Курсант нагнулся над ним и, ослабив веревку, затянул кожаное кольцо.
— Ошейник в порядке, товарищ начальник, — сказал он, выпрямляясь.
— Ошейник.
Несколько раз повторяли люди это новое слово. Что такое ошейник? Несомненно — это важное слово.
Опять пошел начальник, и опять Юкона потащило у его ног. Ноги ходили кругами, и Юкон ходил кругами.
Он не мог больше ходить куда хотел.
— Павел Сизых!
— Я, товарищ начальник.
— Что вы, Павел Сизых, делали до армии?
— Был пастухом, товарищ начальник. Овец пас. И коров.
— Вас откомандировали к нам в питомник… или?..
— Нет, я сам попросился… Как только я узнал про собак, про питомник, про дрессировку, я сразу подал рапорт начальнику заставы. Тогда меня послали сюда.
— Почему же вам так захотелось?
— Животных я очень люблю, товарищ начальник. Я с ними свыкся с самого детства…
Начальник перестал просматривать бумаги и поднял голову. Перед ним стоял, неловко переминаясь с ноги на ногу, молодой красноармеец. У него было круглое лицо в мелких веснушках, светлые, как солома, волосы и большие голубые глаза.
Парень волновался. Руки он держал по швам, стоял навытяжку — смирно, но все время шевелил пальцами и судорожно теребил края гимнастерки.
Под взглядом начальника он смутился еще больше. Густая краска залила его и без того красное лицо. Выражение у него было такое, будто он сейчас заплачет.
Начальник снова начал просматривать бумаги.
— Так вот что… Павел Сизых: те три месяца, что вы пробыли в питомнике, вы работали хорошо. Я даю вам собаку. Собаку будете воспитывать и учить. Потом с этой собакой вы сами будете работать на границе. Понятно?
— Понятно, товарищ начальник.
— Только вы, Павел Сизых, запомните: вы там пасли овец, возились с собаками, полюбили животных и так далее. Все это прекрасно. Но, воспитывая розыскную собаку, вам придется прежде всего себя воспитывать. Вам придется научиться действовать быстро и решительно. Я слышал, например, как вы говорите с собаками. Очень уж нежно, товарищ Сизых. Прямо сюсюкаете, будто с малыми детьми. Не годится. Нужно приказывать собаке. Отчетливо, ясно, категорически.
— Товарищ начальник, но лаской…
— Ласка… ласка… Я сам говорил вам о ласке. Лаской очень хорошо, Сизых. Но пусть собака чувствует, что вы ласкаете ее за дело, за хорошую работу. Не забывайте — вы должны сделать из собаки работника, а не украшение или забаву. Работника высокой квалификации. Понятно?
— Понятно, товарищ начальник.
— Помните щенка, которого вы приучали к ошейнику? Крупного, черного.
— Помню, товарищ начальник. Это от Хильды который…
— Вот именно. Щенка прикомандировываю к вам. Вернее, вас прикомандировываю к щенку. Завтра будет приказ по питомнику. Кличка щенка — Юкон. Повторите.
— Юкон, товарищ начальник.
— С сегодняшнего дня за Юкона отвечаете вы, Павел Сизых. Можете идти.
Выйдя в коридор, Сизых слышал, как начальник пел басом:
…Как по лужку, по лужку,
По знакомой доле…
Сизых пошел по двору к вольерам щенков.
Черный красавец стал в своей загородке на задние лапы и махал хвостом.
Теперь жизнь Павла будет связана с Юконом.
Павел открыл дверцу, вошел в вольер, заботливо поправил подстилку и передвинул в угол миску с едой.
Юкон, наклонив голову, следил за ним. Он хорошо помнил этого добродушного и ласкового красноармейца.
Когда Павел нагнулся, чтобы собрать солому, Юкон подошел к нему и лизнул в шею у самого воротника гимнастерки.
Сизых засмеялся.
— Эх, ты, собачка…
Но вдруг выпрямился и крикнул резко, почти злобно:
— Юкон! Сидеть!
Юкон удивленно поднял уши.
— Сидеть!
Юкон сел, нерешительно переступая лапами.
— Так. Хорошо, — сурово похвалил Павел, вышел из вольера и закрыл дверцу на задвижку.
Юкон долго сидел неподвижно.
Глава десятая
КОНЧИЛАСЬ ЮНОСТЬ
Прошло восемнадцать месяцев со дня рождения черного щенка Юкона.
Прошли весна, лето, осень, зима, и снова весна и лето.
