Вартон повернулся к Рейнарду, чувствуя, как кровь заливает его лицо. «Вы хотите сказать, что позволили ей подняться на лестницу в комнате со стеклянным полом?»
«У лестницы были резиновые подставки», — начал Рейнард. «Дело не в этом…» «Ты, проклятый дурак», — прошептал Вартон. «Проклятый дурак, убийца!»
«Говорю тебе, причина не в этом!» — внезапно закричал Рейнард. «Я любил твою сестру! Никто не сожалеет сильнее, чем я, что она умерла! Но я предупреждал ее! Богу известно, я предупреждал ее насчет этого пола!»
Вартон смутно осознавал, что Луиза жадно таращится на них, запасая сплетни, как белка орехи. «Отошлите ее отсюда», — произнес он хрипло.
«Да», — сказал Рейнард. «Идите, присмотрите за ужином».
«Да, сэр». Луиза двинулась неохотно в направлении холла, и тени поглотили ее.
«Итак», — сказал Вартон тихо. «Мне кажется, вы должны кое-что объяснить, мистер Рейнард. Все это звучит смешно для меня. Здесь что, даже не было расследования?»
«Нет», — ответил Рейнард. Он неожиданно опустился назад в свое кресло и уставился невидящим взглядом во тьму сводчатого потолка. «Они тут знают о Восточной Комнате».
«И что именно надо о ней знать?» — спросил Вартон упорно.
«Восточная комната — несчастливая», — сказал Рейнард. «Некоторые люди сказали бы даже, что она проклята».
«А теперь послушайте», — сказал Вартон. Его болезненное раздражение и неулегшееся горе поднимались, как пар в чайнике. «От меня не удастся отделаться, Рейнард. Каждое слово, вылетающее из вашего рта, укрепляет мою решимость увидеть эту комнату. Итак, вы согласны на это, или мне надо спуститься в деревню и…?»
«Пожалуйста». Что-то в спокойной безысходности слова заставило Вартона поднять взгляд. Рейнард впервые смотрел прямо ему в глаза, и глаза эти были измученные и изможденные. «Пожалуйста, мистер Вартон. Поверьте моему слову, что ваша сестра умерла естественной смертью, и уезжайте. Я не хочу видеть вашу смерть!» Его голос поднялся до крика. «Я не хочу ничьей смерти!»
Вартон почувствовал, что холодеет. Его взгляд перескакивал с ухмыляющейся каминной горгульи на пыльный, пустоглазый бюст Цицерона в углу, на странный орнамент дверных панелей. И у него внутри раздался голос: Уезжай отсюда. Тысяча живых, но безликих глаз, казалось, уставились на него из темноты, и голос произнес снова: «Уезжай отсюда».
Только на сей раз это был Рейнард.
«Уезжайте отсюда», — повторил он. «Ваша сестра теперь вне забот и вне мести. Даю вам слово…»
«К черту ваше слово!» — сказал Вартон резко. «Я иду к шерифу, Рейнард. И если шериф не поможет мне, пойду к окружному судье. И если судья не поможет…»
«Очень хорошо». Слова прозвучали, как отдаленный бой церковного колокола.
«Идемте».
Рейнард провел его через холл, мимо кухни, пустой столовой с канделябром, ловящим и отражающим последний отблеск дневного света, мимо кладовой, к слепому пятну штукатурки в конце коридора.
Вот оно, подумал он, и внезапно что-то странно зашевелилось в желудке.
«Я…» — начал он невольно.
«Что?» — спросил Рейнард, в его глазах сверкнула надежда.
«Ничего».
Они остановились в конце коридора, в полумраке. Здесь, похоже, не было электрического освещения. На полу Вартон мог видеть еще сырой мастерок, которым Рейнард заделывал дверной проем, и обрывок из «Черной Кошки» По звякнул в его мозгу: «Я замуровал чудовище в могиле…»
Рейнард не глядя протянул ему мастерок. «Делайте, что вы там собирались, Вартон. Я не хочу участвовать в этом. Я умываю руки».
Вартон наблюдал, как он удаляется по коридору, с дурным предчувствием, сжимая и разжимая ручку мастерка. Физиономии Маленького-мальчика-флюгера, каминной горгульи, сморщенной служанки смешались перед ним, все смеющиеся над чем-то, непонятным ему. Уехать отсюда… Внезапно он атаковал стену с крепким ругательством, кромсая мягкую, свежую штукатурку, пока мастерок не начал царапать по двери Восточной Комнаты. Он отковыривал штукатурку, пока не добрался до дверной ручки. Он повернул ее и дергал, пока вены не выступили на висках.
Штукатурка треснула, раскололась, и, наконец, отделилась. Дверь тяжело распахнулась, сбрасывая штукатурку, как мертвую кожу.
Вартон уставился в мерцающий ртутный пруд.
Казалось, он светился в своим собственным светом в темноте, бесплотный, сказочный. Вартон ступил внутрь, наполовину ожидая, что погрузится в теплую, податливую жидкость.
Но пол был твердым.
Его собственное отражение висело под ним, прикрепленное только за ступни, словно стоящее на голове в разреженном воздухе. У него закружилась голова при виде этого.
