С месяц я гонял на своем велосипеде и был вполне доволен им. Но однажды, когда я ехал на полной скорости, неожиданно из-за поворота выскочил автобус. Полумертвый от страха, я вывернулся из-под его огнедышащего радиатора, влетел на тротуар, откуда, не снижая скорости, ворвался в часовую мастерскую.
— Что случилось?! — закричал один из мастеров, вскакивая и роняя ереванский будильник, который покатился по полу, издавая многопластинчатый звон восточного барабана с бубенцами.
— Гарантийный ремонт, — сказал я спокойным голосом, ударившись о будочку кассы и неожиданно легко остановившись.
— Чокнутый, — первой догадалась кассирша и захлопнула окошечко кассы.
Я пришел в себя и, чтобы не менять выгодного впечатления, молча вывел свой велосипед. Краем глаза заметил, что у одного часовщика выпало из глаза стеклышко. Я почему-то подумал, что стеклышко часовщика и монокль аристократа имеют в своем назначении странное сходство. Часовщик при помощи своего увеличительного стекла увеличивает мелкие механизмы, а любители монокля, вероятно, думают, что то же самое происходит с людьми, на которых они смотрят.
Потом по дороге мне пришло в голову, что, шагая рядом с велосипедом, легче и безопасней предаваться мечтам, чем верхом на велосипеде, и потому решил больше им не пользоваться. В конце концов велосипедисту состязаться с автобусом все равно, что легковесу выходить на ринг против тяжеловеса.
Придя домой, я поставил свой велосипед в сарай и больше о нем не вспоминал.
Примерно через месяц к нам домой пришел мой дальний родственник и напомнил о нем. Вообще, если к вам приходит ваш дальний родственник, которого вы давно не видели, ничего хорошего не ждите. Вы пережили трудные годы становления и еще чего-то там, а он в это время пропадал черт его знает где. А потом, когда вы встали на ноги и даже приобрели собственный велосипед, он как ни в чем не бывало приходит к вам домой, улыбается всеми своими тридцатью двумя резцами и начинается великое кумовство.
Представьте себе крепыша небольшого росточка, в несгораемой кожаной тужурке, с мощным мозолистым рукопожатием. Работает в городе на бензоколонке, а живет в деревне в десяти километрах от города. Он еще крестьянин, но уже рабочий… Он воплощает в одном лице оба победивших класса.
И вот стоит передо мной этот самый Ванечка Мамба, и такая сила жизни прет из каждой складки его кожаной тужурки, лучится в золотистых глазах, в плотных зубах, похожих на костяшки газырей, что кажется, захочет — и выпьет пивную кружку бензина, закурит сигарету, и ни черта с ним не будет.
— Привет, — говорит и жмет руку. Такое, знаете, крепкое рукопожатие волевого мужчины.
— Здравствуй, — говорю, — Ванечка, какими судьбами?
— Слыхал, велосипед продаешь, хочу купить.
Не знаю, откуда он взял, что я продаю велосипед. Я даже не подозревал, что он знает о его существовании. Но Ванечка Мамба один из тех людей, которые знают о вас больше, чем вы сами о себе. «А почему бы не продать, — думаю я, — очень даже кстати…»
— А что, — говорю, — продам.
— Сколько?
— Сначала посмотри…
— А я уже смотрел, — говорит он и улыбается, — вижу, сарай открыт…
Велосипед стоил рублей восемьсот старыми деньгами. Скинул сотню на амортизацию.
— Семьсот…
— Не пойдет.
— А сколько дашь?
— Триста!
Ну, думаю, сейчас начнется встречный процесс. Один будет повышать, другой понижать. В какой-то точке интересы сольются.
— Хорошо, — говорю, — шестьсот.
— Брось, — говорит, — трепаться, триста рублей на улице не валяются.
— А велосипед, конечно, валяется?
— Кто же сейчас ездит на велосипеде? Одни сельские почтальоны.
— Зачем же ты покупаешь?
— Мне на работу далеко ездить, я временно, пока машину не купил.
— Покупаешь машину, а торгуешься из-за велосипеда.
— Потому, — говорит, — и покупаю машину, что торгуюсь из-за велосипеда.
Ну что ты ему скажешь? На то он и Ванечка Мамба, человек хорошо известный в нашем городе, особенно в шоферских кругах.
— Ну хорошо, — говорю, — за сколько купишь?
— А я сказал. Не пойдешь же ты с ним на толчок.
— Не пойду.
— В комиссионке тоже не примут.
— Ну ладно, — говорю, — бери за четыреста, раз ты все знаешь.
— Ладно, — говорит Ванечка, — беру за триста пятьдесят, чтоб и тебе и мне не было обидно. Все же мы родственники.
— Черт с тобой, — говорю, — бери за триста пятьдесят. Но откуда ты узнал, что я продаю велосипед?
