К данным ветхозаветным словесам апеллировал, к примеру, и Эренбург: «Было ясно, что дело пахнет Навуходоносором, но вместо „такел“ [текел] и прочих нормальных слов появлялся бред» («Необычайные похождения Хулио Хуренито», гл. 3).
45.5 Но есть ли там весы или нет… —
Выделенное «там» (на том свете) и прозаический предмет, наделенный символическими качествами, отсылает к разговору Ивана Карамазова с чертом: «– А там может случиться топор? – рассеянно и гадливо перебил вдруг Иван Федорович. Он сопротивлялся изо всех сил, чтобы не поверить своему бреду и не впасть в безумие окончательно. <…> – Ну да, что станется там с топором?» («Братья Карамазовы», ч. 4, кн. 11, гл. 9).
45.6 …все равно – на тех весах вздох и слеза перевесят расчет и умысел. —
Операции со взвешиванием проводили еще пророки: «И отвечал Иов, и сказал: о, если бы верно взвешены были вопли мои, и вместе с ними положили на весы страдание мое! Оно верно перетянуло бы песок морей! Оттого слова мои неистовы» (Иов. 6: 1–3); «Вот народы – как капли из ведра, и считаются как пылинка на весах» (Ис. 40: 15).
45.7 C. 107. Все ваши путеводные звезды катятся к закату, а если и не катятся, то едва мерцают. —
Эти слова звучат антисоветски, если принять во внимание тот факт, что в предъюбилейной истерии 1969 г. «путеводной звездой» в советской прессе называлось «великое ленинское учение»; вот, например, названия опусов, посвященных именно идеологическому наследию Ленина: «Путеводная звезда угнетенных народов» (Правда. 1969. 6 октября) и «Путеводная звезда» (Известия. 1969. 7 ноября).
«Звезды катятся» у поэтов – например, у Фета: «Звезда покатилась на запад… / Прости, золотая, прости!» («Я жду… Соловьиное эхо…», 1842).
45.8 Потому что все остальные катятся к закату, а если и не катятся, то едва мерцают, а если даже и сияют, то не стоят и двух плевков. —
Сравнение звезд с плевками восходит к Маяковскому: «Послушайте! / Ведь если звезды зажигают – / значит – это кому-нибудь нужно? / <…> / Значит – кто-то называет эти плевочки / жемчужиной?» («Послушайте!», 1914).
45.9 …там мы, легковесные, перевесим и одолеем. —
В Ветхом Завете о взвешивании читаем: «Пусть взвесят меня на весах правды, и Бог узнает мою непорочность» (Иов. 31: 6); «Сыны человеческие – только суета; сыны мужей – ложь; если положить их на весы, все они вместе легче пустоты» (Пс. 61: 10). В связи с «одолеем» вспоминается другой пророк: «Ибо я слышал толки многих: угрозы вокруг; „заявите, говорили они, и мы сделаем донос“. Все, жившие со мною в мире, сторожат за мною, не споткнусь ли я: „может быть, говорят, он попадется, и мы одолеем его и отмстим ему“» (Иер. 20: 10).
45.10 C. 108. …вползала в меня одна тяжелая мысль, которую страшно вымолвить, вместе с тяжелой догадкой, которую вымолвить тоже страшно… —
Мотив тяжелой гнетущей мысли – см. 6.10, 39.9.
45.11 C. 108–109. …в этом самом переулке навстречу мне шли четверо… Я сразу их узнал, я не буду вам объяснять, кто эти четверо… <…> Как бы вам объяснить, что у них были за рожи? да нет, совсем не разбойничьи рожи, скорее даже наоборот, с налетом чего-то классического… <…> Где, в каких газетах я видел эти рожи?.. —
Законные ассоциации – с четырьмя классиками марксизма-ленинизма: Марксом, Энгельсом, Лениным и Сталиным, профили которых, наложенные друг на друга с небольшим смещением, являлись непременным визуальным атрибутом партийных газет, журналов, пропагандистских плакатов и транспарантов вплоть да конца 1950-х гг. (после разоблачения культа личности Сталина его профиль вместе с тремя другими классиками уже не помещали). Отсюда и логичный вопрос Венички: «В каких газетах я видел эти рожи?»
Встреча с вождями мирового пролетариата и монстрами в ночной Москве, в районе Кремля, до Венички представлялась Мандельштаму:
«Ночью на Ильинке, когда Гумы и тресты спят и разговаривают на родном китайском языке, ночью по Ильинке <…> Ходят Ленин с Троцким в обнимку, как ни в чем не бывало.
<…>
Вий читает телефонную книгу на Красной площади. Поднимите мне веки… Дайте Цека…» («Четвертая проза» (16)).