Его взгляд медленно двигался по комнате. Лестница все еще была здесь, уходящая в мерцающие глубины зеркала. Комната была высокой. Достаточно высокой, чтобы при падении — он поморщился — разбиться. Она была обставлена пустыми книжными полками, казалось, наклоняющимися над ним на грани равновесия. Это увеличивало странный, искажающий эффект комнаты. Он подошел к лестнице и посмотрел на ее ножки. Они были обшиты резиной, как и говорил Рейнард, и выглядели вполне устойчиво. Но если лестница не скользила, как могла Джаннин упасть?
Он обнаружил, что снова вглядывается в пол. Нет, поправился он. Не в пол. В зеркало; внутрь зеркала… Он вовсе не стоит на полу, представилось ему. Он балансирует в разреженном воздухе на полпути между идентичными потолком и полом, поддерживаемый только дурацкой мыслью, что он на полу. Это глупо, любому ясно, ведь пол есть, вот он, внизу… «Прекрати это!» — прикрикнул он на себя внезапно. Он на полу, и ничего там нет кроме безвредного отражения потолка. Это был бы пол, только если бы я стоял на голове, а это не так; это другой я стоит на голове… Он почувствовал головокружение, и неожиданно тошнота подступила к горлу. Он старался не смотреть в блистающую ртутную пучину зеркала, но не мог.
Дверь… Где была дверь? Он вдруг очень сильно захотел выйти.
Вартон повернулся неуклюже, но вокруг были только дико наклоненные книжные полки, и выступающая лестница, и ужасная бездна под ногами… «Рейнард!» — закричал он. «Я падаю!»
Рейнард прибежал, с тошнотворным чувством. Это произошло; это снова случилось.
Он остановился на пороге, глядя на сиамских близнецов, уставившихся друг на друга в центре комнаты с двумя потолками, комнаты без пола.
«Луиза», — прохрипел он через сухой ком тошноты в горле.
«Принесите шест».
Луиза, шаркая, вышла из темноты и подала Рейнарду шест с крюком на конце. Он выдвинул его через сияющий ртутный пруд и зацепил распростертое на стекле тело. Медленно подтянул его к двери и вытащил наружу. Посмотрел на искаженное лицо и осторожно закрыл его вытаращенные глаза.
«Мне нужна штукатурка», — сказал он спокойно.
«Да, сэр».
Она повернулась, чтобы уйти, и Рейнард мрачно уставился в глубь комнаты.
Не в первый раз хотелось ему узнать, зеркало ли это вообще.
В комнате маленькая лужица крови виднелась на полу и на потолке, казалось, встречающимися в центре. Кровь, навсегда неподвижно застывшая здесь, и не собирающаяся стекать вниз.
Темный человек
(The Dark Man, 1969)
стихотворение
Стихотворение «Тёмный человек» было впервые опубликовано в осеннем номере журнала Ubris за 1969 год, и в 1970 году было повторно опубликовано в журнале Moth. В 2004 году было издано в антологии The Devil's Wine.
Я прошел миллион закопченных дорог
Беспощадное солнце палило
Пыль и пепел, опавшие с сотен сапог
На обочины тихо валило
По железке катил — сто столетий убил
Но в груди у бродяги нет света
Темный я человек, бесконечен мой век
Словно в джунглях зимы нет — лишь лето
По железке катил — радость я получил
Безысходность домов поглощая
Слышав, как изнутри звон бокалов и быт
Запахнув двери, мир разрушают.
И над всем этим всходит серп старой луны
В бренный саван как — будто одетый
Мне, чьи мысли отравленным ядом полны
По глазам бьет костяшками света.
Засыпал я на мерзких болотах не раз
Там, где запахи мускусной розы
С ароматами от кипарисовых ваз
И стихи навивают и прозу.
Там, где ведьмин огонь — ты его только тронь
Мертвецов под водой поглощает
И ни с чем не сравнимая дикая боль
Души их от греха очищает.
Видел призраков в доме с колонами там,
Принимающих жуткие позы,
Где пиявки, насытившись кровью людской,
Точат старые дикие лозы.
Мелочь скармливал я у машин, хохоча
На заправках всю ночь напролет
Там где пламя струится по трассе Луча
И Король Красный там, в конце, ждет.
Тут подул резкий ветер бескрайних дорог
Указав направленье во мгле
Лица призраков я разглядеть как то смог
Отразились они на стекле.
И подобно той самодовольной луне,
Ту, что монстры сорвали с орбиты,
Лица их расцвели, словно роза в огне,
Заявляя — моя карта — бита.
Но картинку напомнить всем вам я хочу:
Та девчонка на поле пшеничном,
Ту, что в жертву принес, я, друзья, не шучу
И прошу вас запомнить отлично:
Не крадитесь за мной, ни сейчас, ни вовек
Смерть за вами придет. Темный я человек.
Кинг сказал, что стих содержит прототип Рэндалла Флэгга, одного из главных антагонистов кинговского цикла о Тёмной Башне, а также главного антагониста романа «Противостояние».
