— Немножко, вчера перед сном…
— А я сегодня утром просыпаюсь, — зачастила Лешка, — и думаю: «Почему у меня такое хорошее настроение? Ну почему?» И вспомнила: Святителя-то выгоняют!
Комсомольцы потребовали от управления треста заинтересоваться Лясько — и добились своего.
— Ты знаешь, — ораторствовала Лешка, — чем скорее искореним нечисть, тем скорее к коммунизму придем. Ненавижу хапуг! Это мои личные враги!
На заводском дворе, возле продовольственного ларька, повстречали Анжелу. Закутанная в серый шерстяной платок, она уплетала… мороженое.
— Чудеса! Все лето мороженого не было, а сейчас из области самолетом привезли, — сообщила Анжела. — Веселись, душа!
— Гримасы торговли, — согласилась Лешка и побежала добывать мороженое. Тут уж не до завтрака!
Курсанты толпятся у расписания.
— Понедельник… — читает громко Панарин. — Теплотехника, общая химия, пожарное дело, планирование. Вторник: техника лабораторных работ, политзанятия, спецоборудование…
Все как в настоящем учебном заведении. Есть предметы, которые аппаратчики изучают отдельно, а лаборанты — отдельно, а есть занятия общие.
Потап сидит на скамье с печальным лицом: не по душе ему проклятая химия! Сердце лежит к бульдозеру, к машинам, работающим открыто, без этих таинственных соединений. А Панарин заладил одно: «Ничего, пойдет!» И Потап тянется. Кто знает, может быть, действительно дальше притерпится?
В углу класса Лешка торопливо пробегает глазами формулы и задачи — не хочется конфузиться перед Валентиной Ивановной.
«Какова должна быть концентрация раствора перманганата, если его в одном литре содержится сто граммов?.. А все-таки, — размышляет Лешка, — многие школьные знания пригодились! Например, в электротехнике закон Ома, правило Кирхтофа…»
Наверно, есть на свете какой-то закон сохранения полезных знаний. Еще когда она училась в четвертом классе, они сидели в той же комнате, в которой во второй смене занимались выпускники. Над доской висела невольно заученная таблица Менделеева. До сих пор остались в памяти надписи: иридий — астатин — ванадий — радон… А на шестой линии, справа — палладий. Лешка, глядя тогда на незаполненные квадраты таблицы, думала: «Чего ж они до сих пор беленькие? Вот вырасту и напишу». Да, есть какой-то закон сохранения полезных знаний. Вероятно, не напрасно проштудировала она в десятом классе трехтомник истории музыки, а потом прочла книгу Плеханова «О роли личности в истории». Когда-нибудь это все же пригодится.
Лешка задумчиво перелистывает свою тетрадь. Строго говоря, порядка в ней мало. Рядом с рисунками центробежного насоса и объяснением, как смазывать сепаратор, записано: «Планирование возможно только в том случае, если пролетариат безвозвратно возьмет в свои руки экономику страны». А после таблицы экономического развития мировой социалистической системы стихотворение:
Где любимый мой живет?
У какой калитки ждет?
Ты имей в виду:
Я тебя найду!
«Найдешь его! — вздыхает Лешка. — Куда-то уехал. Зачем я грубо разговаривала с ним? Ведь он хороший, только стыдится показаться таким. Бесстрашный, независимый, правдивый. А что скрытен, так это потому, что нет у него близкого человека.
Чудак-чудачок! „На земле нет счастья!“ Что ты знаешь! Да есть же!
Если у Виктора много недостатков, так что же, значит, я — хорошая, и ты ко мне не подходи, мне до тебя дела нет? Что же, человек исправиться не может? Закоренелый преступник? Но вот вопрос: хочет ли он быть лучше?..»
В класс входит Валентина Ивановна.
К десяти часам вечера за Верой пришел Иржанов, дождался у ворот, взял ее лыжи и, к великому возмущению Лешки, увел подругу степной дорогой.
«Ох, не кончится это добром!..» — сердито думает Лешка.
Ее лыжи джентльменски несет Панарин, увлеченно разглагольствует, обращаясь к Лешке и Потапу:
— Люди, чувствуете ли вы, в какой век мы живем? Вглядитесь в завтра. Спутники будут нести метеорологическую службу, полупроводниковые термоэлементы — сразу превращать тепловую энергию в электрическую. Биофизика, геохимия, физическая химия невиданно обогатят наши знания! Машины сделают переводы с иностранных языков — у одной химии десять тысяч разных журналов. Информационные машины станут выдавать необходимые нам справки. Электронный мозг решать задачи и проблемы…
— А свой-то мозг, чай, тоже пригодится? — бурчит Потап.
