– Нет, – жестко сказал инженер. – Неинтересно.
– Почему?
Инженер оставил мотоцикл, вытер руки тряпкой, бросил тряпку на бревна, полез в карман за сигаретами. Посмотрел на Моню сверху.
– Парень… ты же говорил, что в техникуме сколько-то учился…
– Полтора года.
– Вот видишь… Чего же ты такую бредятину несешь сидишь? Сам шофер, с техникой знаком… Что, неужели веришь в этот свой двигатель?
– Ты же даже не узнал принцип его работы, а сразу – бредятина! – изумился Моня, чувствуя, что – все: с этой минуты он уперся. Узнал знакомое подрагивание в груди, противный холодок и подрагивание.
– И узнавать не хочу.
– Почему?
– Потому что – это глупость. И ты должен сам понимать, что глупость.
– Ну, а вдруг не глупость?
– Проверь. Проверь, а потом уж приходи… с принципом работы. Но если хочешь мой совет: не трать время и на проверку.
– Спасибо за совет. – Моня встал. – Вообще за добрые слова…
– Ну вот… – сказал инженер вроде с сожалением, но непреклонно. – И не тронь вас. Скажи еще, что меня в институте учили…
– Да ну, при чем тут институт! Я же к тебе не за справкой пришел…
– Ну а чего же уж такая… самодеятельность-то тоже! – воскликнул инженер. – Почти девять лет учился – и на тебе: вечный двигатель. Что же уж?.. Надо же понимать хоть такие-то вещи. Как ты думаешь: если бы вечный двигатель был возможен, неужели бы его до сих пор не изобрели?
– Да вот так вот все рассуждают: невозможен, и все. И все махнули рукой…
– Да не махнули рукой, а доказали давно: не-воз-можен! Ладно, было бы у человека четыре класса, а то… Ты же восемь с половиной лет учился! Ну… Как же так? – Инженер по-живому рассердился, именно рассердился. И не скрывал, что сердится: смотрел на Моню зло и строго. И отчитывал. – Что же ты восемь с половиной лет делал?
– Смолил и к стенке становил, – тоже зло сказал Моня. И тоже поглядел в глаза инженеру. – Что ты, как на собрании, выступаешь? Чего красуешься-то? Я тебя никуда выдвигать не собираюсь.
– Вот видишь… – чуть растерялся инженер от встречной напористой злости, но и своей злости тоже не убавил. – Умеешь же говорить… Значит, не такой уж темный. Не хрена тогда и с вечным двигателем носиться… Людей смешить. – Инженер бросил сигарету, наступил на нее, крутнулся, вдавив ее в землю, и пошел заводить мотоцикл.
Моня двинулся из ограды.
Оглушил его этот инженер. И стыдно было, что отчитали, и злость поднялась на инженера нешуточная… Но ужасно, что явилось сомнение в вечном двигателе. Он пошел прямиком домой – к чертежу. Шагал скоро, глядел вниз. Никогда так стыдно не было. Стыдно было еще своей утренней беспечности, безмятежности, довольства. Надо было все же хорошенько все проверить. Черт, и в такой безмятежности поперся к инженеру! Надо было проверить, конечно.
Бабки дома не было. И хорошо: сейчас полезла бы с тревогой, с вопросами… Моня сел к столу, придвинул чертеж. Ну, и что? Груз – вот он – давит на стержень… Давит же он на него? Давит. Как же он не давит-то? А что же он делает? Моня вспомнил, как инженер спросил: «Что же ты восемь с половиной лет делал?» Нервно ерзнул на стуле, вернул себя опять к двигателю. Ну?.. Груз давит на стержень, стержень от этого давления двинется… Двинется. А другим концом он приварен к оси… Да что за мать-перемать-то! Ну, и почему это невозможно?! Вот теперь Моня волновался. Определенно волновался, прямо нетерпение охватило. Правильно, восемь с половиной лет учился, совершенно верно. Но – вот же, вот! Моня вскочил со стула, походил по горнице… Он не понимал: что они? Ну, пусть докажут, что груз не будет давить на стержень, а стержень не подвинется от этого. А почему он не подвинется-то? Вы согласны – подвинется? Тогда и ось… Тьфу! Моня не знал, что делать. Делать что-то надо было – иначе сердце лопнет от всего этого. Кожа треснет от напряжения. Моня взял чертеж и пошел из дома, сам пока не зная куда. Пошел бы и к инженеру, если бы тот не уехал. А может, и не уехал? И Моня пошел опять к инженеру. И опять шел скоро. Стыдно уже не было, но такое нетерпение охватило, впору бегом бежать. Малость Моня и подбежал – в переулке, где людей не было.
Мотоцикла в ограде не было. Моне стало досадно. И он, больше машинально, чем с какой-то целью, зашел в дом инженера. Дома была одна молодая хозяйка, она недавно встала, ходила в халатике еще, припухшая со сна, непричесанная.
– Здравствуйте, – сказал Моня. – А муж уехал?
– Уехал.
Моня хотел уйти, но остановился.
