Гусейн Аббасзаде
Тропа ведет в горы
Пятый час Фарид трясся в автобусе. Дорога забирала все больше в гору, за окном разворачивались, сменяя друг друга, зеленые долины, скалистые холмы; вдали темнели леса. Фарид, с чемоданчиком-«дипломатом» на коленях, с интересом разглядывал прекрасные эти места — он много слышал о них, но попал впервые.
Целью его поездки было горное селение Бозъял. Добраться до него было непросто. Один из сотрудников редакции объяснил Фариду, что автобус через Бозъял не проходит — надо, не доезжая до райцентра, выйти и идти вправо по проселку. Садясь на бакинском автовокзале в автобус, Фарид спросил водителя, и тот подтвердил: «Да, не доезжая до райцентра».
— Да ты сиди себе спокойно, — сказал водитель. — Я предупрежу тебя, когда сходить.
Но Фариду было беспокойно. По времени пора было уже выходить. Да и чувствовалось по оживлению пассажиров, что автобус приближается к райцентру. А шофер молчал. Не забыл ли? Только собрался Фарид пробраться к водительской кабине, чтобы напомнить о себе, как в динамике раздался громкий, прямо-таки оглушительный голос:
— Кто едет в Бозъял? Приготовиться к выходу, парень.
Фарид живо подхватился, проследовал к передней двери. Автобус несся по дороге, огибавшей пологий горный склон. За поворотом шофер затормозил и, высунувшись из кабины, сказал Фариду:
— Видишь тропинку? Двигай по ней, она прямо в Бозъял ведет.
Фарид поблагодарил его и выпрыгнул из автобуса, который тут же рванулся с места. От долгого сидения у Фарида затекли ноги. Было приятно размять их, было приятно идти по тропинке, вьющейся по зеленому склону и при взгляде снизу похожую на небрежно брошенный желтый поясок. А воздух какой! После бакинского смога дышалось тут, в горах, необыкновенно легко: грудная клетка будто сама старалась вобрать побольше чистого воздуха.
Но подниматься вверх было нелегко, тропинка становилась все круче, и Фарид запыхался.
Он был выпускником факультета журналистики и проходил сейчас преддипломную практику в молодежной газете. В редакции всегда найдется работа, но серьезных заданий Фарид до сих пор не получал. Это было первое. Собственно, он сам напросился: вычитал в плане работы отдела информации, что газета намеревалась дать репортаж об одном долгожителе из села — Бозъял — стадвадцатрехлетнем Искендере-баба — и упросил завотделом поручить это дело ему. Завотделом не стал возражать: берись, коли есть охота. Только, предупредил он, «никаких соплей восторга», а чтоб серьезный был разговор о причинах долголетия. Серьезный и полезный для молодого читателя. Ну что ж, Фарид и сам хотел, чтобы первый его материал получился как следует. Он успел перед отъездом почитать кое-какие статьи о долголетии. И даже начало репортажа придумал — ну, несколько абзацев в качестве вступления.
Наконец тропинка вывела его на вершину горы, и сразу ему открылся восхитительный вид на долину, где белели среди садов домики селения — это и был Бозъял — и бежала быстрая горная речушка. Дальше синели горы, увенчанные снежными венцами. Фарид пожалел, что пленка в редакционном фотоаппарате, взятом с собой, не цветная. Черно-белая не передаст всей этой многоцветной красоты. Ах, красота какая! В таких местах только и жить до ста лет, и до ста пятидесяти можно… Собственно говоря, Фарид, горожанин, в первый раз оказался, как говорится, на лоне природы. Не на даче, не на ашперонском пляже, а в горной местности, вдали от городского шума. Помахивая «дипломатом», он бодро зашагал к селению. Уже подходя к Бозъялу, он увидел справа от тропинки на склоне холма кладбище, огороженное невысоким каменным забором. Фарид поднялся по склону и вошел в старые железные ворота. Он ожидал увидеть здесь на могильных плитах даты, свидетельствующие о долголетии бозъяльских жителей. Но кладбище в этом смысле ничем не отличалось от всех других: один из покоящихся тут, на тихом холме, прожил на свете 33 года, другой — 87, третий ушел из жизни совсем молодым. И только три могилы долгожителей обнаружил Фарид — двух мужчин и одной женщины, которым было немного за сто. Он призадумался. Что-то тут не сходилось с тем планом репортажа, который сложился у него в голове. Он собирался задать Искендеру-баба вопрос: «В вашем селе долгожителей вы самый старый — чем объясняете вы такое долголетие? Наверное, чистым горным воздухом и родниковой водой?»
