И вот, окидывая взглядом все перечисленное, мы понимаем наконец, в чем его общность, а стало быть, и этика. Эти «высшие ценности» (пока еще в кавычках) ценны именно тем, что расположены в перемещенном мире, в его зыбких пределах по преимуществу. Мы, люди, находимся в процессе колонизации этого мира, и скорость колонизации, обживания и обустройства нарастает. Здесь заданы интерьеры мысли (пусть контурно) и постройки знания, для которого запас первичных текстов всегда уже достаточен. Здесь развернуты горизонты абстрактной справедливости, принципиально не имеющей отношения к степени природного родства. И, конечно же, концепты и перцепты, бесчисленные производные легкого символического, прекрасные бумажные цветы искусства, благополучно проросшие сквозь страницы, сцены, сквозь мрамор, холст, кинопленку, сквозь гаджеты, виджеты и другие окультуренные сорняки, – все они в совокупности являются ценностями перемещенного мира, и именно благодаря им абстрактная справедливость ценится выше интересов «нашей-то Ирочки».
Мы все давным давно похожи на героя Набокова, рисовавшего вагончики на стене тюремной камеры: он, как мы помним, успел их нарисовать и вскочить в последний вагон, избежав казни. В нашем общечеловеческом планетарном случае монтируется Звездолет со всеми системами автономного жизнеобеспечения; этому гигантскому и в то же время чрезвычайно компактному звездолету и следует уподобить перемещенный мир. Мы точно не знаем, полетит ли он, что будет им двигать, не знаем даже, зачем он, собственно, нужен.
Быть может, подсказка заключается в яблоках. Первое, отведанное с райского древа яблоко сбросило человека на Землю. Сбросило в плоть, в смертность, в неизбежный труд в поте лица, в тяжесть и отягощение. Второе упало на голову… ну пусть конкретному избраннику, Ньютону, заставив напрячь голову, разобраться с законами тяжести, с проблемой отягощенности, обремененности телом. А третье яблоко задало горизонт полета или, если угодно, вознесения. Сначала всего лишь отлет означающих от означаемых. Это третье яблоко стало автономной частицей, из потока которых состоят лучи пронизывающей и всепроникающей рефлексии. И полет воображения тоже, конечно, стал возможным благодаря исходной легкости идентификаций, обеспечившей невероятную легкость на подъем. Так что с топливом более или менее понятно, его исходным компонентом как раз и является любовь к третьему яблоку, а в сущности, и ко всем трем.
Но этика третьего яблока, этика и мораль перемещенного мира, безусловно, предполагают свою эсхатологию. И состоит она в том, что рано или поздно Солнце погаснет. Впрочем, Солнце здесь ни при чем, его «выбывание» преодолимо, но остановится само развертывание пространства и его пребывание в распростертости, вмещающей все сущее, которое уже есть. Коллапс универсума будет направлен к неизбежному исчезновению удерживаемого (прежде всего отделенных друг от друга дискретных вещей) и поглощению мультиверсумом, спектром возможных миров, лишенных не только событийности, но и простой тождественности тавтологий.
Вот тогда-то, вернее, незадолго до этого нужно будет перейти в Звездолет и задраить, загерметизировать люки. Нетрудно заметить, что в текущем обустройстве перемещенного мира принцип герметизации заведомо поставлен во главу угла.
И теперь мы можем увидеть самое принципиальное различие между этикой марксизма, или материалистического понимания истории, и этикой перемещенных миров. Марксизм, если угодно, коммунистическая идея в ее предельных основаниях опирается на актуализм, а не на алармизм. Дело в том, что независимо от эсхатологических деклараций пролетариат выступает против преждевременного переселения и, разумеется, против панического бегства. Материя на его стороне.
Лукач Г. История и классовое сознание. М., 2003. С. 109.
См. Гигерич В. Производство времени // «Митин журнал». 1992. № 47–48.
Аристотель. Сочинения в 4 т. М., 1978. С. 304.
Наиболее содержательный анализ эпимелеи принадлежит Мишелю Фуко. См. Фуко М. Герменевтика субъекта // Социологос. Вып. 1. СПб., 1997.