— А я, — говорит, — видел, как ты ездишь на нем. Думаю — этот долго не наездит: или разобьется, или продаст.
Ванечка хозяйственно оглядел комнату и говорит, опять же улыбаясь всеми своими газырями:
— Может, еще чего продашь?
— Нет, — говорю, — пока с тебя хватит.
Мы вышли из комнаты. Я стоял на крыльце, а он спустился во двор и вывел из сарая велосипед.
— А где же, — говорит, — насос?
— Пацаны стащили.
— Ну вот, а еще торговался, — говорит Ванечка, садится на велосипед и, объезжая двор, поучает: — Надо повесить замок на сарай. Я тебе привезу хороший замок.
— Замок, — говорю, — не твоя забота. Ты мне деньги давай.
— Вот в воскресенье продам груши и привезу деньги, — говорит Ванечка и, не слезая с велосипеда, выезжает со двора.
Не понравилось мне это. Но что поделаешь, как-никак родственник, хоть и дальний. Я и раньше говорил, что лучше один близкий друг, чем десять дальних родственников. Но не все это понимают, особенно в наших краях.
И вот встречаю его через неделю на улице.
— Ну как, продал груши?
— Продал, но сам знаешь, в этом году на них такой урожай, что выгодней свиньям скормить.
— Что ж, ты ничего не выручил?
— Да выручил бабам на тряпки. Сам знаешь, у меня пятеро девчонок. Да еще жена беременная. Одно разорение от этих зараз.
— Что ж ты, — говорю, — жену мучаешь, хватит хулиганить.
— Мне, — говорит, — мальчик нужен. А деньги за мной не пропадут. Скоро виноград поспеет, а там хурма, а там мандарины. Как-нибудь выкручусь.
— Ну, — говорю, — давай, выкручивайся.
На том и расстались. С должником приходится считаться. Должника лелеешь, иногда даже приходится распускать слухи о его честности.
Но вот пришел сезон винограда, потом отошла хурма, появились мандарины, а Ванечка все не идет.
Как-то узнаю стороной, что жена его опять родила дочку, и я решил напомнить о себе под видом поздравительного письма. Так, мол, и так, поздравляю с очередной дочкой. Как-нибудь заходи, я живу на старом месте. Посидим за бутылочкой вина, поговорим о том о сем.
Через неделю пришел ответ. Ну и почерк, пишет, у тебя хреновый, старшая дочка едва разобрала. Спасибо, говорит, за поздравление, еще одну дочку жена родила. Совсем запутался в именах. У нас, говорит, в деревне электричество провели. За него тоже надо платить. За долг помню, но ничего, Ванечка Мамба как-нибудь выкрутится. А в конце письма еще спрашивает, купил ли я замок на сарай. Если не купил, говорит, я тебе привезу.
Ну, думаю, пропали мои деньги. Так и не виделся с ним до следующего лета. Про долг почти забыл.
Как-то иду по базару, слышу, меня кто-то окликает. Смотрю, стоит Ванечка Мамба за целой горой арбузов. Хрустит большущим ломтем, сверкает зубами, кричит:
— Мамбавские арбузы, налетай, пока сам не съел! — Какая-то женщина спрашивает меня, что это за сорт — мамбавские арбузы.
— Вы не знаете мамбавские арбузы? — смеется Ванечка и, нашпилив на нож кусок мясистой мякоти, сует гражданке прямо в лицо.
— Я не хочу пробовать, я только спрашиваю, — стыдливо отстраняется гражданка.
— Я не прошу покупать, я прошу только попробовать мамбавские арбузы! — почти рыдает Ванечка.
В конце концов гражданка пробует, а попробовав, не решается не взять. Смотрю, на каждом арбузе выскоблено, как фирменный знак, буква «М».
— Что это еще, — говорю, — за меченые атомы?
— Это мы с одним стариком везли из деревни арбузы, так я, чтоб не перепутать, переметил свои.
А сам смеется. Не успел я ему напомнить о долге, как он сунул мне в руку довольно увесистый арбуз. Я попытался отказаться, но Ванечка взорлил:
— Родственники мы или нет? С огорода! Свои! Некупленные!
Пришлось взять. С подаренным арбузом в руке говорить о долге было как-то неудобно, и я промолчал. Черт с ним, думаю, хоть арбуз получил за велосипед.
Потом мне рассказывали, что он здорово накрыл этого старичка. Пока они ехали на грузовике верхом на своих арбузах, старичок заснул, а Ванечка успел переметить своим пиратским ножом два десятка стариковских арбузов. Вот они, мамбавские арбузы!
Через полгода с одним приятелем я случайно заехал на бензоколонку. Товарищу надо было заправить машину. Смотрю, Ванечка мой ходит вокруг «Волги» и с такой угрюмой доброжелательностью поливает ее из шланга.
