Илья Штемлер - Гроссмейстерский балл

Троллейбус притормозил. Толкнув мужчину в синей спецовке, Филипп извинился. Мужчина недовольно заворчал. Кондуктор, молоденькая и веснушчатая, окинула взглядом очередь, осаждавшую троллейбус.

— Ой, мамочка, желающих-то… Проходите, граждане! Будьте сознательные! Люди остаются! Еще чуть. На одного человека, граждане!

Продвигаться не желали. Попав в троллейбус, люди замирали. Филиппу в такие минуты становилось неловко. Ему казалось, что кондуктор именно его укоряет в равнодушии. Он теснее придвинулся к мужчине в спецовке. Тот повернулся, и на Филиппа вопросительно глянули круглые, маленькие, близко поставленные глаза. «Двустволка! — подумал Филипп. — Собственно, это — скотство. Люди висят, а этот…» Филипп стал решительно протискиваться вперед. Мужчина удивленно оглядел его и наклонился влево.

— Дяденька… Вы прямо уж совсем сели на меня, — проговорила девушка в берете.

— Ну, хоть пешком ходи, — вздохнул мужчина в спецовке.

— Институт! Следующая — площадь…

Филипп выскочил из троллейбуса.

До подъезда института ровно семьдесят три шага. Это давно высчитано. Все семьдесят три шага много раз сопровождались торопливым шнырянием рук по карманам. Разыскивался студенческий билет. На первом курсе Филипп приготавливал новенький, негнущийся, пахнувший типографским лаком билет чуть ли не в троллейбусе и предъявлял его Степану Власычу, десятилетия дежурящему в подъезде института. Или его сменщице — толстой тетке в синей гимнастерке с пустой кобурой на животе. Второкурсником он доставал студенческий прямо под носом Степана Власыча. Билет пах табаком, чем угодно, только не типографским лаком, его можно было гнуть во всех направлениях.

Третьекурсники делились на две категории. Те, которых Степан Власыч знал в лицо, и те, которых Степан Власыч так и не запомнил на протяжении трех лет. Они заранее разыскивали билет и собирали распавшиеся листочки. Вахтеру предъявляли краешек зажатого в кулаке билета, да Степан Власыч и не требовал раскрыть студенческий — чего доброго, разлетится…

Студентов четвертого и пятого курса по «билетному признаку» отличить нельзя — их всех Степан Власыч знал в лицо. С некоторыми он даже здоровался за руку, как сейчас поздоровался с Филиппом. По-стариковски внимательно и вежливо.

— Ты не торопишься, вижу, — проговорил Степан Власыч. — В триста седьмой комнате выдают. С утра начали. Многие уже получили…

Филипп все знал. И что с утра. И что в триста седьмой. Но он никак не мог с утра…

Навстречу Филиппу по коридору спешил Левка Гликман.

— Привет, старик! Ты почему так поздно?!

Филипп ответил, что он был за городом. Не рассчитал и только сейчас вернулся.

— С Кирой? — спросил Левка и, не дожидаясь ответа, произнес: — Ну, так нельзя, старик! Это легкомыслие! За это надо убивать. Ты, вероятно, до сих пор не знаешь, где находится наш завод.

— Но ведь только дипломы начали выдавать.

— Главное — закрепить за собой место. Мы с Женькой уже месяц вкалываем.

Левка сунул руку во внутренний карман пиджака, достал диплом и равнодушно протянул его Филиппу, так, словно получать дипломы было для него, Левки Гликмана, плевым делом.

— Силен, бродяга, — проговорил Филипп. Он впервые видел «живой» диплом. Темно-синий. Размером с открытку. С тисненым гербом.

— Из-за этой штуки мы сдали сорок четыре экзамена и пятьдесят шесть зачетов, — проговорил Филипп, рассматривая подписи и печати.

— Цинично, Филя, — Левка спрятал диплом в карман. — Пока, я лечу! Не дури и завтра же приходи на завод. Иначе тебе достанется должность курьера.

Левка убежал. Удивительно, Левка — дипломированный инженер. Собственно, Филипп тоже. Надо подняться выше этажом и толкнуть дверь под номером 307. Только и всего. Никаких торжественных вечеров. Никто из ректората и деканата не обнимает, не уверяет, что ты надежда… Это было в школе. Пять лет назад.

Филипп поднялся на третий этаж. Под металлическим номерком с цифрой 307 прикреплена записка: «Буду через десять минут. Подождите!» Что ж, подождем.

Окно выходило в институтский двор. Где-то играли в волейбол. До этажа доносились свирепые крики: «Пасуй на меня! Еще раз! Эх ты, чвырло…» Филиппу захотелось увидеть того «чвырло», что плохо пасовал, но, кроме стены чертежного корпуса, ничего не было видно. Филипп вскочил на подоконник. Играли незнакомые ребята. Возможно, абитуриенты. В эти дни они ходили в институт косяками. И больше времени проводили на спортплощадках, чем на консультациях.