См. Аристотель. Сочинения. М., 1975. Т. 1. С. 114–116.
Подобная точка зрения излагается, например, в «Феноменологии духа», которая во многих отношениях близка к методу Маркса. Очень важным, например, является утверждение Гегеля, что «в истине как всеобщем содержится и ложное, но уже не в качестве ложного» (Гегель. Феноменология духа. СПб., 1999. С. 38).
Лукач Г. История и классовое сознание. М., 2003. С. 168.
Петров М. К. Язык, знак, культура. М., 1991. С. 145–160.
Лукач Г. Указ. соч. С. 196.
Слепое пятно (фр.) – термин Жака Локана.
Кант И. Сочинения. М., 1963. Т. 3. С. 264–267.
Уже для даосской этики (Ян Чжу, Чжуан-цзы) было совершенно очевидно, что любая замкнутая автономная система добродетели слепа и поэтому легко может быть «похищена Большим Вором», например тоталитарным государством или правящим классом. См. подробнее: Секацкий А. Чжуан-цзы и даос Емеля // Александр Секацкий. Прикладная метафизика. СПб., 2005. С. 194–286.
Лукач Г. Указ. соч. С. 194.
Ильенков Э. В. Очерки диалектической логики. М., 1974.
В СССР еще в тридцатые годы преобладала трактовка социальной проблематики как решающей для понимания мира и, разумеется, его переустройства, труды К. Р. Мегрелидзе, Б. М. Гессена, П. М. Жакова остаются и по сей день образцами материалистического понимания истории. Лишь в сороковые годы начинает казаться, что «диалектика природы» предшествует диалектике общественной жизни, она, так сказать, обладает более общим статусом в порядке объяснения. Усилиями А. Деборина, М. Митина, Б. Кедрова и других «философов» диамат становится краеугольным камнем марксистской, точнее говоря, советской философии, что еще раз подтверждает вступление страны победившего социализма в охранительную стадию, в период стагнации.
Богданов А. А. Тектология, или Всеобщая теория систем. М., 1996.
Юнгер. Рабочий и гештальт. СПб., 2001.
Конкретно-историческое рассмотрение вопроса требует детальных исследований.
Секацкий А. К. Бытие в признанности: истоки современной политики // «Мысль». СПб., 2004. № 5. С. 51–71.
Кожев А. Введение в чтение Гегеля. М., 2004.
См. Секацкий А. От формации вещей к эпохе текстов // «Вестник Санкт-Петербургского университета». СПб., 2000. Сер. 6, вып. 1. С. 12–18.
Поршнев Б. Ф. Феодализм и народные массы. М., 1964.
См., например: Гуковский А. И., Трахтенберг О. В. Очерк истории докапиталистического общества и происхождение капитализма. М. – Л., 1931. Делевский Ю. Социальные антагонизмы и классовая борьба в истории. СПб., 1910.
Имя «знать» в свою очередь было когда-то отнято воинами кшатриями у специалистов по словам, монопольно обладавших знанием и тем самым знатностью.
Лукач Г. Указ. соч. С. 267.
Равно как и «Диалектику природы» Энгельса, к которой даже в советские времена было принято относиться снисходительно. В книгах почти всех мыслящих советских марксистов от К. Р. Мегрелидзе и Б. М. Гессена до Генриха Батищева можно заметить с трудом скрываемое пренебрежение к этому произведению Энгельса. Народ же, в смысле активистов общества «Знание» и участников партполитуче-бы, напротив, «Диалектику природы» любил больше прочих произведений классиков и находил в ней пищу для размышлений.
Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 46, ч. 1. С. 479.
См., например, высказывания Веры Фигнер, Николая Морозова, Степняка-Кравчинского и многих других в фундаментальной хрестоматии «“Народная воля” в документах и воспоминаниях». М. – Л., 1931. Ленин в различных своих работах просто констатирует этот факт как нечто само собой разумеющееся.
Своеобразная художественная апология революции как школы жизни представлена в романе Андре Мальро «Надежда».
Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 1. С. 414.
Ницше Ф. К генеалогии морали. Сочинения. Т. 2. М., 1990.