— Остановись, замедленная механизма! — восклицает Панарин. Вскочив на придорожный камень, он обеими руками протянул лыжи к луне и, повернувшись лицом к еще скупо освещенному комбинату, кричит:
— Люди, будущее принадлежит химии! Полимеры победят мир!
Лешке нравятся речи Стася. Они напоминают ей давний разговор с Григорием Захаровичем у него в кабинете. Правда, химия — увлекательное и новое дело. Но разве строительное хуже? Она будет строить вот такие химические комбинаты. Ей пригодятся и знание химии и строительные профессии. Найденный компромисс воодушевляет ее. Вскочив на камень рядом с Панариным, она тоже кричит снежной степи, словно угрожая ей:
— Ух, держись!
…Вера, попрощавшись с Иржановым, еще долго стоит на ступенях общежития. Что с ней творится? Как ей трудно и радостно! Даже Лешке она боится рассказать, чтобы не замутить свое чувство словами. Все ново. И она сама новая. Она даже не предполагала, что в ней есть столько нежности…
Как почти все неиспорченные люди, Вера была очень впечатлительной. Непрерывно думая об Анатолии, она во всем видела его, все примеряла к нему: вот об этом расскажет, эту книгу припасет для него. Новое платье она шила для Анатолия. Она знала запах его кожи, долго ощущала на своем теле его поцелуи.
Она должна ходить теперь не так, как прежде, — словно на ногах у нее выросли крылышки. В Анатолии сосредоточилось для Веры все: чистота, верность, порядочность. Она могла бы днем на улице поцеловать его, никого не стыдясь, не боясь, что осудят, потому что впервые в жизни любила и, не рассуждая, подчинялась голосу сердца. Правда, иногда становилось страшно, но не того, что Анатолий может оказаться хуже, чем она себе представляет, а что потеряет его.
НОВОГОДНЯЯ НОЧЬМетет метелица. Кажется, белый дым курится из-под люков, цистерн, придорожных камней. Сизые смерчи несутся наперегонки по городу.
Лешка стоит у окна и с удовольствием глядит на улицу. Но вот, вспомнив что-то, поворачивается к матери, говорит сердитой скороговоркой:
— Безобразие! Все люди сегодня будут встречать Новый год, а мне с десяти заступать на дежурство у этих идиотских, изнеженных котлов!
Котлы ТЭЦ были действительно «воспитаны» нежно, не терпели заморозков. Метеосводка же сообщила, что ночью надо ждать резкого похолодания. Недосмотри — вода в тонких трубах пароперегревателей замерзнет, они разорвутся, и тогда придет большая беда — все строительство задержится на месяцы.
Комсомольский штаб забил тревогу. Решили установить у котлов круглосуточное дежурство: одни поддерживали «вечный огонь» в мангале, другие обшивали ТЭЦ, третьи жгли костры.
Все это понятно и надо. Но ведь 31 декабря!.. Люди будут веселиться, дождутся боя курантов, а ты сиди возле этих привередливых котлов.
Стемнело рано. Лешка зажгла небольшую, увешанную игрушками елку, шумно повосторгалась ею и побежала к девочкам в общежитие. Еще вчера было решено, что те, кто идет в ночное дежурство, выпьют новогоднее шампанское раньше срока.
По дороге Лешка, просто так, заглянула в хлебную лавку. Новость! Радуйтесь, пятиморцы! У нас в городе появились первые пирожные собственного производства. Это же просто чудо!
Она купила сразу десять штук, и пока донесла их до общежития, пирожные стали очень смахивать на торт.
В комнате Веры командовала Анжела, ни на минуту не закрывая белозубый рот, распоряжалась решительно и весело.
Сама Вера сидела на кровати возле Лешки какая-то печальная, осунувшаяся. «Что это с ней?» — промелькнула тревожная мысль, но стороной, не коснувшись глубоко сознания. Чего она, Лешка, желает себе под Новый год особенно сильно? Стать аппаратчицей! И это все?
Ну, признавайся же! Хорошо, признаюсь: снова увидеть Шеремета. Чтобы оказался здесь, рядом…
Дома ждала радость — телеграмма. Из Ростова. «Всегда помню». И больше ничего. Даже подписи нет. Но она-то знала от кого. Отец подозрительно спросил:
— Что это за конспирация?
Лешка ответила насколько могла небрежнее:
— Сама поражаюсь!..
А на душе — ликование: помнит!.. Всегда помнит!.. Значит, она для него не чужой человек, и он не сердится. И где-то в этом городе сейчас думает о ней… Ой, пора на дежурство!
На дворе чудесная метелица. Мама, как всегда, сует котлеты. Три штуки. Ну, ничего — пригодятся ей с Верой. Лешка обнимает мать, чмокает возле уха:
