— Полюбуйтесь! Он еще торгуется, — ответил Ипполит. — Две недели наблюдений на большом инструменте вместо твоей «карманной тарелки». Какой материал можно получить!
— Конечно, конечно, — согласился Вадим. — У тебя, Ипп, кабель коротил…
— Я сменил его. Теперь все в порядке. Давай спать, — перебил Ипполит.
Он понимал, что именно сейчас Вадим надумает решать все технические проблемы. Необходимо срочно рубить канаты, иначе Вадим втянет его в разговор до утра. Уже появились первые грозные признаки — доверительное «Ипп».
— Как ты думаешь, Ипп, моя последняя осциллограмма…
«О боже, начинается!»
— Знаешь, Родионов, если я женюсь, то только из-за тебя. Уйду в кооператив. Сниму мансарду. Но буду спать спокойно… Что за манера начинать разговор после часа ночи?! — Ипполит притушил папиросу, повернулся к стене и натянул одеяло. — Помолчи!
Вадим не обиделся. Он даже не выслушал всей тирады. Он ворвался в первую же паузу. По-хозяйски:
— Обязательно надо сменить кабель…
Ипполит не отвечал. А Вадиму и не нужен был ответ. Ему все было ясно. Он просто делился мыслями. Сам с собой. Он продолжал работать. Выбитый предложением Ипполита из мрачных размышлений, он мгновенно включился в работу, словно вынырнул на поверхность в момент, когда кончился воздух. И в следующее мгновение ему казалось, что не было никаких давящих глубин, а всегда этот чистый воздух. Он размышлял вслух, не замечая Ипполита. Ипполит был там, где-то далеко…
2
Они играли в шахматы на старой доске с отклеенными квадратами.
— Эйнштейна в шахматах отталкивал дух борьбы за выигрыш, — произнес Вадим, врываясь конем на левый фланг.
— В чем же стимул? — после паузы произнес Ипполит. Ход конем оказался неожиданным и непонятным.
— Стимул? Поиск относительной истины. Во взаимоотношениях комплексов, а не кто — кого. И в этом скрыт огромный смысл. Целое мировоззрение.
Последовал рассеянный ход черных. Казалось, что финал партии предрешен. Для этого Вадиму и не надо особенно мудрить. Куда менее опытный игрок мог заметить точную кинжальную тропу ферзя. Но неожиданно Вадим сделал рокировку. Ипполит удивленно взглянул в его узкие голубые глаза. Неужели не заметил?
— А почему не ферзем? — не выдержал Ипполит.
— Это неинтересно. Просто неинтересно.
— Ну и фиг с тобой, — Ипполит сдавил виски сжатыми кулаками. Иногда это помогало собраться. Но не сейчас…. Он вспоминал. Далекие ассоциации как тонкие неуловимые запахи…
В разгар работы над основной темой отдела «Исследование атмосферы Венеры» Вадим начал проводить свои эксперименты. И все объяснялось фразой: «А если…» Он получил странные результаты. Киреев нашел у Вадима много неясностей.
«Чем вы это объясняете?»
«Только технической узостью постановки эксперимента».
«Узость постановки эксперимента — зеркало узости мышления, Родионов».
Вадим смотрел на очки Киреева своим мягким всепонимающим взором и молчал.
«У вас ничего не получится, Родионов».
«Но мне интересно. Почему величина минимальной энергии…»
«Вы работаете не на плановую тему. Вы тратите государственные деньги».
Вадим вздохнул и улыбнулся. Киреев махнул рукой.
Ипполит стоял рядом и все слышал.
Официального разрешения продолжать эксперименты не последовало. Но и запрета также не последовало… Вадим продолжал эксперименты на заброшенной трехметровой «тарелке».
Безусловно, если бы Родионов саботировал плановую тему, Киреев вряд ли так поступил. Однако там — по главной теме, отдела — Вадим вел все основные расчеты. И Киреев не хотел портить ему настроение. Фактически Вадим тогда работал на два фронта. С полной отдачей. И тем поразительней, что направления исследований были прямо противоположными. То, что доказывалось в плановой теме, Вадим пытался опровергнуть своей частной работой. Вадим был в центре внимания. Его не понимали. Завидовали. Осуждали. Иронизировали… Он ничего не замечал. Постепенно надвигался взрыв. И он произошел!
Вадим отказался поставить свою фамилию под завершенной темой. Между ним и Киреевым произошел разговор.
И опять Ипполит стоял рядом и все слышал.
«Послушайте, Родионов, не валяйте дурака. Вы работали серьезней многих, кто уже поставил свою подпись».
«Разве это столь важно?»
«А как вы считаете? В конце концов, как вы прикажете мне оправдываться перед бухгалтерией?!»
«Что ж, я могу компенсировать».
«Чем?»
«Откажусь от зарплаты».
