Виктор и
Толик ушли следом. Проводив их взглядом, Нефедов с
удивлением уставился на оборудование, которым было
нашпиговано все за стеной. Стена и потолок, словно
театральная декорация, отгораживающая комнату от
машинного цеха, медленно возвращалась на место.
– Да я здесь, будто в пробирке, – сказал Василий
Семенович, – за мной, наблюдают, а я в обмороки падаю…
Да и болтаем-то мы с тобой о чем попало…
– А что мы должны рассуждать непременно о судьбах
человечества? Можем и об этом поговорить, если есть
желание.
В это время ниша, где с Нефедова была снята мерка,
снова засветилась. Василий Семенович подошел к ней и
увидел на невесть откуда взявшейся полочке и плечиках:
серый костюм, шикарные туфли в розовой прозрачной
коробке, в пакетах: рубашка и галстук. Все это, пахнущее
магазином, он перенес на диван и начал с любопытством
разворачивать.
– Ну, как? Нравиться? – спросил старший
восстановитель. – Примерь…
– А, куда спешить, – вздохнув, сказал Нефедов. –
Конечно, все это красиво, да не мое.
– Ох, да что же это я! – воскликнул Юрий Евдокимович,
шлепнув ладонью по лбу. – Зачем этот заказ? Ведь за
дверью уже готова твоя квартира, со всем твоим
гардеробом.
Оставив обновки, Нефедов с недоверием подошел к
двери из какого-то белого пористого материала. Он
30
протянул к ней руку, но дверь тут же открылась сама, и за
ней обнаружилась прихожая его квартиры. Изнутри дверь
оказалась обитой дерматином: Нефедов специально обил
ее для большей звукоизоляции, и не узнать свою работу
просто не мог. Невольно он все же потрогал обивку
пальцами, все верно: хотел еще тогда положить под
дерматин поролон, но не нашел и обошелся ватой. А
дерматин и эти гвоздики с медными фигурными шляпками
купил в хозмаге около рынка. В прихожей было сумрачно,
как всегда. Протянув руку, Василий Семенович
безошибочно отыскал выключатель и включил светильник.
Потом, уже в состоянии какого-то рассеянного сознания,
не понимая, как вместо крохотной больничной палаты тут
образовалась целая четырехкомнатная квартира, и как
вообще могла его квартира мгновенно вырасти здесь, он
прошел на кухню, подозрительно осмотрелся там. В сушке
ребрами стояли тарелки, в поддоне россыпью лежали
ложки и среди них одна самодельная, алюминиевая,
доставшаяся еще от деда: ручка у нее была вылита в форме
рыбки. А на отключенном холодильнике, который Наташа,
видимо, еще с вечера оставила оттаивать, чтобы помыть,
оказывается, спокойно тикал, отсчитывая неизвестно какое
время, будильник. Василий Семенович взглянул на руку и
впервые обнаружил на ней свои часы. Было десять часов
утра, но будильник, как обычно, убегал на пять минут.
Восприятие Нефедова снова сбилось: то, что он видел
сейчас вокруг себя, показалось ему единственно
возможной реальностью, а все только что происходившее в
той светлой комнате с изощренной мебелью, сном или
розыгрышем воображения. Ну, а этот человек –
восстановитель, вошедший следом за ним?
– Тебе, наверное, смешны эти обои, стулья, – сказал ему
Нефедов.
– Ничуть. Ты не волнуйся… Я ж говорил, что мы
специалисты по двадцатому веку. Мы уже просто вжились
31
в него. Разве ты не заметил, что мы и говорим на языке
твоего времени.
– Честно сказать, о языке я еще не подумал.
Нефедов взглянул в окно, ожидая увидеть привычный
уголок двора с натянутыми там бельевыми веревками, с
ребятней, прыгающей на панцирных сетках, выброшенных
кем-то кроватей, но там был все тот же причудливый,
разноцветный город.
– Мы бы, конечно, могли восстановить тебе и прежний
вид из окна, но сам понимаешь, это было бы грубым
обманом, – сказал старший восстановитель.
– Конечно, конечно, – согласился Василий Семенович,
совсем не понимая, как это они могли бы сделать и вид за
окном.
Они вернулся в белую комнату, куда Нефедову, в общем-
то, уже не хотелось идти.
– Как же к этому привыкнуть, – сказал он Юрию
Евдокимовичу, сев на диван и задумавшись. – Это что-то
невозможное. Или, может быть, я только что был под
гипнозом? Но пыль-то вот она, – он показал свои пальцы.
– Она была там на подоконнике.
– Конечно, пыль-то надо было сразу убрать, – ответил
Юрий Евдокимович. – Сейчас я распоряжусь. Есть тут у
нас один способный робот. Не переживай он ничего не
разобьет. .
– Ну, уж нет! – запротестовал Нефедов. – У меня, слава
богу, и у самого еще руки-ноги не отсохли. Только зачем
мне одному четыре комнаты? Мне бы хватило и кухни с
кабинетом. Ну, пусть еще этот предбанник, без которого,
как ты говоришь, не обойтись.
Юрий Евдокимович рассмеялся, позабавленный тем,
что «предбанником» была названа современная комната,
предваряющая такое древнее жилище. Вообще ему
нравилось, что у Нефедова не находилось и тени
заискивания перед этим далеким для него веком, что он
32
даже «спасибо» не сказал за свою жизнь и бессмертие.
Восстановитель подумал даже, что именно так: спокойно, с
достоинством, должны будут принять бессмертие и другие
предки.
– Нет уж, живи, как привык, – сказал он Нефедову. –
Побудешь с недельку под нашим чутким, как у вас
выражались, наблюдением, а когда адаптируешься,
перекочуешь в другое место.
– Послушай-ка, – вдруг как-то «секретно» прошептал
Нефедов, – а сам-то я случаем не робот? Ведь вы же
слепили меня из другого материала.
– А ты что ты этот материал как-то ощущаешь? – уже
чисто профессионально и настороженно спросил старший
восстановитель.
– Нет, я чувствую все своим. Более того, я давно уже не
ощущал своего тела вот так: каждым нервом, каждой
жилочкой.
– Тогда в чем же дело? – уже улыбнувшись, спросил
Юрий Евдокимович. – Ну, если ты робот, то и мы роботы,
ведь время от времени мы проходим через откачку
возраста, а это немного схоже с восстановлением.
– Ну, ладно уж хоть не робот. Но вы изучили меня
настолько, что наперед знаете все мои реакции.
– Куда уж там… Работая над твоим восстановлением, мы
постоянно телепатически общались с тобой, но это
походило на общение с суммой знаний о тебе. А уж как
поведет себя живой человек, толком не знали. Каждый
представлял тебя по-своему. А ты явился такой, как есть.
Ну, вот назвал ты эту комнату «предбанником», и кто из нас
мог бы придумать такое за тебя? Так что у нас полный
успех: ты воссоздан, как абсолютно самостоятельная
личность, за которую другие думать не могут. Наверное,
здесь ты даже сможешь продолжить писать.
– Вряд ли, – раздумывая, ответил Нефедов. – О чем? И
для кого? Вы же и так все знаете…
33
–Э-э, нет – душа-то еще не изучена. Вот мы ее, можно
