стала рисовать встречу по-другому: вот она выходит за огород, к озеру, за первыми цветами — они такие желтые, яркие, пусть их называют «куриной слепотой», но ведь все равно цветы! У Иринки в руках целая охапка. Ах! и она роняет цветок за цветком на землю. Появляется Яков, собирает цветы и подает ей. Хотя нет, он же… ему трудно склоняться.
Потом Яков грустно смотрит на нее, говорит о своем ранении. Но Иринка прерывает его: «Не надо, Яша! Ты мне все равно дорог. Ты будешь учиться, будешь хорошо, умно жить и забудешь о своем несчастье. Я же буду гордиться тобою. Ты для меня настоящий герой, Яша»…
Ни одна из воображаемых встреч так и не сбылась. Целый месяц Иринка избегала Якова: на нее нашла такая робость, что ничего, она с собой не могла поделать.
Однажды Иринка возвращалась вечером из кино. Впереди шли двое: мужчина и женщина. Мужчина был с костылем. Женщина называла спутника Яшей. Сомнения не было. Впереди шел Яков Шатров. Так близко от него Иринка оказалась впервые. За все время она видела его только издали или в окно, украдкой.
Иринка прислушалась к разговору. Женщину она тоже узнала: молоденькая щекастая вдовушка Антонина Рябкова жила неподалеку от Шатровых. Поравнявшись со своим домом и пропустив вперед Иринку, Антонина вполголоса спросила Якова:
— Зайдешь али прямым сообщением домой?
Яков что-то ответил ей, и раздалось сдержанное хихиканье. Потом они направились к воротам Антонининого двора.
Иринка бросилась бежать. Она бежала и плакала. Слезы текли по щекам, по губам. Иринка слизывала соленые капельки, но тут же появлялись другие. О чем плакала Иринка? Она так и не могла разобраться в себе. Только одно поняла сейчас: ненавидит она Якова Шатрова, смотреть на него не хочет.
2
Сквозь круглые роговые очки глядят большие черные глаза, близорукие и очень добрые. Очки сидят на крупном носу, вьющиеся волосы тронуты сединой.
И Лизе, и Иринке Софья Захаровна кажется красивой. Попробуйте докажите им обратное.
Софья Захаровна в длинном сатиновом халате окучивает в огороде картошку. Картошка растет на небольшой квадратной гряде, которая здесь называется «полем». Название свое «поле», пожалуй, оправдывает, так как по соседству с ним — полдесятка крошечных грядок с капустой, морковью и луком.
Иринка и Лиза легко перемахнули через невысокую изгородь и незаметно подошли к своей любимой учительнице. Софья Захаровна напевает.
Ну что еще другое может напевать Софья Захаровна, кроме кусочка из оперы «Евгений Онегин», когда у нее хорошее настроение.
Я вам пишу — чего же боле,
Что я могу еще сказать…
Иринка прыгнула в борозду между грядами и, стоя на коленях, протянула руки к Софье Захаровне, изобразив на смешливом лице страдание.
Теперь, я знаю, в вашей воле
Меня презреньем нака-а-з-а-ть!
— Лиза приехала!.. Девочки, милые!
Софья Захаровна выпрямилась, сняв очки, сунула их в карман халата, обняла сестер.
— Ох, Лизочка! И почему ты все-таки пошла учиться на инженера. Торфяная романтика? Впрочем, я здесь совершенно неправа…
Софья Захаровна закинула на плечо тяпку, которую за четыре военных года жизни в Соколовке освоила превосходно, и, высокая, худая, быстро пошла между грядами к дому.
В доме две квартиры для учителей. Огород разделен тоже на две части.
Выпрямив стебелек цветущего мака, прибитый дождем к земле, Софья Захаровна продолжала:
— Да, я, конечно, неправа… Ты, Лизочка, захотела быть инженером и им будешь. Все это хорошо. Но, Ирина, милая! Почему ты не хочешь быть филологом! Как чудесно ты написала сочинение: «Образ Татьяны»! Изумительно…
…А ты, Лиза, прекрасно выглядишь… Волосы стала носить по-другому. Так лучше. Какие милые спиральки у тебя на висках… Наверное, на бумажки закручиваешь, как Ирина? Она, когда в десятом начала учиться, смотрю, вдруг приходит с кудряшками.
— Нет, Лиза не закручивает, у нее природные, — не без зависти заметила Иринка и, потрогав свои гладко зачесанные черные волосы, вздохнула. И вздох Софья Захаровна услышала.
— А тебе, Ира, очень хорошо с гладкими волосами, кудряшки тебе не идут…
— Успокаивайте!
— Нет, нет, в самом деле, так лучше, — вмешалась и Лиза.
— Софья Захаровна, в доме жарко… Посидимте здесь, на меже.
— Я вас хотела чаем угостить…
— Спасибо. В другой раз…
Они сели на межу. Шевелились яркие шелковые лепестки мака, торчал на упругих стеблях растопыристый желтый укроп, стая стрижей носилась над огородом.
Любила Лиза Софью Захаровну. Словно на праздник, шла она, бывало, на ее уроки русского языка и литературы.
Наглядевшись на своих бывших учениц, Софья Захаровна опять надела очки.
— И все-таки мне немножечко грустно, девочки. Ни одна из вас — моих самых способных учениц — не станет филологом… Ты, Ира, будешь, наверное, геологом или механиком. Что ты так на меня смотришь, угадала ведь, а?
Иринка отрицательно покачала головой. Лиза загадочно улыбнулась.
— Ну, а кем же?
— Я, Софья Захаровна, поступлю в университет… И знаете кем буду? — Иринка вобрала в себя воздуха, мечтательно сощурилась на стаю удаляющихся стрижей: — Журналистом!
— Чудесно, Ириночка, чудесно, девочка…
Пока сидели на меже, Софья Захаровна не спускала с Иринки умиленных глаз.
В дом все-таки пришлось зайти.
Посидев у Софьи Захаровны полчаса, Иринка за-спешила:.
— Ну, я пошла… А ты, Лиза, останься, расскажи Софье Захаровне о Москве.
— А ты, Ира, куда?
— Режим, Софья Захаровна.
— Какой «режим»?
— С двух до пяти часов — подготовка к экзаменам.
Уже от порога Софья Захаровна вернула Иринку. Она поспешно порылась на письменном столе, протянула девушке небольшой листок.
— Программа для поступающих в университет, на отделение журналистики — пригодится.
Когда Иринка вышла, учительница, приподняв штору, посмотрела на улицу, где проходила младшая Дружинина. Походка у нее твердая, уверенная, по сторонам Иринка не любит глазеть, смотрит только вперед…
— Ирочка — волевая девушка… Мне кажется, я не ошибаюсь, — сказала Софья Захаровна.
3
Помахивая связкой книг, Иринка шла берегом озера к дому — это ближний путь. По тропинке можно пройти к задам своего дома. Вот здесь, на берегу речки, именно так — с охапкой первых весенних цветов — Иринка мечтала встретиться с Яковом Шатровым. Забавно… Больше она об этом не мечтает. Яков совсем не тот, каким она его представляла. А все-таки очень хорошо, что «это» прошло. В университете будут интересные встречи, знакомства. Говорят, журналисты — народ живой, своеобразный. Лизе кажется несколько поспешным ее решение стать журналисткой. Пусть думает, что угодно. На самом деле, к такому решению Иринка пришла очень давно — недаром она еще в младших классах писала стихи. Стихи теперь она не пишет, даже Софья Захаровна мягко заметила, что они «бледноваты». Ну
