёт, а рядом они свои. «Вот, – говорят, – полюбуйтесь, какого орла привели, да и мы
сами, кстати, неплохи». Так нет же, смотрят не на того, кого привели и не на тех, кто привёл, а на
то, что на стол выложено. В общем, не выходит пристроиться. Эх, как обидно! В город всё новые
мастера идут, соответственно, и покупателей всё больше. Город растёт, да только как-то без Каба и
Аба. А они всё у ворот. Мимо них птенцы желторотые проходят, мастерами признаются, а они всё
те же: Каб да Аб. А так ли уж хороши те, кому почёт да слава достаётся? Ну, вот идёт один такой.
Робкий, застенчивый. Правда, ложки его просто загляденье: отточенные, лакированные,
элегантные.
– Да ты что! – говорят ему Каб и Аб. – Колер не тот. Как в твою бездарную голову пришло, что
такими красками можно узор наводить?
Чешет голову молодой соискатель и уже не так решительно к площади идёт.
И так это здорово у Каба и Аба получаться стало: оказывается, на каждой ложке можно
царапину найти, оказывается, каждого соискателя смутить можно. Находятся, правда, и такие, что
идут не замечая их. Что ж, можно и по-другому действовать. Подходят солидные мастера на новые
изделия взглянуть, а Каб и Аб тут как тут. Свистят, улюлюкают, смеются. Любой новичок, какой бы
талантливый он ни был, поневоле уши прижмёт. Оглядывается по сторонам: кого и слушать?
Может, собрать вещички, да уйти по добру по здорову? А приятелям того и надо. Таланты уходят, а
они заметнее становятся. Сразу двойная польза выходит. Их теперь уже не только соискатели, но и
почётные мастера опасаются. А что если и на них накинутся? Любую славу и почёт подточить
можно.
Стали Каб и Аб известными. По городу ходят, как хотят, куда хотят, никого не боятся. Напротив,
все их опасаются. Одно вот только плохо: известность есть, а где почёт? А уважение где? А место
в центре города? Почему никто его не освобождает? Как жили у ворот, так там и остались.
Посидели они однажды, подумали.
– Слушай, – говорит Каб, – а ты вообще-то любишь эти ложки делать?
– Если признаться, то нет, – отвечает Аб, – не моё это дело. Просто славы и почёта хочется.
– И мне хочется. Но почему они тут не даются? Может быть, город не тот?
– Так и есть – не тот.
