Давно известно, что о некоторых вещах матери узнают последними. Трудно представить, как выдержала бы Екатерина Ивановна вдобавок к работе, домашним хлопотам и общественной деятельности все подробности попыток поймать младшим сыном «синюю птицу». Сколько бы пришлось волноваться, сколько бы пришлось по-пустому растратить нервных клеток, если бы ей были известны все увлечения Николая и все разочарования в них, потому что при более подробном знакомстве они не выдерживали его требований по внешним данным, умственным способностям, характеру и прочему. Как дорого бы стоили Екатерине Ивановне общения с отвергнутыми «синими птицами», которые категорически не хотели улетать от охотника, и ему приходилось выдерживать настоящие психологические сражения, посильные лишь нерасшатанным нервам двадцатитрехлетнего мужчины, закалившего к тому же здоровье футболом, легкой атлетикой и бегом на дальние дистанции.
В полном неведении находилась мать и в отношении матримониальных настроений старшего сына, считала его чуть ли не женоненавистником и глубоко расстраивалась по поводу его мужской неустроенности.
Никто порой так глубоко не заблуждается, как матери. Андрей не был женоненавистником, и ему были присущи все естественные мужские устремления. Более того, последнее время он даже понимал, что ему нужно жениться, хотя и никак не мог объяснить себе, почему непременно ему это следует сделать.
Затянувшаяся отсрочка здесь объяснялась прозаически: у Андрея Готовцева просто никогда не хватало времени на устройство личных дел. Еще в старших классах он увлекся занятиями машиностроительного кружка в районном Доме пионеров и решил непременно поступать в станкостроительный институт. Но случилось так, что на конкурсных экзаменах он не добрал половину балла, и вместо института отец отвел его на станкозавод, где работал старшим мастером, и в институте Андрею пришлось заниматься по вечерам. Затем он увлекся идеей автоматических станочных линий, стал работать в научно-исследовательском институте и заочно «вытягивать» кандидатскую диссертацию по этим линиям. Так он пропускал одну за другой цветущие молодые весны, пропускал возможность найти свою «синюю птицу» и свить уютное семейное гнездышко. После защиты диссертации подкатило руководство ОКБ, депутатство, заседания в бесчисленных комиссиях, всепожирающая текучка, командировки. Все это оплело такой паутиной, в которой Андрей Готовцев едва барахтался, отодвинув на задворки все прочие вопросы.
Теперь же ему предоставилась полная возможность устроить личные дела без особых хлопот и ненужных трат времени. Влюбляться по уши, бегать с цветами на свидания и совершать прочие нелепые действия Андрей Готовцев не собирался. В век электронных машин, космических скоростей и могучего шествия научно-технической революции ему казалась ненужной, старомодной, а главное — нерациональной бытовавшая форма проявления чувств и слишком затяжной процесс подбора спутницы жизни. Андрей читал в книгах и не раз был очевидцем, что самый тщательный выбор и самое длительное знакомство тоже не гарантируют положительный результат и порой приводят к жесточайшим ошибкам.
По убеждениям Андрея, в тонких душевных делах властвовала лишь случайность, совершенно независимая от метода и длительности времени, затраченного на индивидуальный подбор. Раз так, то и не следовало попусту транжирить время и расходовать собственную энергию. Рационально мыслящие люди начинают уже передавать решение подобных вопросов электронным автоматам, бесстрастно анализирующим разносторонние вводные и на уровне высших достижений кибернетической науки, дополненной углубленной психологической и социальной информацией, выдающим неопровержимые данные, что к твоему росту в сто восемьдесят пять сантиметров, служебному положению, получаемой зарплате, квартирным условиям, интеллектуальному уровню, увлеченности видами искусства лучше всего подходит женщина ростом сто шестьдесят восемь сантиметров, с глазами орехового цвета, таким-то объемом талии, уровнем образования, такими-то интересами в области изобразительного искусства и монументальной скульптуры, такой-то склонностью к общественной жизни и опытом ведения домашнего хозяйства.