Юкон стал взрослой собакой. Ростом он был шестьдесят пять сантиметров. Черная шерсть на спине сверкала синеватым отливом. Прямой пушистый хвост слегка загибался на конце.
За полтора года в питомнике Юкон очень многому научился. Он умел: ходить у левой ноги своего проводника, садиться, ложиться и вставать по его команде, подавать голос, перепрыгивать через барьер, находить и носить апорт, давать выборку вещей и людей, а также многое другое, полагающееся собаке при обучении.
Потом на плацу питомника он научился догонять человека в брезентовом костюме, отыскивать его след и ловить человека, прыгая на спину, сбивая с ног ударом лап под колени или хватая зубами за руку, если этот человек поднимал револьвер.
Последние три месяца Юкон работал не на плацу, а в поле или роще около питомника. След, который он разыскивал, проходил по дорогам, полям и болотам или пересекал железнодорожные пути, ручьи и реки. Человек, которого он преследовал, иногда ехал верхом или в телеге. Юкона пускали по следу через два или три часа после того, как след был проложен.
Юкон ничего не боялся.
В него стреляли холостыми патронами из револьверов и винтовок с оглушительным грохотом и вонючим дымом, палили из пугачей.
Он стал злым и решительным.
С Юконом всегда был Павел Сизых — его проводник.
Юкон сильно привязался к нему. Он знал все привычки хозяина, все его настроения, интонации.
Люди говорили, что «Юкон изумительно восприимчив» и что «общее послушание у Юкона на отлично».
Павел Сизых тоже изменился за это время.
Он возмужал и окреп. Все время проводя с Юконом, он развил в себе способность понимать и чувствовать собаку.
Лаской и поощрениями он заставлял собаку беспрекословно слушаться. Он никогда не ругал зря Юкона, но никогда зря и не хвалил.
Вначале все это было очень трудно. Часто хотелось простить щенку мелкие проступки, особенно когда щенок, сам понимая вину, с трогательной хитростью ластился к проводнику.
Работая с Юконом, Павел научился терпению. «Общее послушание на отлично» далось ему не легко. Иногда, когда Юкон нервничал или шалил, приходилось десятки раз подряд повторять одно упражнение. При этом Павел не повышал голоса, не кричал и не злился. Спокойно повторяя команду, методически проделывая все еще и еще раз с начала, он заставлял наконец собаку выполнять задание.
Правда, нередко бывали дни, когда Юкон работал легко, будто шутя.
Свиреп Юкон стал настолько, что никто, кроме Павла Сизых, не решался подходить к нему. Только начальника питомника Юкон слушался почти так же, как своего проводника.
Однажды кто-то из курсантов шутя стал бороться с Павлом.
Юкону показалось, что они дерутся. Он зарычал по-волчьи, с маху перескочил высокую решетку своего вольера, бросился на курсанта и жестоко покусал его.
После этого верх загородки Юкона тоже затянули проволочной решеткой.
В июле Павел Сизых получил предписание выехать с Юконом на границу.
Поздно вечером начальник вызвал его в кабинет. Он сказал:
— Вы, товарищ Сизых, уезжаете от нас. Вы кончили учиться. Вы досрочно получаете звание проводника, а ваш Юкон получает звание розыскной собаки. Вы были лучшим воспитанником школы. Я уверен, вы поддержите честь питомника на границе. Не забывайте нас. Пишите обо всем. Берегите Юкона. Можете идти.
Павел стоял не двигаясь.
Он хотел ответить начальнику. Хотел рассказать, как грустно уезжать. Как много ему, молодому крестьянскому парню, дало учение в питомнике, как он вырос, как он благодарен.
Хотелось сказать о том, как он, Павел Сизых, полюбил этого одинокого человека.
Но Павел не знал слов, которые могли бы выразить все, что он чувствовал. Он молчал и неловко переминался с ноги на ногу.
Начальник встал из-за стола и как-то боком, неуклюже подошел к Павлу. Не глядя на него, он протянул руку.
Павел пожал твердую, как деревяшка, ладонь.
— Я вам сказал, можете идти, — сердито буркнул начальник.
Когда Павел вышел на двор, начальник распахнул дверь и крикнул:
— Счастливо, Сизых… Желаю успеха…
Павел обернулся. В освещенном четырехугольнике двери чернела сутулая, длинная фигура начальника. Потом дверь закрылась.
Ночь была темная. Плотные низкие тучи закрывали луну. Моросил теплый дождик.
Павел побежал в общежитие.
Утром проводник Павел Сизых получил в канцелярии школы все документы. После завтрака он надел шинель, заплечный мешок и наган.