– А вы же ведь учительница? – спросил он.
Хозяйка удивилась.
– Да. А что?
– По какому?
– По математике.
Моня, не обращая внимания на беспорядок, которого хозяйки стыдятся, не обращая внимания и на хозяйку – что она еще не привела себя в порядок, – прошел к столу.
– Ну-ка, гляньте одну штуку… Я тут поспорил с вашим мужем… Идите-ка сюда.
Молодая женщина какое-то время нерешительно постояла, глядя на Моню. Она была очень хорошенькая, пухленькая.
– Что? – спросил Моня.
– А в чем дело-то? – тоже спросила учительница, подходя к столу.
– Смотрите, – стал объяснять Моня по чертежу, – вот это такой желобок из сталистой какой-нибудь жести… Так? Он – вот так вот – наклонно прикреплен к ободу этого колеса. Если мы сюда положим груз, вот здесь, сверху… А вот это будет стержень, он прикреплен к оси. Груз поехал, двинул стерженек… Он же двинет его?
– Надавит…
– Надавит! Он будет устремляться от этого груза, так же? Стерженек-то. А ось что будет делать? Закрутится? А колесо? Колесо-то на оси жестко сидит…
– Это что же, вечный двигатель, что ли? – удивилась учительница.
Моня сел на стул. Смотрел на учительницу. Молчал.
– Что это? – спросила она.
– Да вы же сами сказали!
– Вечный двигатель?
– Ну.
Учительница удивленно скривила свежие свои губки, долго смотрела на чертеж… Тоже пододвинула себе стул и села.
– А? – спросил Моня, закуривая. У него опять вздрагивало в груди, но теперь от радости и нетерпения.
– Не будет колесо вращаться, – сказала учительница.
– Почему?
– Не знаю пока… Это надо рассчитать. Оно не должно вращаться.
Моня крепко стукнул себя кулаком по колену… Встал и начал ходить по комнате.
– Ну, ребята!.. – заговорил он. – Я не понимаю: или вы заучились, или… Почему не будет-то? – Моня остановился, глядя в упор на женщину. – Почему?
Женщина тоже смотрела на него, несколько встревоженная. Она, как видно, немножко даже испугалась.
– А вам нужно, чтобы он вращался? – спросила она.
Моня пропустил, что она это весьма глупо спросила, сам спросил – все свое:
– Почему оно не будет вращаться?
– А как вам муж объяснил?
– Муж… никак. Муж взялся стыдить меня. – И опять Моня кинулся к чертежу: – Вы скажите, почему колесо… Груз давит?
– Давит.
– Давит. Стержень от этого давления…
– Знаете что, – прервала Моню учительница, – чего мы гадаем тут: это нам легко объяснит учитель физики, Александр Иванович такой… Не знаете его?
– Знаю.
– Он же недалеко здесь живет.
Моня взял чертеж. Он знал, где живет учитель физики.
– Только подождите меня, ладно? – попросила учительница. – Я с вами пойду. Мне тоже интересно стало.
Моня сел на стул.
Учительница замешкалась…
– Мне одеться нужно…
– А-а, – догадался Моня. – Ну, конечно. Я на крыльце подожду. – Моня пошел к выходу, но с порога еще оглянулся, сказал с улыбкой: – Вот дела-то! Да?
– Я сейчас, – сказала женщина.
Учитель физики, очень добрый человек, из поволжских немцев, по фамилии Гекман, с улыбкой слушал возбужденного Моню… Смотрел в чертеж. Выслушал.
– Вот!.. – сказал он молодой учительнице с неподдельным восторгом. – Видите, как все продумано! А вы говорите… – И повернулся к Моне. И потихоньку тоже возбуждаясь, стал объяснять: – Смотрите сюда: я почти ничего не меняю в вашей конструкции, но только внесу маленькие изменения. Я уберу (он выговаривал «уперу») ваш желоб и ваш груз… А к ободу колеса вместо желоба прикреплю тоже стержень – вертикально. Вот… – Гекман нарисовал свое колесо и к ободу его «прикрепил» стержень. – Вот сюда мы его присобачим… Так? – Гекман был очень доволен. – Теперь я к этому вертикальному стержню прикрепляю пружину… Во-от. – Учитель и пружину изобразил. – А другим концом…
– Я уже такой двигатель видел в книге, – остановил Моня учителя. – Так не будет крутиться.
– Ага! – воскликнул счастливый учитель. – А почему?
– Пружина одинаково давит в обои концы…
– Это ясно?! Взяли ваш вариант: груз… Груз лежит на желобе и давит на стержень. Но ведь груз – это та же пружина, с которой вам все ясно: груз так же одинаково давит на стержень, и на желоб. Ни на что – чуть-чуть меньше, ни на что – чуть-чуть больше. Колесо стоит.
Это показалось Моне чудовищным.
– Да как же?! – вскинулся он. – Вы что? По желобу он только скользит – желоб можно еще круче поставить, – а на стержень падает. И это – одинаково?! – Моня свирепо смотрел на учителя. Но того все не оставляла странная радость.
