На улице стояли четыре оленьих упряжки, нагруженные рыбой, возле них проводники. Олени нервно поводили ветвистыми рогами и косились на выскочивших из дому людей. Батманов с жаром поблагодарил нивхов, пригласил их к чаю.
Для собрания Рогов выбрал самый вместительный барак. Трижды вымыли пол и дважды протопили печи. Серегин и монтеры подвесили несколько электрических ламп — стало светло, как на сцене. Длинный стол в проходе между нарами накрыли кумачом, на стене повесили портрет Сталина.
Задолго до начала барак заполнили люди, пришедшие со всего участка. Они устраивались по трое на нарах, вплотную друг к другу садились на пол. Появлялись все новые и новые группы людей — и снова все в бараке передвигалось.
— Заходите, заходите, места всем хватит! — радушно приглашал Рогов.
— Забирайся сюда, на балкон, — звал с верхних нар Ремнев запоздавшего Сморчкова.
Настроение у собравшихся было приподнятое, всюду слышались шутки. Когда вошел Батманов, они ответили на его приветствие столь громогласно, что стены барака, казалось, зашатались.
К столу, накрытому кумачом, подошел Рогов.
— Товарищи, разрешите мне общее собрание коллектива одиннадцатого участка объявить открытым...
Люди бурно захлопали в ладоши. Они радовались что, здесь, на краю света, возобновилась для них привычная жизнь. Умара Магомет что-то кричал, но слова его тонули в шуме. Когда аплодисменты затихли, он крикнул:
— Правильно сказал: «собрание коллектива»! Теперь у нас есть коллектив! А раньше не было.
Рогов предоставил слово начальнику строительства. Речь Батманова была живой и так близко касалась всех, что никто не оставался к ней равнодушен, каждое слово ловили с жадностью. В сущности Батманов отчитывался перед людьми этого дальнего участка в каждом дне с момента своего появления на строительстве. Он рассказывал, как постепенно создавался план сражения за нефтепровод и какие трудности преодолевались при этом, разъяснял новый проект стройки, одобренный самим товарищем Сталиным. Теперь надо было как можно скорее претворить этот проект в жизнь.
Батманов подробно остановился на задачах, которые возлагались на коллектив одиннадцатого участка. Он тоже подчеркивал слово «коллектив». Впервые люди узнали по-настоящему, какое сложное и трудное сооружение поручалось им построить под Джагдинским проливом, и выражали свою радость возгласами и аплодисментами. Механик Серегин вместе со всеми увлеченно хлопал в ладоши. Оглянувшись, он вдруг увидел сидящего за ним в соседнем ряду Кондрина. Тот насмешливо смотрел на него и, подчеркнуто подняв руки, громко аплодировал. Оживление механика сразу пропало.
А Батманов говорил о своем намерении ввести на участке железную дисциплину, строжайший распорядок дня.
— Не обещаю вам, друзья, легкой и спокойной жизни. Придется работать изо всех сил, придется вытерпеть немало. Смею вас заверить, что это и есть настоящая жизнь. Мы, советские люди, не стремимся к легкой жизни обывателей, думающих только о собственном благополучии. Мы — за трудную жизнь во имя светлого будущего. Короток сейчас день — выхватим несколько часов у темной зимней ночи, будем работать при электричестве...
Когда он кончил, в бараке зашумели, заговорили наперебой. Никто не просил слова, да Рогов и не старался придерживаться официального порядка. Строители выступали один за другим, у каждого находились предложения, дельные советы.
Старый землекоп Зятьков поднял над головой натруженные руки:
— Тысячи кубометров земли перекидал я ими, на самых больших стройках работал и везде был в почете. И здесь не посрамлю себя, пятьсот процентов буду давать.
Ремнев вспомнил Мерзлякова и принялся ругать его.
— Мерзлякова забудьте, товарищ Ремнев,— отвечал ему Батманов. — Его нет. Спрашивайте теперь с меня, с Рогова, с Беридзе — мы теперь вместо Мерзлякова.
Умара пробрался вплотную к Батманову.
— Тебе верим! Требуй, что хочешь — все сделаем... Смотри, какой сила мы! — кричал он.
Чуть свет Беридзе и Ковшов, взяв в помощь несколько человек, отправились на пролив промерять толщину льда. Не дожидаясь, пока инженеры скажут свое слово, Батманов решил вывести на лед все население участка. Хлопотавший всю ночь Либерман успел накормить людей сытным завтраком. Тепло одетые в темные ватники и валенки, строители загомонили на улице. В бараках остались больные, да Мерзляков отказался выйти на работу.
Десятник Гончарук, махнув рукой на свой грипп, не захотел сидеть дома. Он вышел вместе со всеми и деловито выдавал с автомашины подвезенный инструмент. Затаив улыбку, Зятьков молча подал Батманову увесистый железный лом.
— Спасибо, старик, — зорко глянул на него Василий Максимович.
Рогов построил всех в колонну, и люди пошли, неся на плечах кирки, лопаты, ломы. В голове колонны Карпов сильным баритоном затянул «Трех танкистов», его поддержали нестройно, но громко.
— Наша задача — до наступления темноты пробить дорогу до самого острова, — говорил на берегу Батманов, оглядывая собравшихся строителей. — Руководить работами буду я, помощниками назначаю Карпова и Умару Магомета.
— А лед оторвется от берегов? Не боишься, Василий Максимович? — тихо спросил стоявший рядом с ним Карпов.
— Когда это произойдет, ты знаешь? Сегодня или через месяц?
— Правда, не знаю...
— И я не знаю. А ждать нельзя. Будем рисковать. В труде, как в бою, товарищ, — без риска нельзя.
Рогов разделил рабочих на две колонны. Карпов и Умара договаривались об участках работы. Ремнев из толпы подал голос:
— Товарищ Батманов, я бы полагал, лучше нам вести дорогу с двух концов. Одним остаться здесь, другим — начать с острова.
— Это пустая затея, — возразил Рогов. — Люди, пока дойдут в тот конец, потеряют время и силы.
Батманов с ним не согласился.
— Предложение хорошее, — сказал он и прибавил для одного Рогова: — Не понимаешь ты, это же соревнование. И фронт работ шире. Подумаем, как это получше организовать.
— А что, паря, если мы так сделаем, — оживился Карпов: — обе колонны пусть идут в одном направлении. Одна колонна пробивает дорогу отсюда, от берега. Вторая уходит километра за четыре и орудует оттуда, тоже в сторону острова. Когда первая колонна дойдет до готовой дороги, она нагонит вторую, и они там поделят остаток.
— Согласен, Иван Лукич, с твоим планом, — одобрил Батманов. — Принимаем его.
Он внимательно посмотрел на Карпова, и тот понял, что ему идти к середине пролива.
— Не беспокойся, Василий Максимович, осторожно будем все делать, — сказал Карпов.
— На острове оставите десятка два человек, пусть готовят площадку под грузы, — наставлял Батманов.
Умара был доволен, что остается на этой стороне, с начальником строительства.
— Соревноваться давай! Вызываю! — наступал он на Карпова.
— Принимаю вызов, паря. Только слаб ты со мной соревноваться, заранее скажу.
— Ничего не слаб! Посмотрим, кто сколько даст километра!
— Надо, однако, взять на заметку, Василий Максимович: мы поначалу в проигрыше маленько остаемся. Пока дойдем до острова. Умара тут немало уже наковыряет со свежими силами.
— Учтем это, Иван Лукич. И обед твоим людям привезем, и по сто граммов найдется, — пообещал Батманов.
— Слышь, паря, что начальник говорит? — толкнул Карпов Либермана.
— Слышу. Маменька родная, у меня же музыкальный слух!
— Бригады! — закричал Карпов. — Путь у нас нехоженный, можем попасть на тонкий лед, поэтому надо рассыпаться, не идти гуртом. Слушай команду: строем по одному на два метра друг от друга, к острову — шагом марш!
Долго была видна движущаяся среди торосов длинная цепочка людей, следовавших за рыбаком. Не успели они скрыться, как Умара уже расставил свою колонну группами по нескольку человек. Первые удары по льду нанесли Батманов и Умара. Следом за ними три сотни ломов и кирок разом впились в ледяные торосы. Послышался звонкий, стеклянный хруст. Умара ловко орудовал киркой и все оглядывался на Батманова.
— Посмотришь, начальник, как я сварка делаю! Наверное, думаешь: Умара говорит красиво, сварка делает плохо. Я писать огнем могу. Не веришь? Не уезжай, пока первый стык не сварю, — увидишь тогда.
— Знаю, что ты большой мастер своего дела, — отвечал Батманов. Он легко и сильно врубался ломом в ледяные глыбы, отворачивая лицо от летящих осколков. — Уезжать отсюда я не собираюсь, еще поработаем вместе. И твой первый стык увижу, конечно...
Меж тем инженеры сделали несколько промеров льда. Присев на торос возле небольшой круглой майны, в которой ворчливо бурлила черная сода, Ковшов делал расчет.
— Получается неутешительно, — сказал он. — При такой толщине трактор провалится даже без груза. Рискованно пускать и машину, лед неровный и кое-где очень тонок. — Алексей поднялся. — Надо сказать Василию Максимовичу, зря торопится он с дорогой через пролив.