Безусловно, автоматика тоже может ошибаться. Но вероятность ошибок здесь ничуть не меньше, чем при индивидуальном отборе. Так что конечные результаты в целом уравниваются, а выигрыш во времени получается значительный. Остается только пожалеть, что электронный метод решения проблем личной жизни так и не может выйти из стадии теоретических разработок и полемических статей в популярных изданиях. Критикуя традиционные и устаревшие способы, оставляющие, как свидетельствуют статистические выкладки, в одиночестве очень много прекрасных женщин и почти такое же количество столь же прекрасных тоскующих о спутнице жизни мужчин, которым лень оторваться от телевизионного хоккея или футбола для устройства личных дел, мы так и не можем поставить на оживленных перекрестках электронных машинных свах. Не можем установить так нужных автоматов, которые при наборе соответствующего номера выдавали бы решения по личным проблемам без лишних хлопот, беготни, волнений и пустых трат быстро текущего времени.
Когда традиции отходят, а новое запаздывает, вакуум всегда начинает заполняться самодеятельностью и партизанщиной.
Так случилось и у Андрея Готовцева. Сам того не предполагая, он предрешил личные проблемы в те ночные часы, когда директор Кичигин, убедившись в бесполезности попыток уговорить москвичей, отвез их к гостинице, деревянной, с резными наличниками на окнах, уютно поскрипывающими половицами, потрясающей чистотой в местах общественного пользования, толстыми и добродушными дежурными, охотно рассказывающими заборские новости, с индивидуально испеченными пирожками с капустной начинкой в крохотном буфете.
Северная ночь была тревожна и прозрачна. По вечерам небо протяжно горело закатным светом, в котором сочнее видятся краски, отчетливее контуры и рельефнее предметы. Леса на спинах дальних горбатых сопок медленно и неохотно погружались в подступающую ночь. Лишь к полуночи, словно устав, съеживалась на небе брусничная полоса невидимого уже солнца и неприметно гасла, родив зыбкий, дымчатый свет. Тогда трудно было понять — то ли это ночь, смешавшаяся с отошедшим днем, то ли новый, нарождающийся день, еще затуманенный ночью. Светлая, не набирающая силы, она непривычно будоражила, мешала спать, навевала непонятные желания и томила странными предчувствиями.
Хуже того — толкала людей на необдуманные поступки.
Миновав полутемный холл, где на диване безмятежным сном спала очередная тугощекая дежурная, Андрей и Нателла поднялись по лестничке на второй этаж. Здесь были прямоугольники гостиничных дверей, за которыми отдыхали утомившиеся в дневных делах временные постояльцы. Скрип половиц в пустынном коридоре был так отчетлив, что Андрей и Нателла, не сговариваясь, замедлили шаги и пошли мягкой, словно крадущейся походкой. Когда Андрей хотел что-то сказать, Нателла предостерегающе приложила палец к полуоткрытому рту.
Так они добрались до комнаты со счастливым номером «двенадцать», в которой проживал начальник ОКБ. Расшатанный дверной замок был с причудами, и Андрею иной раз приходилось по нескольку минут возиться, чтобы истертый ключ нашел в металлическом нутре единственное место и отвел язык защелки.
На сей раз дверь открылась с полуоборота. Нателла хотела попрощаться, но Андрей приглашающе отступил на полшага. Нателла ощутила внезапный озноб, словно по коридору вдруг потянуло сквознячком, почувствовала, что сердце ее замерло, а потом забилось где-то под самым горлом и невидимо в полутьме запламенели уши. Вздохнув глубоко, как купальщик, ныряющий в глубину незнакомого омута, она шагнула в номер.
— Огорошил ты Кичигина отказом, — скрывая растерянность и нахлынувшее волнение, сказала она за дверью. — Он ведь надеялся нас уговорить… Таких, как Кичигин, надо остерегаться. Они сразу могут сделать тебя мучеником идеи.
— А ты не хочешь за идеи мучиться?
— Я хочу просто нормально жить.
Это были последние слова, сказанные на тему, относящуюся к производственной деятельности. Готовцев зло дернул вдруг заклинившийся в замке ключ, подошел к Нателле и положил на ее плечи сильные руки с тонкими запястьями.
Возвратившись в Москву, она три немыслимо долгих вечера неотлучно держала рядом с собой телефонный аппарат, дожидаясь звонка. Расстраивалась и злилась, что Готовцев опять с головой ушел в рабочие дела. Готова была плакать от сознания, что он, наверное, так и не найдет для нее нужных слов, не сообразит сказать, как она ему дорога, что от такого сухаря она никогда не услышит пустячных, но нужных и дорогих слов, какие обычно говорят женщинам. Иной раз искренне, иной раз, находясь под мимолетно нахлынувшими чувствами, иногда расчетливо и лживо. Но их слушают, им верят.