«Вы — псих. Вы что же, не согласны с итогом работы отдела?»
«Не знаю, Петр Александрович… Если ионосфера Венеры однородная, то это должны подтвердить и мои эксперименты».
«К черту ваши эксперименты! Вы получили хотя бы один четкий сигнал? Ну ладно, как хотите».
Вадим с тоской глядел в тот угол, где на ящике высилась «неплановая» аппаратура. Киреев перехватил его взгляд. Ипполит еще никогда не видел шефа столь рассерженным и… смущенным.
Но это было не все. Вадим отказался и от премии за успешно оконченную работу. Все знали, сколько энергии приложил Киреев, чтобы Вадима премировали: формально он не считался участником работ — его подпись нигде не значилась. И вот когда наконец нашли обходный путь — Вадим отказался идти в кассу.
«Понимаешь, Ипп, мне, конечно, очень нужны эти деньги… Но если я приду к другим результатам, то…»
«То к тому времени ты проешь премию», — ответил Ипполит. Ему многое было непонятно.
«Нет. Лучше я ее вовсе не возьму», — после некоторого раздумья решил Вадим.
Неделю Киреев ходил мрачный и злой. С Вадимом он перестал здороваться. Но Ипполит был уверен, что Вадим этого и не замечает…
Сколько времени прошло с тех пор до того, как Киреев напечатал статью, где признал Вадима, — года три или четыре?!
— …Твой ход, — произнес Вадим.
— Я что-то не в форме.
Скрипнула дверь, и в аппаратную проскользнул Савицкий. В изумительно чистом, накрахмаленном халате, застегнутом на все пуговицы. Седые волосы были аккуратно расчесаны и отливали блеском.
Ипполит оглянулся:
— Савицкий, вы напоминаете хризантему в целлофановом пакете.
— Чем это? — с обычной вежливостью в тоне произнес Савицкий.
— Не знаю. Общее впечатление. Вдруг. Вы словно издаете какое-то благоухание.
Савицкий гордо не ответил. Он сел за стол и принялся рассматривать какие-то графики.
Его приход в аппаратную был неожидан. Обычно в этом помещении можно сидеть сутками, и никто не появится. Вадим перетащил сюда свою установку. Он рассчитывал подготовиться к ночным наблюдениям на «подаренном» Ипполитом инструменте. За две недели тоже можно кое-что успеть…
«Что ему здесь надо?» — взглядом спросил Вадим.
«Понятия не имею», — взглядом ответил Ипполит.
Вадиму не хотелось продолжать работу в присутствии Савицкого. А тот сидит уже полчаса тихо, словно его и нет совсем.
— Скажите, Ипполит Игоревич… Я бы мог воспользоваться вашим антенным временем в ближайшие дни? — осторожно произнес Савицкий.
— Что вы, что вы… Я в совершеннейшем цейтноте. Поездка в Австралию так нарушила план моих наблюдений, — замахал руками Ипполит. — С удовольствием, но… сами видите.
Вадим покраснел.
— Что ж, извините, — в голосе Савицкого слышалось страдание за неловкую, напрасную просьбу. Он смущенно улыбнулся, продолжая сидеть на месте.
— Вы хотите меня еще о чем-нибудь спросить? — нетерпеливо произнес Ипполит.
— Скажите, Ипполит Игоревич… Не могли бы вы презентовать мне бумеранг?
— Бумеранг? — Ипполит не скрывал удивления. — Вступаете на тропу войны?
— Ну, куда уж мне. Отвоевал. Впечатлений достаточно, — серьезно произнес Савицкий. — Нет, правда. Зачем он вам?
— А вам?
— Так, — замялся Савицкий.
— Ну и мне так, — ответил Ипполит.
— Я всю жизнь мечтал побывать в далеких странах. У меня дома — музей. Даже якорь есть. Самый настоящий, пудов на пять.
— Загадочная вы фигура, Валентин Николаевич. Никто о вас ни черта не знает. Может, вы фальшивомонетчик? — улыбнулся Ипполит.
— Ну, так продайте.
— Ах, бумеранг? А почем нынче бумеранги? Ладно, подарю. Можете его взять на моем столе. — Ипполит встал.
Поднялся и Савицкий. Улыбался, ему было радостно. В дверях он остановился, оглядел расположенную на стенде Ипполита аппаратуру Вадима…
Вышел.
— Догадался, — произнес Вадим.
— Ну и подумаешь, — Ипполит сгреб ладонью шахматные фигуры. — Это мое личное дело…
— Мне иногда становится жаль Савицкого. Почему? — произнес Вадим.
— Ну его… Будет забавно, если он сообщит Кирееву.
— Исключено… Я не помню, чтобы они разговаривали, глядя в глаза друг другу. Ты не замечал? — Вадим подошел к установке. — Мне почему-то кажется, что он за мной следит.
