разговоры и о прошлом, и о будущем.
- Пусть заходит. . - разрешил Махмуд-бек.
- Нам этот человек пригодится... - деловито сообщил Шамсутдин.
- Чем?
- Доктор! - поднял указательный палец Шамсутдин. - Настоящий! В Ташкенте учился. А вам нужен...
- Здесь у меня есть хороший врач.
191
- Ему надо платить... - рассудительно проговорил Шамсутдин. - А это свой...
- Но он тоже берет деньги.
- С вас не будет брать... - уверенно сказал Шамсутдин.
И вдруг какая-то невероятная, совсем неожиданная мысль мелькнула в голове Махмуд-бека. Он даже
испугался этой мысли. Попытался от нее отделаться. Но она настойчиво беспокоила, заставила его
сорваться с места, зашагать вокруг стола.
- Что с вами? - удивился Шамсутдин.
- Ничего, ничего... - ответил Махмуд-бек. - А ты передай... этому доктору, что я очень хочу его увидеть.
«Это свой!» Может действительно свой. Тот самый, кто должен приехать сюда, в мир еще опасных
врагов. Кто должен заменить его, Махмуд-бека. Свой! Свой!
Нет. . Азими действительно сдался в плен при первом удобном случае. До создания Туркестанского
легиона он мотался по гитлеровским концлагерям. Он узнал голод и холод. Его били... От смерти спасла
профессия врача, а затем согласие служить фашистам.
- Звери... - с неприкрытой злостью сказал Азими. - Я к ним пришел с поднятыми руками. А они...
Какой-то краснощекий солдат ребром ладони полоснул меня по шее. Как ножом. «Я же доктор... - кричу
по-немецки. - Настоящий доктор». А он, собака, мне в лицо: «Ты азиат. Мы вас уничтожим». - Азими взял
чашечку, отпил глоток кофе. - Собаки бешеные.
Рука заметно дрожала. Видно, это честолюбивый, гордый человек. В Красной Армии он занимал
обыкновенную должность: был хирургом, приходилось работать днем и ночью. Он считал, что способен
на более почетные дела, достоин более высокого звания; чем капитанское.
- Так им и надо... Подохнут, как собаки! - заключил Азими.
Ясно... Азими сразу же отошел от немцев. Он бросился в азиатские страны. В Турции нашел невесту.
Привез девушку сюда, в чужую страну. Почему же не остался в Турции?
- Как наши живут в Мюнхене? - спросил Махмуд-бек.
- Научились у немцев... - с прежней злостью ответил Азими.
- Не очень дружно?
Азими усмехнулся:
- Сейчас расскажу. Я заходил к ним в комитет. Видел все... Разрешите закурить? - Азими покосился на
закрытую дверь соседней комнаты: - Ваша жена, как я слышал...
- Ничего... - сказал Махмуд-бек. - Здесь можно. Курите.
- Я только одну сигарету.
А сигареты английские. И Азими к ним привык. Он стал рассказывать о работниках Туркестанского
комитета, о дрязгах, интригах, скандалах.
- Мы так на них надеемся... - сказал Махмуд-бек.
- Зря! - почти выкрикнул гость. - Зря! Они подведут.
- Но мы же не можем одни?
- Почему? - поднял брови Азими. - Вы же чувствуете, что происходит в мире. Вы знаете, с кем надо
дружить.
- Знаю...
- И я выбрал свою дорогу. Скажу вам, это уже не секрет: со вчерашнего дня я - майор. Приглашен в
колониальную армию. Разумеется, как врач.
Возможно, когда-нибудь Азими разочаруется и в новых хозяевах. Сейчас у него довольное, сытое
лицо. И в эти минуты он забыл о гитлеровцах. Откинувшись на спинку стула, он небрежно вертел
изящную пачку «Честер-Фильда» и говорил о будущем.
Азими, как и многие другие, пока даже не представлял, что его новые хозяева очень скоро будут
вынуждены покинуть эту страну. Так решит народ...
Многое изменится и здесь, на Востоке, после войны.
Большинство эмигрантов давно не бывали на такой щедрой, богатой свадьбе. Вначале гостей
смущало присутствие трех европейцев. Но те вели себя с подчеркнутой простотой, обращались с
эмигрантами, как с равными. Почтительно выслушали молитву.
Один из европейцев (и, конечно, не случайно) оказался рядом с Махмуд-беком.
Азими старался не смотреть в их сторону. Но, вероятно, сейчас для хозяина на его собственной
свадьбе было главным: состоится ли знакомство Махмуд-бека с сотрудником разведки той самой
колониальной армии, где Азими уже получил чин майора.
Знакомство состоялось.
Махмуд-бек был счастлив от встречи с офицером - образованным, знающим Восток человеком. И они,
Махмуд-бек и майор Харбер, говорили о судьбах мусульман, эмигрировавших из Средней Азии.
Офицер разведки был озабочен этими судьбами. Он считал своей первейшей обязанностью оказать
несчастным людям помощь и содействие. Хорошо, если бы Махмуд-бек, один из лидеров туркестанской
эмиграции, выбрал более удобное время для дальнейшего разговора. Махмуд-бек заверил Харбера, что
такое время у него есть.
- Азими проводит вас ко мне, - уже откровенно сказал офицер.
192
- Хорошо... - согласился Махмуд-бек. - Но боюсь, что счастливчик Азими еще укатит в свадебное
путешествие.
- Сейчас не время для увеселительных прогулок, - строго напомнил майор Харбер.
У него было смуглое, восточное лицо. Но странно: над темно-карими глазами щетинились густые
рыжие брови.
«Подкрасил их, что ли...» - невольно подумал Махмуд-бек.
Разговоры за столом становились все оживленней. И откуда-то из угла двора, где разместился народ
победнее, вырвался резкий голос:
- А что ждать? Новой такой свадьбы? Когда она будет? Не все умеют продавать свою душу, свою
совесть.
Рыжие брови даже не вздрогнули. Другие солидные гости, с которыми сидел Махмуд-бек, тоже
попытались не обратить внимания на разгневанного человека, на откровенную горячую речь. Махмуд-бек
не мог повернуться и хотя бы мельком взглянуть на гостя, который нарушил торжественную,
праздничную обстановку. На человека, который уже не мог больше молчать.
Через неделю Азими заехал к Махмуд-беку.
- Вас ждут. . - напомнил он и тревожно спросил: - Ничего не изменилось?
- У меня? - улыбнулся Махмуд-бек. - Разумеется, нет. Это нужные люди.
- Самые нужные люди, - подчеркнул Азими.
- Кажется, наша последняя надежда, - сказал Махмуд-бек.
Азими промолчал. Он еще раз убедился в своей правоте: надо пробиваться к британскому берегу.
- Одну минуту, - извинился хозяин.
Он зашел к Фариде. Она лежала бледная, тяжело дыша, то и дело вытирая капли пота.
- Как ты себя чувствуешь? - спросил Махмуд-бек.
- Все хорошо. Только жарко...
У Фариды пересохли губы и очень бледное лицо. Только глаза, голубые, большие глаза не
изменились.
- Мне надо уйти, - сказал Махмуд-бек.
- Идите. Все хорошо...
- Если что случится, вызови прислугу. Вторая кнопка. Они вызовут врача. Ты поняла?
- Поняла.
Он пожал влажную ладонь.
- Отдыхай... Придет Шамсутдин, пусть меня подождет. Поняла?
- Поняла. Идите. Все хорошо...
С жизнью и работой Махмуд-бека Садыкова они были хорошо знакомы. Офицер начал конкретный
разговор о программе дальнейшей деятельности антисоветских организаций.
- Разобщены... Мы вас поддержим только в том случае, если вы сможете вести настоящую,
действенную борьбу. Если вы начнете ее немедленно.
- Советский Союз вышел победителем из большой войны, - сказал Махмуд-бек. - А мы пока... - Он
развел руками.
Офицер промолчал, потом подвинул пачку «Честер-Фильда»:
- Курите, - предложил он.
- Я не курю, - слабо улыбнулся Махмуд-бек. - К сожалению, здоровье мне не позволит по-настоящему
заняться работой, которую вы планируете.
- А какую мы... планируем? - ответил с улыбкой майор Харбер.
- Вы не будете заниматься мелкими делами, - сказал Махмуд-бек.
- В этом вы правы. А по поводу вашего здоровья мы знаем. Да... Вам следует подлечиться.
- Хочу пока поехать в Турцию.
- Не плохо. Но вы еще в силах помочь нам. Найти подходящих людей, опытных, здоровых, преданных
вашему делу.
- Еще в силах, - согласился Махмуд-бек. - Но люди стремятся отойти от борьбы. Я же сказал, что
Советский Союз победил сильную державу.
Харбер подошел к шкафу, открыл дверцу и вытащил стопку газет.
- Здесь есть советские. Из некоторых материалов можно почерпнуть нужную информацию. Скудные
пайки. Тяжелые условия. Непосильный труд. Есть фотографии разрушенных городов... Можно с твердой
уверенностью сказать, что страна не скоро встанет на ноги. Средняя Азия вынуждена кормить и одевать
жителей этих разрушенных городов... Почему мусульмане должны это делать? Почему мусульмане не
могут позаботиться о своих братьях, которые живут в нищете здесь, в чужих странах?