Тут Филипп почувствовал, что кто-то тронул его за колено. Обернулся. У окна стоял завхоз факультета Белоцерковский. Филипп слез с подоконника.

— Вы мне вернули молоток?

— ?!

— Не притворяйтесь. Вы его брали, чтобы приколотить стенгазету.

— Я его… потерял. Посеял.

— И-эх, пустой ты человек, Круглый, — вздохнул Белоцерковский. — Диплом получил? Получил! И все трали-вали в голове.

— Не трали-вали, а шуры-муры.

— Вот-вот…

Завхоз вздохнул.

— А молоток-то найди. Казенный.

Завхоз повернулся и зашагал в глубь коридора.

С другой стороны коридора появилась женщина в сером костюме. Она подошла к двери под номером 307, отперла ее и кивком пригласила Филиппа в небольшую комнату с двумя столами и сейфом.

Женщина достала из стола пачку сигарет.

— Как ваша фамилия? — спросила она, чиркая спичкой.

— Круглый.

— Ага… Вот ваш диплом.

Женщина, дымя сигаретой, пододвинула ему толстую «домовую» книгу и ткнула пальцем у номера 4407. Филипп прочел: «4407. Круглый Филипп Матвеевич. 1940. Русский. Член ВЛКСМ. Холост. Инженер-конструктор. „З“ № 970054». Рядом — красненькая птичка. Филипп расписался рядом с птичкой.

— А что означает „З“ номер 970054? — Хотелось о чем-нибудь спросить.

— Серия и номер. — Женщина промокнула подпись, захлопнула книгу и протянула Филиппу диплом. Точно такой, как у Левки. Темно-синий. С тиснением. Шероховатый и тяжелый. Филипп раскрыл его: „З“ № 970054. Порядочек. Все?!

— Хотите сдать еще какой-нибудь экзамен? — улыбнулась женщина.

— Упаси бог! — улыбнулся в ответ Филипп. — До свидания.

— Кстати, нагрудные знаки мы еще не получили. Зайдите позже.

— Простите, а как ваше имя-отчество?

— Анна Акимовна.

— Столько лет встречал вас в институте и не думал, что последнее слово будет за вами.

Филипп открыл дверь.

В коридоре возле окна стояла Кира.

— Мне сказали, что ты здесь. Покажи!

Филипп протянул ей диплом.

Со двора донесся отчаянный крик. «Опять „чвырло“ промазал», — решил Филипп и, подойдя к окну, дико, оглушительно свистнул. Кира замерла. Шум во дворе на мгновение стих.

— Ах, это вы?! — донесся голос Анны Акимовны. — Браво!

Филипп оглянулся. Анна Акимовна стояла в дверях комнаты номер 307.

— Вчера один вопил песню. Четыре куплета с четырьмя, соответственно, припевами.

Анна Акимовна скрылась за дверью.

Они побежали пустым институтским коридором. В простенках между окнами замелькали портреты великих ученых: Менделеев, Чаплыгин, Фарадей, Эйнштейн… Ученые подмигивали. А Ньютон запутался в накрахмаленных манжетах, но, пока они пробегали, успел выпутаться и погрозить пальцем. Странная штука — ракурс! Шесть лестничных пролетов… Степан Власыч… Подъезд… Улица!

Шоссе тянулось длинной серой пирамидой. Острая вершина пирамиды вонзалась в среднюю из трех башен главного корпуса обсерватории.

Пирамида укорачивалась. Башни выше и выше тянулись к небу. Это напоминало детскую игрушку — раскроешь обложку, и словно пробуждается от сна сказочный картонный дворец.

— По этому шоссе проходит Пулковский меридиан, — произнесла Кира.

— Не строго, — ответил водитель, парень в белом джемпере. — Люблю эту шоссейку. Никаких поворотов. Жми хоть на сто двадцать.

Филипп взглянул на спидометр. Стрелка упруго склонялась вправо. Филипп давно собирался побывать в обсерватории. Все не было времени. Неужели и этот вечер будет таким же, как и те, когда «не было времени»? Впрочем, вечер уже начался неудачно. Они опоздали на рейсовый автобус. Пришлось «семафорить»…

Кира сидела вполоборота и разглядывала огни посадочной площадки аэропорта. Красные и синие, они словно бусы, нанизанные на невидимую нитку.

Светлые волосы, что прятали маленькое ухо, бились от упругого ветра в кабине «москвича». Кира чуть-чуть подводит уголки глаз. Ей идет. Филипп вспомнил, как они познакомились. В метро. Кира поднималась на встречном эскалаторе. Решение созрело мгновенно. Пропуская две-три ступеньки, он устремился вниз и там вспрыгнул на соседний эскалатор. Киру он настиг при выходе из метро. На Фонтанке Кира зашла в аптеку. Там они наконец заговорили. Вернее, заговорил он. Она ответила…