Кроме того, возможны ассоциации и с римскими легионерами, участвовавшими в казни Иисуса Христа, поскольку другое название римского профиля – классический. В Новом Завете воинов, участвовавших в казни Христа, именно четверо: «Воины же, когда распяли Иисуса, взяли одежды Его и разделили на четыре части, каждому воину по части» (Ин. 19: 23). В этом контексте упоминание о разбойниках (рожи «совсем не разбойничьи») также вполне закономерно: римские воины (с классическими профилями, «не разбойники»), кроме Иисуса, распяли на Голгофе еще и двух разбойников: «Тогда распяты с Ним два разбойника: один по правую сторону, а другой по левую» (Мф. 27: 38; см. также Мк. 15: 27; Лк. 23: 32–33).
Там же, в Новом Завете, перед лицом Сидящего на престоле появляется иная четверка: «Четыре животных говорили: аминь. И я видел, что Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырех животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри. <…>…Я слышал второе животное, говорящее: иди и смотри. <…>…Я слышал третье животное, говорящее: иди и смотри. <…> И когда Он снял четвертую печать, я слышал голос четвертого животного, говорящий: иди и смотри. И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя смерть; и ад следовал за ним…» (Откр. 5: 14, 6: 1, 3, 5, 7–8).
45.12 C. 108. А четвертый был похож… впрочем, я потом скажу, на кого он был похож. —
Возможно, на Сталина – см. 47.10.
45.13 Ночью никто не может быть уверен в себе, то есть я имею в виду: холодной ночью. И апостол предал Христа, покуда третий петух не пропел. Вернее, не так: и апостол предал Христа трижды, пока не пропел петух. Я знаю, почему он предал, – потому что дрожал от холода, да. Он еще грелся у костра, вместе с этими. —
Имеется в виду известная новозаветная история отречения апостола Петра от Христа после его ареста. Путаница в пересказе («вернее, не так» плюс включение в евангельский контекст варианта поговорки «до третьих петухов») имитирует некоторое несовпадение в деталях у евангелистов:
«Петр же сидел вне на дворе. И подошла к нему одна служанка и сказала: и ты был с Иисусом Галилеянином. Но он отрекся пред всеми, сказав, не знаю, чтo ты говоришь. Когда же он выходил за ворота, увидела его другая, и говорит бывшим там: и этот был с Иисусом Назореем. И он опять отрекся с клятвою, что не знает Сына Человека. Немного спустя подошли стоявшие там и сказали Петру: точно и ты из них, ибо и речь твоя обличает тебя. Тогда он начал клясться и божиться, что не знает Сына Человека. И вдруг запел петух. И вспомнил Петр слово, сказанное ему Иисусом: прежде нежели пропоет петух, трижды отречешься от Меня. И вышед вон, плакал громко» (Мф. 26: 69–75);
«И говорит ему [Петру] Иисус: истинно говорю тебе, что ты ныне, в эту ночь, прежде нежели дважды пропоет петух, трижды отречешься от меня. <…> Петр издали следовал за Ним, даже внутрь двора первосвященникова; и сидел со служителями, и грелся у огня. <…> Когда Петр был на дворе внизу, пришла одна из служанок первосвященника и, увидевши Петра греющегося и всмотревшись в него, сказала: и ты был с Иисусом Назарянином. Но он отрекся, сказав: не знаю и не понимаю, что ты говоришь. И вышел вон на передний двор; и запел петух. Служанка, увидевши его опять, начала говорить стоявшим тут: этот из них. Он опять отрекся. Спустя немного, стоявшие тут опять стали говорить Петру: точно ты из них <…> Он же начал клясться и божиться: не знаю Человека Сего, о Котором говорите. Тогда петух запел во второй раз. И вспомнил Петр слово, сказанное ему Иисусом» (Мк. 14: 30, 54, 66–72);
«Но Он сказал: говорю тебе, Петр, не пропоет петух сегодня, как ты трижды отречешься, что не знаешь Меня. <…> Когда они развели огонь среди двора и сели вместе, сел и Петр между ними. Одна служанка, увидевши его сидящего у огня и всмотревшись в него, сказала: и этот был с Ним. Но он отрекся от Него, сказав женщине: я не знаю Его. Вскоре потом другой, увидев его, сказал: и ты из них. Но Петр сказал этому человеку: нет. Прошло с час времени, еще некто настоятельно говорил: точно и этот был с Ним, ибо он Галилеянин. Но Петр сказал тому человеку: не знаю, чтo ты говоришь. И тотчас, когда еще говорил он, запел петух. Тогда Господь, обратившись, взглянул на Петра; и Петр вспомнил слово Господа» (Лк. 22: 34, 55–61);
«Иисус отвечал ему [Петру]: <…> не пропоет петух, как отречешься от Меня трижды. <…>…Раба придверница говорит Петру: и ты не из учеников ли Этого Человека? Он сказал: нет. Между тем рабы и служители, разведши огонь, потому что было холодно, стояли и грелись; Петр также стоял с ними и грелся. <…> Симон же Петр стоял и грелся. Тут сказали ему: не из учеников ли Его и ты? Он отрекся и сказал: нет. Один из рабов <…> говорит: не я ли видел тебя с Ним в саду? Петр опять отрекся; и тотчас запел петух» (Ин. 13: 38, 18: 17–18, 25–27).