В задумчивости Фарид спустился на тропинку и продолжил свой путь. Вот как, думал он, Бозъял вовсе не седо долгожителей, люди здесь живут примерно столько же, сколько и в других местах. Он припомнил вычитанные из статей сведения. Рекорд долголетия поставил англичанин Фома Корне, проживший 207 лет. Были и еще рекордсмены, существовали сомнения относительно их подлинного возраста, — в общем, дело это запутанное и имеющее много разных толкований. Ясно одно: надо как-то исподволь, осторожненько навести Искендера-баба на вопрос, чем лично он объясняет долголетие…
Между тем тропа превратилась в сельскую улицу. Сквозь зелень садов белели стены. У входа в село двое загорелых парней покрывали черепицей длинное одноэтажное строение амбарного типа. Фарид окликнул их, спросил, как пройти к дому Искендера-баба. «Иди прямо, — сказали ему, — увидишь кузницу, а сразу за ней его дом».
Подойдя к указанному дому, Фарид увидел два каменных столбика у его ворот, и тут ворота открылись, со двора вышел невысокий старик с седоватой курчавой бородой, в сапогах, в черной папахе. Через плечо у него был перекинут хурджин из узорчатой ковровой ткани. Ему было на вид лет семьдесят, а может, восемьдесят.
— Ами, — сказал Фарид, — это дом Искендера-баба? Старик, прищурясь, окинул его взглядом.
— Да, это его дом. — Он двинулся по улице. — А зачем он тебе?
Фарид, идя вслед за ним, коротко объяснил: дескать, приехал по заданию редакции. И, остановившись возле кузницы, повернул было обратно.
— Ты куда, сынок? — спросил старик, оглянувшись.
— Я же сказал — к Искендеру-баба.
— Искендера-баба нет дома. Он на пасеке работает. Я как раз туда иду, могу проводить.
— Спасибо, ами.
И он пошел за стариком по улице, потом они свернули вдоль огородов, вышли в поле на каменистую дорогу, проложенную в сторону горного хребта. «Очень хорошо, — думал Фарид, поспевая за стариком, — увижу Искендера за работой». Тут ему пришло в голову: не приходится ли его спутник сыном Искендеру-баба? Однажды Фарид видел Искендера-баба по телевизору, правду мельком. Знал, что у того девять сыновей, три дочери и около сорока внуков и правнуков, а старшему сыну восемьдесят с чем-то лет, и живет он, как и отец, в Бозъяле.
— А вы не сын Искендера-баба? — спросил он.
Старик, немного сутулясь, шел ровным скорым шагом по довольно крутому подъему. Сумки хурджина колыхались у него на плече.
— Разве я похож на него? — бросил он на ходу.
— Пожалуй… — Фарид запыхался. — Похожи, пожалуй.
— Ну, если похож, значит, я его сын.
Что-то лукавое было в тоне старика, и Фариду это не понравилось. Будто с какой-то подковыркой говорил с ним сын Искендера-баба. И куда это он торопится? Как припустил у дома, так и не снижает скорости. А дорога какая! То подъем, то спуск, и конца этому не видно.
— Ами, — сказал он, с трудом переводя дыхание, — далеко еще до пасеки?
— А вон, — махнул тот рукой в сторону гор. — Как перейдем речку, там и будет пасека. Недалеко.
«Ничего себе — недалеко, — подумал Фарид с раздражением. — Устроил кросс по пересеченной местности…» Он старался не отстать от старика, но это давалось ему все труднее. Он спотыкался о камни, сбил носки своих туфель, и еще километра два пришлось отмахать, а этой чертовой речки все еще не было видно.
Наконец он услышал журчание близкого потока и вскоре, одолев очередной подъем, увидел речку. Это была обычная горная речка — неширокая, желтоватая, быстро бегущая по белому каменистому ложу. Старик, первым спустившийся к берегу, скинул с плеча тяжелый хурджин и принялся стаскивать сапоги. Затем, сняв носки и закатав брюки, подхватил хурджин и сапоги и, махнув Фариду рукой — давай, мол, за мной, — устремился в быструю воду. В самом глубоком месте речка была ему по колено. Перейдя на ту сторону, он оглянулся и увидел, что Фарид стоит в нерешительности у воды.
— Ты еще не разулся? — сказал старик. — Чего же ты ждешь?
Фарид нагнулся, тронул воду рукой. Вода обожгла холодом.
— Ами! — крикнул он. — А моста тут нету?
— Моста? — удивился старик. — Зачем тут быть мосту, если есть брод?
Фарид снял туфли и носки, ступил в воду, но тут же отскочил назад.
— Очень холодная, — пробормотал он. — Прямо как лед-Старик покачал головой. Ох уж эти городские… Шагу не могут ступить, если нет асфальта. Мост им, видите ли, подавай…
— Сейчас я тебе устрою мост, сынок.
